Южная Африка. Прогулки на краю света - Мортон Генри Воллам - Страница 41

• Предыдущая
• 41/117
• Следующая

Птица забила крыльями, затанцевала на месте. Пыль стояла столбом. Однако пастух крепко удерживал шею страуса. В это время подоспели подпаски: двое из них прижали строптивцу крылья, а третий достал из кармана старый носок и ловко натянул птице на голову. Это немного успокоило страуса, он, хоть и артачась, позволил подвести себя к дереву с развилкой. Именно в нее и поместили длинную шею птицы. Вот тут и сказалась природная тупость страусов. Вместо того чтобы выпрямить согнутую шею и разом обрести свободу, он принялся дергать головой взад-вперед и в результате только крепче застрял. Во время этой кутерьмы мальчишки-подпаски подкрались к страусу сбоку и быстро выдернули у него несколько роскошных перьев из крыльев.

Во время проводившейся экзекуции (кстати, меня уверяли, что процесс этот совершенно безболезненный) остальная стая стояла, сбившись в кучу, и испуганно таращила глаза. Как только ощипанного страуса освободили, он тут же припустил во все лопатки. Отбежав на приличное расстояние, он остановился, распушил перья, растопырил взъерошенные крылья и начал возбужденно пританцовывать на месте — ни дать ни взять возмущенный воздушный шарик! Тем временем пастухи выбрали следующую жертву и приступили к ее обработке.

— Хорошего страуса можно ощипывать трижды за два года, — рассказывал мне хозяин фермы. — Хотя, как правило, мы делаем это только раз в год. Я слышал, что лет шестьдесят назад здесь разразился настоящий бум по поводу страусиных ферм. Почище золотой лихорадки! Старики говорят, за пару здоровых птиц тогда давали двести фунтов, а то и выше. Все хотели разводить страусов, чтобы делать легкие деньги. И представьте себе, некоторым это удалось! Впрочем, что говорить… Те времена давно миновали.

— Сегодня выгоднее разводить страусов на мясо, — продолжал фермер. — Судите сами: бильтонгиз него идет по шиллингу за фунт, а целая шкура страуса продается в Америке всего за пять шиллингов. Вот и получается, что удобнее иметь страуса мертвым, а не живым!

Вообразите себе, какая отдаленная связь: европейские дамские моды напрямую влияют на жизнь южноафриканских фермеров в Оудсхорне. Всякий раз, когда какая-нибудь королева или принцесса появляется на публике в шляпе со страусиными перьями, сердца здешних тружеников зажигаются безумной надеждой. Они грезят о возврате былой моды и новом страусином буме. Если бы такое случилось, уверили меня, то у фермеров Оудсхорна хватит перьев, чтобы укутать ими с ног до головы едва ли не каждую женщину на земном шаре!

В двадцати милях на север от Оудсхорна располагаются пещеры Канго, которые прославились на весь мир благодаря своей красоте. Дорога к ним и сама по себе доставляет эстетическое удовольствие, ибо вы на протяжении получаса созерцаете громаду Шварцбергенских гор, которые темной стеной громоздятся на горизонте.

Спуститься в пещеры жарким летним днем — все равно, что очутиться в восхитительно прохладном рефрижераторе. У входа меня встречал экскурсовод — жизнерадостный молодой человек, облаченный в рубашку и шорты цвета хаки. Энтузиазм из него так и сочился, казалось, юноша искренне влюблен в каждый сталагмит. Едва я вошел, он тут же включил электрическую подсветку, которая сейчас проложена по всему туристическому маршруту. Я преодолел первый спуск в два десятка ступенек и попал в помещение, которое напомнило мне мрачную и заброшенную станцию лондонской подземки.

В настоящее время система пещер и подземных переходов тянется на две с лишним мили и завершается в пещере с названием «Мастерская дьявола». Однако есть основания полагать, что этим подземный лабиринт не исчерпывается и там остались еще неисследованные закоулки. Пещеры были открыты в 1780 году, и, как водится, произошло это случайно. В окрестностях здешних холмов жил фермер, которого звали Ван Зил. И вот как-то раз он послал своего слугу, мальчика-готтентота по имени Клаас, на поиски пропавшей скотины. Нашел ли тогда мальчик заблудившуюся корову, уже никто не помнит. Зато доподлинно известно следующее: бродя по холмам, он обнаружил отверстие в скалах, скрытое зарослями кустарника. Мальчик рассказал об этому школьному учителю, который гостил на ферме Ван Зила, и на следующий день учитель отправился осмотреть находку Клааса. Зрелище это произвело на него такое впечатление, что он убедил Ван Зила тоже подняться в горы и увидеть все собственными глазами.

Вот так и получилось, что Ван Зил — в сопровождении восьми рабов и вооруженный мотком крепкой веревки — оказался у входа в пещеру. Он заинтересовался и велел рабам спустить себя вниз. Наверное, понадобилась немалая храбрость, чтобы решиться на столь рискованное мероприятие. В результате была обнаружена первая пещера, впоследствии названная именем Ван Зила. С того момента и началась история исследования пещер.

Мы спустились еще на несколько ступенек и очутились в фантастическом зале, где сталактиты соединялись со сталагмитами, где в воздухе висели застывшие и окаменевшие водопады. Я видел едва зарождавшиеся сталактиты, которые торчали из потолка наподобие маленьких рожек на голове теленка. Дух захватывало при мысли о неспешности геологических процессов. Падавшие сверху капли образовывали крошечные, почти незаметные наросты на полу пещеры. Вы только вообразите: через миллионы лет — когда, возможно, и сама жизнь исчезнет с лица Земли — эти «детки» только-только подрастут на несколько дюймов в высоту! Экскурсовод включил лампы, спрятанные позади сталактитов, затем занялся подсветкой сталагмитов. В результате пещера совершенно преобразилась, превратившись в «Подземную Волшебную страну» (как назвали бы этот аттракцион в современном путеводителе).

Мы переходили из одной пещеры в другую. Воздух в этих высоких, словно церковные залы, помещениях был безжизненным, как на студиях звукозаписи. И всякий раз, как мы попадали в очередную подземную камеру, мой гид на время скрывался из вида, и я слышал, как он щелкает переключателями. Сразу после этого огромное темное пространство с неясной архитектурой внезапно освещалось багровым светом. Затем свет сменялся на мертвенно-зеленый, который придавал всей сцене жутковатый потусторонний оттенок. Теперь уж я не вспомню, как называлась пещера, понравившаяся мне больше всего. Возможно, Свадебный зал или Хрустальный дворец… а может, Кафедральный собор или Покои фейри. Помню только, что она была больше всех остальных и самая необычной, в ней царила какая-то нездешняя атмосфера. На потолке виднелось множество темных пятен, которые при включении освещения начинали колыхаться — словно бы дышать — и источать подземную влагу.

За минувшие годы здесь побывали тысячи посетителей. Они дали имена самым интересным и запоминающимся подземным диковинкам. Так появились «Кафедра священника» и «Органные трубы», «Крылья ангела» и «Трон с балдахином». Здесь можно увидеть даже «Мадонну с младенцем»! Наверное, в этом выражается наше естественное стремление к узнаванию, желание видеть знакомые элементы в чуждой, нечеловеческой архитектуре.

Полагаю, что ученые могли бы точно высчитать время, которое потребовалось воде на создание этих великолепных пещер. Вначале за дело взялась дождевая влага, насыщенная угольной кислотой. Она упорно трудилась, выедая углекислую известь и образуя в скале небольшие каверны. Постепенно — по мере того как внутрь просачивались подземные воды — полости расширялись. Думаю, на это ушли сотни тысяч лет. Лично меня охватывает благоговейный трепет при одной только мысли о масштабах проделанного колоссального труда. И должен заметить, что все эти световые эффекты в духе «Друри-Лейн» нисколько не мешали восприятию. Напротив, на мой взгляд, они помогают зрителю лучше постигнуть то буйство формы и красок, которым отличаются природные шедевры. Природа — великий и равнодушный Мастер, стоящий вне времени и выше всякой критики. Спускаясь в пещеры, мы часто испытываем безотчетный страх — как при посещении гробниц. Наверное, этим и объясняется наше стремление дать названия, провести какие-то аналогии с привычным нам миром.

• Предыдущая
• 41/117
• Следующая