Специальный агент преисподней - Зубко Алексей Владимирович - Страница 41

– Кровосос!!!

Ползущий человек испуганно вжимает голову в плечи, поскуливает и ускоряет движение. Руки скользят по палой листве, ноги путаются в упругих побегах.

В оставшейся за спиной избе загорается тусклый свет, и из окна высовывается женщина с растрепанными волосами. В ее руке потрескивает лучина, больше коптя, чем освещая что-либо.

– Почто детей малых сиротами оставил, кровопийца?!

Добравшись до упавшего, но сохранившего жизненные силы дерева, косматый мужчина засовывает руку в дупло, скрытое за густым переплетением ветвей.

Что-то булькает.

Гнилозубый рот скалится на луну и жадно припадает к узкому горлышку кувшина. Мужчина, дергая кадыком, пьет, потом запрокидывает голову, из его горла вырывается сиплое «О-ох».

– Пропойца проклятый! – голосит женщина.- Вот вернись мне, убью!

Разбуженный ее воплем Перун резко дернулся, молния непроизвольно вырвалась из его,руки и улетела в стог сена, ясно для каких целей возвышающийся у стен дворца, как раз напротив открытого окна громовержца.

Вспыхнувшее сено озаряет половину неба, словно отголосок ледникового периода, когда Крайний Север тянулся до самого экватора и в любой точке земного шара можно было созерцать северное сияние.

– Пожар!!! – кричит мающаяся от бессонницы на кухне Мокоша. Она первая узрела надвигающуюся беду и спешит оповестить о том всех богов, находящихся сейчас во дворце. А огонь между тем все разгорается: краснохвостые петухи носятся по двору, сшибаясь в яростных схватках, да так, что только перья-искры летят во все стороны, норовя подпалить деревянные стены дворца.

Выскочивший в одном лапте Стрибог спросонья принялся столь энергично размахивать руками, что растерявшиеся от противоречивых повелений ветры сперва метнулись во все стороны, затем сшиблись друг с другом, рождая смерч, вместо того чтобы пригнать наполненные влагой тучи и затушить огонь.

А в это время Сварогу – отцу-прародителю богов славянских – снился вещий сон, еще миг, и покров, скрывающий настоящую суть нового бога, упадет… пальцы верховного бога русичей прикоснулись к клубящейся, словно дым, накидке, закутывающей новоявленное божество с головы до ног.

Наиболее резвый огненный петух, взлетев выше всех, задел крылом брюшину, которой затянули окно по случаю обострившегося ревматизма небожителя. Пух! И дым ворвался в комнату, без страха и упрека набиваясь в нос, рот и глаза верховного властителя.

– Апчхи!!!

Сварог, разбуженный столь бесцеремонно и в самый неподходящий для этого момент, вытер навернувшиеся на глаза слезы и, грозно насупив брови, высунулся в окно:

– Что это такое?!

От его громового голоса содрогнулись небеса, боги смущенно замолкли, лишь Мокоша продолжала причитать, теребя подол фартука, на котором белели прилипшие кусочки теста, и даже петухи-беспределыцики притухли, поспешно сойдя на нет. Тем паче что сено давно прогорело, и медлить с уходом значило нарываться на большие неприятности. Вон и тучи, гонимые объеди-ненными силами ветров Стрибога, появились на гори-зонте, едва не задевая за верхушки деревьев животами, отяжелевшими от переполняющей их влаги.

– Поджигателя поймали? – поинтересовался Сварог.

Прокоптившиеся боги переглянулись и недоуменно

пожали плечами. Перун вместе со всеми – хотя его пальцы до сих пор покалывает от прошедшего через руку высокого напряжения, явного свидетельства родившейся молнии.

Безнадежно махнув рукой, Сварог вернулся в постель – пускай надежды на возвращение вещего сна поч ти нет, но, может, удастся спасти остаток ночи и выспаться перед грядущим днем…

А уже ненужные, но не ведающие об том тучи, доползя до дворца, разом напряглись, выжимая на головы богов потоки холодной влаги. Что неудивительно, учитывая, что ветры нашли их дремлющими над снежной вершиной ближайшего горного пика.

Одарив Стрибога «благодарными» взглядами, перепачканные в саже, насквозь промокшие и озябшие на ветру, небожители поспешили во дворец – отогреваться у камина.

Избушка Яги- моя крепость на курьих ножках

Пасть порву, моргалы выколю!

Не поверил первый раз Гуимплен

Доценту, а зря…

– Пригнись!

Влетевший в окно камень просвистел между рогов и увяз в многовековых наслоениях паутины, пыльной пеленой затянувших углы избушки.

– Нет, ну что они себе позволяют? – шепеляво по

интересовался я у Яги.

Благодаря ее своевременному предупреждению я успел уклониться от оружия пролетариев, правда, стукнулся подбородком о подоконник и прикусил язык.

– Совсем страх потеряли! – поддержала меня стараяведьма, листая доисторический журнал мод. А что еще может быть под обложкой, на.которой изображена нагая

девица, стыдливо кутающаяся в крохотную лягушачью шкурку? Перевернув очередную страницу, она вздохнула: – Раньше лишь полоумные царевичи отваживались

забредать сюда, да и то больше норовили на жалость взять, а эти…

Ее возмущение можно понять – за десятилетие-второе привыкаешь к безопасности, вырабатывается определенный жизненный уклад. А уж если ничего не меняется на протяжении столетий, то представить, что в один момент к самому твоему дому подвалят вот такие «отморозки» и устроят пьяный дебош с попыткой мордобоя, просто-таки в голову не может прийти.

– Все, я рассердилась,- предупредила Яга и, закрыв журнал, в приказном порядке обратилась ко мне: – Иди, и пусть знают, как на меня нападать.

– Но…

– Не тяни: раз-два – и останется только песочком тропинки притрусить.

– Зачем?

– Чтобы крови не видно было.

– Да эта зверюга от меня и пятнышка не оставит, сожрет с тапочками. Ей ли кариеса бояться?

– Только не говори, что испугался пары Горынычей-недорослей.

– Их там не два – их семеро. Если в лесу еще не прячутся…

– Ты, главное, начни, а я подсоблю.

– Как?

– В окошко высунусь и прослежу за очередностью. Чтобы, значит, самых наглых в первую очередь…

– В какую очередь? Меня первый же сожрет, если случайно не наступит – тогда и жрать нечего будет.

Свистнул очередной булыжник. Угодив в котел с варевом, он изменил химический состав готовящегося зелья, что привело в резкому изменению запаха с умеренно неприятного до откровенно тошнотворного с побочным эффектом в виде густого сине-зеленого дыма.

– Приворотное зелье испортили,- опечалилась ведьма.

– И аппетит на полгода вперед,- добавил я и, ухватив бурлящее в котле зелье, выплеснул его в окошко, следствием чего стал истошный рев и град проклятий, в которых русскими были только матерные слова, а вот предлоги все непонятные, чужеродные.

– Приворожили кого-то,- хихикнула Яга.

– Оборону ведем по всем правилам военного искусства.

Отведавший кипятка ящер умчался прочь, оглашая окрестности ревом и совершенно игнорируя попытки наездника обуздать его.

– Осталось шестеро – иди. Видишь, они чего-то обсуждают – пакость готовят.

– А у тебя, бабушка, случаем, меча-самосека или, на худой конец, станкового пулемета нет?

– А это что за странное оружие, что его на такое место надевать приходится? И как ты им воевать будешь?

– Это вы о чем?

– Жаль, нет. Интересно посмотреть было бы. Уж столько лет живу, а подобного чуда не видала.

– Может, меч-кладенец где припрятан?

– Есть водица заговоренная.

– Делает человека неуязвимым?

– Превращает в козла.

– Так давай их обрызгаем. Пускай бебекают опосля.

– Не поможет,- охладила мой пыл Яга.- Ее испить нужно.