Лабиринты любви - Дейл Рут Джин - Страница 2

Чем дольше Бун наблюдал взаимоотношения Мег и Джеси, тем грустнее ему становилось. Он был почти рад, когда они сказали, что им пора уезжать. Задержавшись посреди выложенного мраморными плитами холла, Джеси повернулся к брату:

— Мы с Мег не будем в этом году на Днях Шоудауна, поэтому надеемся на тебя, думаем, что ты выберешь время и навестишь Томаса Т.

— Дни Шоудауна приходятся как раз на Четвертое июля [1]… Даже и не знаю…

Джеси сердито посмотрел на Буна.

— Тебе не пристало забывать старика. Ты ведь, помнится, не был в Шоудауне с того времени, как играл на празднике роль Шерифа Джека.

Бун непроизвольно улыбнулся. Он действительно играл Шерифа Джека во время одного из торжеств, проводимых ежегодно в Шоудауне и связанных с историей возникновения здесь первых поселений. Празднество устраивалось в соответствии с установившейся традицией и предусматривало обязательное наличие таких персонажей, как Шериф, Таинственный Бандит и прапрабабка рода Таггартов — Роза. Буну исполнился тогда двадцать один год, и это были последние веселые деньки перед его отъездом в Гарвард, на юридический факультет. В дальнейшем его жизнь существенно изменилась.

— Я целовал в тот день Марселлу Грант без остановки, — начал припоминать он, невольно возвращаясь к техасской манере растягивать слова, с которой все это время так долго и упорно боролся. — Остановиться было невозможно…

— Бьюсь об заклад, она была бы рада вновь предоставить тебе такую возможность, — поддразнила Буна Мег.

Джеси взял ее за локоть.

— Идем, дорогая. Не забывай, что мистер Всезнайка и так знает все. — Он открыл перед женой дверь. — Нам пора в путь, дружище, — бросил он брату через плечо.

Мег приподнялась на цыпочки и на прощанье поцеловала Буна в щеку.

— Кроме шуток, присмотри за Томасом Т., пока мы не вернемся, хорошо? Он скучает по тебе.

— Я тоже соскучился по нему, — сказал Бун, и это было правдой. — Постараюсь почаще ему звонить, но не знаю, смогу ли выбраться к нему раньше осени.

— Бун, ты ведь только что вернулся из Лондона, где провел долгие месяцы. Разве ты не заслужил небольшой отдых? — недоуменно спросила Мег.

Бун пожал плечами.

— Думаю, что, в крайнем случае я смогу воспользоваться своим правом на отдых, но просто так собраться и уехать, не поставив об этом заранее в известность руководство компании «Биг Эппл», не в моей власти. Если будешь вести себя подобным образом, то и шансов на успех у тебя будет мало.

Джеси покачал головой с выражением недовольства на лице.

— Очень жаль, мой маленький брат. С годами дед ведь не становится моложе.

— Да, я понимаю. — Бун ухватился за соломинку: — Может быть, я смогу привезти его к себе.

— Бывает, что и коровы летают, — проговорил Джеси с издевкой, — так Таггарты обычно реагировали на неоднократные предложения Буна привезти деда к себе или в гости, или насовсем.

— Ему было бы лучше здесь, со мной, — горячо возразил Бун.

— Ему лучше там, где он счастлив.

— Но он стареет. Дед родился в тысяча девятьсот восьмом году, о чем он так любит напоминать нам, и надо считаться с его возрастом и здоровьем.

Мег встала между мужчинами и, сжав мужу руку, решительно произнесла:

— Нам надо считаться с его сердцем. А его сердце принадлежит ранчо «Рокинг Т.», что находится под Шоудауном, в Техасе. А теперь прекратите ссориться из-за пустяков, как два… брата!

Бун вытащил из холодильника пиво и прошел на террасу. Облокотившись на перила, он смотрел на мерцающие огни города, рассыпанные внизу, как горсть драгоценных камней на черном бархате, — зрелище из тех, что вдохновляют поэтов.

Бун не был поэтом. Он был преуспевающим адвокатом. И, как сказала Мег, у него было все.

Тогда почему он испытывал смутное чувство неудовлетворенности? Глядя на город, он размышлял, откуда могло взяться это беспокойство.

Должно быть, причиной тому был Томас Т., пришел наконец к такому выводу Бун. Это неправильно, что человек его возраста живет один на «Рокинг Т.» — ранчо, требующем постоянных забот. Нанимаемые дедом рабочие ухаживали за крупным рогатым скотом, выращиваемым для особых целей, а также за небольшим стадом мясной породы — мясо этих животных по контрактам поставлялось в несколько изысканных ресторанов страны. Конечно, дед мог позволить себе оплатить помощь, которая ему требовалась, но это было не то же самое, как если бы он получал эту помощь от родственников.

И еще… Томас Т. жил не один в своем огромном старом доме викторианского стиля. С ним была Кит… Бун улыбнулся. Она приехала на ранчо двенадцатилетней девочкой в тот год, когда Бун уезжал учиться в колледж. Забавное маленькое создание. Он все еще помнил, как она ходила по пятам за ним и Джеси. А за ним особенно тогда, когда он участвовал в представлении, которое разыгрывалось ежегодно в Дни города Шоудауна. Кит тоже принимала участие, хотя он не мог вспомнить, какую роль она играла. Конечно, не главную, это точно.

Было забавно. На нем была белая шляпа, и на ремне висела пара шестизарядных пистолетов. Как главный герой представления, он разъезжал на белой лошади и принимал броские героические позы, произнося в то же время довольно идиотские речи. Во время этой буффонады, длившейся целую неделю, он даже принимал участие в классической перестрелке на Главной улице — мечта каждого мальчишки, в жилах которого течет техасская кровь!

Самое смешное, что героя-злодея этого представления — мужчину, который, если верить техасской легенде, «умер в грязи, как паршивый пес», — тоже звали Буном. По рассказам Томаса Т., «Бун» было старое семейное имя Таггартов. И в данном случае такое совпадение оказалось просто случайным.

Зазвонил телефон, и автоответчик щелкнул раньше, чем Бун успел подойти к аппарату.

— Дэниел, дорогой, в пятницу вечером будет огро-о-омный прием…

Он поднял трубку:

— Я слушаю, Бри.

— Привет! Прием, повторяю, состоится в пятницу. Новое руководство «Бораллис и Клейнсвейггер» устраивает. Я сказала, что хотела бы пойти. Там будет очень много важных персон. Полезных и для твоей карьеры, дорогой.

— Я тоже так думаю, но…

— Никаких «но». Увидимся через полчаса у «Тринити», что-нибудь выпьем, и я обещаю уговорить тебя пойти. — Бри чмокнула в трубку телефона и отключилась.

Бун постоял какое-то время в задумчивости у аппарата — он понял, что Бри хочет все начать сначала — с того момента, когда восемнадцать месяцев назад они расстались и он уехал в Лондон. Он не был уверен, что хочет продолжения их отношений, и идти на этот чертов деловой прием не хотел.

Он хотел одного — уехать домой, в Шоудаун. Конечно, этим он обязан своему деду. Он вдруг почувствовал себя таким одиноким, причем именно сейчас, когда оказался на гребне профессионального успеха, к которому целенаправленно шел все эти годы. Однако в этом успехе чего-то явно недоставало. Возможно, того, что его не с кем было разделить.

Но если его дед переедет к нему на Восток…

Возвратившись из «Тринити» через два часа, Бун обнаружил на автоответчике еще одно сообщение. Оно было от женщины, голос которой источал презрение:

— Господин Таггарт, если вас не затруднит, ваш дедушка хотел бы поговорить с…

Дальше следовал какой-то непонятный звук, будто на другом конце провода шла борьба за телефонную трубку, а затем до Буна донеслось протяжное техасское:

— Отлично, малыш, слушай, что я тебе скажу, и слушай хорошо. Я знаю, что ты крепко связан с финансами и большим бизнесом, но сейчас настало время, чтобы ты занялся домом. Ты меня слышишь? Дэниел Бун Таггарт, твой дед на смертном одре.

Кит сидела опершись на массивный стол красного дерева, стоящий посреди большой столовой ранчо «Рокинг Т.». Ее взгляд печально скользил по груде бумаг и жалким остаткам подлинных вещей девятнадцатого века, которые она разложила перед собой.