Расплата - Джексон Лайза - Страница 45
- Предыдущая
- 45/100
- Следующая
– Никогда мне не звони, понял? Ты чертов лицемер, и я не хочу, чтобы ты молился обо мне, просто оставь меня, черт возьми, в покое! – крикнула она и бросила трубку. Он молился о ней. Часами. Надеясь, что она встретится с ним. Поговорит, позволит объяснить... Если бы она только знала, как сильно он ее любит, любил ее мать... может, даже больше, чем бога. Когда Дженнифер призналась, что беременна от него, он вызвался снять с себя духовный сан, не боялся ни гнева брата, ни ярости бога, ни даже отлучения от церкви, но она отказалась... Она не могла смириться со скандалом, поэтому они скрыли правду на некоторое время. Сейчас он постукивал по столу, чувствуя стыд. Испытывая привычное чувство вины.
Рик пристально смотрел на него.
– Я пришел поговорить не о ней, – резко бросил он.
Джеймс кивнул, стараясь не обращать внимания на чувство пустоты, которое охватывало его всякий раз при мысли о Кристи.
– Знаю. И думаю, я рад. Я боялся, что с ней что-то случилось, когда ты появился.
– Мой приход с ней никак не связан.
– Хорошо, но... – Он развел руками и подумал, как бы преодолеть разделяющую их пропасть. С помощью бога, повторял он себе снова и снова, но по какой-то причине отец небесный не счел нужным воссоединить их маленькую семью. И это тоже была вина Джеймса. Он никогда не забывал Дженнифер, и годы спустя после рождения Кристи он и мать его ребенка согрешили снова. Он прочистил горло. – Я беспокоился... Знаешь, она не ответит на мои письма, обычные или электронные.
– Тогда оставь все как есть, Джеймс, – посоветовал Бенц, сжав губы.
– Но...
– Я сказал: «оставь»; если она захочет пообщаться с тобой, она это сделает. А пока просто оставь ее в покое.
– Я молился и...
Бенц фыркнул так, как это делают неверующие, но, несмотря на это, Джеймс не чувствовал никакого превосходства в своей вере. Конечно, самодовольство – это где-то приятно. И грешно. Даже те, кто отчаянно нуждался в любви господа, иногда отвергали попытки Джеймса повести их к отцу. Он отчаянно переживал за тех, кто не мог найти веру, но порой, к несчастью, ощущал превосходство над ними. Однако не сегодня. Когда дело касалось Кристи, Джеймс не мог испытывать превосходство. Он не мог положиться на свою веру, ибо он очень тяжко грешил, причинил такие страдания брату, что бог, казалось, избегал ему помогать. Рик Бенц в одно время был для него идеалом, старшим братом, которого он очень уважал и старался ему подражать.
Но это было до того, как Джеймс встретил Дженнифер. И того уикенда, который навсегда изменил их жизни.
Да поможет ему бог.
– Я пришел по делу, – сказал Бенц, наклоняясь над столом. – Вот в чем его суть. У нас появился очередной психопат, серийный убийца.
– Я видел в новостях.
– Что ж, есть вещи, о которых я не могу говорить, то, что мы не предаем гласности, поэтому, наверное, я здесь в качестве... кающегося, исповедующегося или как там церковь называет это сейчас. – Он махнул рукой, словно это не имело никакого значения. – Я просто хочу убедиться, что, если я поговорю с тобой, все сказанное останется между нами, хорошо? Между мной, тобой и богом.
– Если ты так хочешь.
– Да. – Рик был чрезвычайно серьезен, и Джеймсу был знаком этот вид. Он видел его раньше. Жесткое, сосредоточенное выражение лица всегда было частью Рика Бенца перед боксерским поединком в школе или прямо перед тем, как его кулак врезался в лицо Джеймса, ломая ему нос. Для Джеймса это было неожиданностью. Но в тот момент он еще не знал, что Дженнифер призналась Рику: она носит под сердцем ребенка Джеймса. И этот удар был символом разлада, который должен был наступить. Джеймс пытался восстановить отношения со своим единокровным братом, играть роль дяди по отношению к собственной дочери, но Рик очень неохотно позволял это, вероятно, желая скрыть правду, чтобы защитить Кристи.
– Тогда да. Доверься мне. Дальше меня это не пойдет.
Уголки рта Бенца снова напряглись, но он не стал комментировать предложение довериться брату.
– Мы знаем точно, что убийца лишил жизни трех женщин, но, возможно, их больше. Этих женщин кое-что связывает, но самым важным мне кажется то, что все они были убиты в день той или иной святой.
– Что? – Джеймсу показалось, что он ослышался.
– Такое впечатление, что их намеренно убивали в праздники святых. Имеются факты, которые это подтверждают.
– О господи, – прошептал Джеймс и быстро перекрестился. – Но если дело в этом, то жертв могут быть дюжины... или сотни. – Он показал на календарь, висящий над его столом. – Посмотри на сегодняшний день. Это праздник святой Екатерины Александрийской, покровительницы дев, философов, студентов и проповедников.
– Проклятие. – Бенц сердито уставился на календарь, затем спросил: – Как она умерла?
– Ужасной смертью. Все мученицы погибали страшной смертью... Вот... – Он повернулся на стуле и, поискав в стоящем сзади книжном шкафу, нашел увесистую книгу; она полностью была посвящена жизнеописаниям святых. Предположения Бенца были жуткими; преступления не только против погибших женщин, но и против самой церкви. Это было немыслимо, что кто-то мог неправильно истолковать почитание этих святых и обратить его в убийство. Извращение и зло.
Водрузив на нос очки, Джеймс открыл книгу, посмотрел оглавление и, быстро пролистав страницы, нашел, что искал.
– Вот. – Он пододвинул открытую книгу по столу.
Румянец сошел с лица его брата.
– Ее привязали ремнями к колесу с шипами и пытали.
– Да-да, это так.
– Господи, – прошептал Бенц, просматривая страницу. – Ее узы чудесным образом разъединились, и соскочившие шипы убили зевак.
– И когда это не сработало, ее обезглавили.
Бенц медленно кивнул, не отрывая взгляда от текста.
– Говорят, что из нее потекла белая кровь. Как молоко. – Джеймс почесал шею. – И это все за то, что она обращала людей в христианство. – Сложив руки, Джеймс наклонился над столом. – Если этот маньяк копирует убийства святых, то боюсь, работы у вас будет по горло. Он не удовлетворится только убийством женщин. Мужчины и дети также могут быть в опасности. Святых сотни... тысячи. – Джеймс в душе содрогнулся. Затем встретился взглядом с братом. – Это немыслимо.
– Во имя господне было совершено множество немыслимых деяний.
– Я знаю.
Бенц принялся просматривать книгу, и морщины на его лице становились все глубже.
– Не возражаешь, если я возьму книгу с собой? Я ее верну.
– Конечно, если это поможет.
– Спасибо. А теперь я хочу еще кое о чем спросить. Надеюсь, ты сможешь это истолковать.
– Постараюсь.
Засунув руку в карман, Бенц вытащил копии заметок, которые сделала Оливия после своих кошмаров или «видений», связанных с женщиной, скованной цепями в склепе.
– Тебе это о чем-нибудь говорит? – спросил он. – Могут эти символы иметь какое-либо отношение к одной из святых? – Он постучал по книге двумя пальцами.
Джеймс поправил очки. На первый взгляд буквы и символы ничего не значили.
– Ты можешь сообщить мне какие-нибудь подробности? – спросил он, изучая символы.
– Да... если это относится к святой, праздник, наверное, должен быть летом. Вероятно, в августе. Может, в июле.
– Филомена, – произнес Джеймс, начиная связывать между собой буквы. Он снова взял книгу, но, еще не начав пролистывать страницы, он знал, что там найдет. – LUMENA, РАХТЕ, CUMFI. Это латынь, но путаная. Вероятно, это слова, которые были найдены начертанными красным на могиле святой Филомены. Если переставить буквы, послание гласит: «Рах tecum Filumena», или «Да упокоит господь твою душу, Филомена».
– А что насчет символов? – спросил Бенц.
– Они на плитках могилы. – Джеймс опустил взгляд на текст. – Полагаю, их можно истолковать, но могила этой римлянки была найдена в 1802 году. Считается, что кроме букв там встречаются лилия, пальмовая ветвь, стрелы, якорь и бич. Смотри. – Он указал на грубые рисунки. – Вот лилия – это означает, что она была девственницей. Пальмовая ветвь символизирует мученичество, а оружие описывает пытки, через которые она прошла. – Он указал на стрелы. – Эти короткие волнистые линии над стрелой должны символизировать огонь, но, конечно, это лишь предположение, поскольку никаких записей о ней нет. В могиле она была найдена с флакончиком высохшей крови, предположительно ее собственной.
- Предыдущая
- 45/100
- Следующая
