Лысая голова и трезвый ум - Костин Сергей - Страница 33

• Предыдущая
• 33/81
• Следующая

Пока Мария и Угробов выясняют посредством невинных пиханий, за что на наши головы такая радость, прячу секретный пакет в надежное место. У каждого мужчины, а тем более молодого лейтенанта, кто хоть раз путешествовал на дальние расстояния, есть заветное местечко. С кармашком, на булавочке. Некоторые, правда, предпочитают на молнии, но я считаю, что груз должен быть доступен в любое время суток.

— Маш! Нас вертолет ждет!

Мария в последний раз обнимает неожиданно смутившегося капитана и говорит фразу, которая мне очень нравится:

— Я еще вернусь!

По дороге на крышу заскакиваем в наш кабинет. Недолгие сборы залог успеха. Особо ценные вещи запираем в Машкин ящик. Коротенькие письма-весточки родственникам. Чистая смена ветоши для чистки оружия. Огрызок хозяйственного мыла, да полотенце, которым Мария обычно протирает бронежилет.

Карабкаемся по пожарной лестнице на крышу.

К вертолету тянется красная дорожка. Вокруг стрекочущей машины два круга автоматчиков глотают поднятые работающими крыльями блестки рубероида. У всех непроницаемые лица. К нам строевым шагом приближается сухопарый майор.

— Товарищ лейтенант! — глаза майора устремлены куда-то за наши спины. — Борт за номером тринадцать к вылету готов. Ваша безопасность гарантирована. В целях секретности мне предписано завязать вам глаза.

Высоко в небе кружатся шесть истребителей. Звери-автоматчики готовы расстрелять любого, кто хоть краешком глаза вздумает пронаблюдать за нашим отлетом в аэропорт. Секретность на самом высоком уровне.

Ловкие руки майора натягивают на глаза черную повязку. Кто-то услужливо подхватывает под локоть и тащит в сторону вертушки. За спиной пыхтит прапорщик Баобабова. Судя по пыхтению, ей не нравятся меры повышенной безопасности. Тушь, видите ли, на ресницах смазывается.

Вертолет, слегка подергавшись на взлете, поднимается в воздух. Мысленно пытаюсь запомнить количество поворотов и подъемов и воздушных ям, чтобы в случае необходимости самостоятельно отыскать обратную дорогу. Но у летчиков строгие инструкции. Дергают машину из стороны в сторону, сбивая счет. То в правом, то в левом ухе иногда сильно жужжит. Это истребители подлетают слишком близко к неторопливому вертолету, проверяя, все ли в порядке.

Летим долго. Подозрительно долго. Пару раз по специфическому звуку определяю, что дозаправляемся в воздухе. Делаю выводы, что пересадка в самолет произойдет не с городского аэродрома. Скорее всего, нас везут на одну из местных военных баз.

Собственно пересадка в самолет происходит быстро.

Как только вертолет опускается на землю, слышны резкие отчетливые команды и нас, меня и Баобабову, стаскивают с неудобных сидений и волокут метров сто. Поднимают на руки и заносят внутрь большого транспортного самолета. Вокруг все гудит, ревет. Одновременно с Марией вспоминаем, что забыли выключить в кабинете электрокипятильник. Но ничто уже не может остановить работающей машины. Да и наплевать всем, что там у нас не выключено.

Внутри самолета тепло, тихо и мягкие кресла. Все тот же майор, извинившись, предупреждает, что повязки с глаз снимать до конца полета не рекомендуется.

Взлетаем. Многочисленные воздушные ямы окончательно подрывают боевой дух, и я отрубаюсь на неопределенные промежутки времени.

— Лейтенант! Очнитесь, лейтенант! — кто-то трясет меня за плечи. — Через десять минут будем на месте. Умеете пользоваться парашютом?

Я оперативный работник, а не член добровольного русского общества эстрималов. Это только там и на парашютах, и в аквалангах, и без плавок на пляже.

— Повязку снимите после того, как раскроется парашют. Ящик с оборудованием сбросим вслед за вами, так что берегите головы.

Тело колотит мелкая и противная дрожь. Никогда раньше не прыгал с парашютом, тем более с завязанными глазами. Наверно, это не так страшно, как кажется. Но, все равно, не по себе. Вдруг парашют не раскроется? Вдруг приземлюсь в топкое болото. Вдруг…, да мало ли в Сибири этих «вдруг».

Корпус самолета вздрагивает. Где-то недалеко верещит сигнал тревоги. Сильный толчок. Меня сбрасывает с сиденья. Валюсь на холодный, рифленый пол. Сверху наваливается что-то тяжелое. Оно ругается. Хорошего опера можно отличить по двум приметам. По тем словам, которые он произносит в минуту наивысшей опасности и по бронежилету.

— Лесик! — конечно, это Баобабова. Без меня и шагу не сделает. — Лесик, что-то случилось?!

Валяться с повязкой на глазах больше нет необходимости. Сдергиваю ее. Мария, пыхтя, слазит с меня, помогает подняться. Она тоже нарушила приказ и теперь бешено вращает зрачками. А посмотреть есть на что.

Мимо, не обращая на нас никакого внимания, носятся люди. Свет мигает, самолет трясется, валятся под ноги незакрепленные вещи.

— Это Зона! — кричу на ухо Баобабовой. — Генерал предупреждал, что нас могут встретить неприятности.

Мария делает странно непонимающее лицо:

— На такой высоте?

Неприятностям все равно, на какой высоте творить безобразия. Если дурное место поглотило без следа целый полк, то что ей крошечный самолет? Даже не сплюнет.

— Надо сматываться, — дергаю Марию за руку. — Это единственное, что мы можем сделать.

Баобабова соглашается. Да и трудно не согласится, когда со стороны кабины тянет жаром, а по полу стелется синий туман дыма.

— За мной! — я знаю, что делаю. Видел в кино, что запасной выход у самолетов находится в хвосте.

Не успеваем сдвинуться с места, как на четвереньках к нам подъезжает знакомый майор. Лицо перекошено, на щеке глубокая царапина, из которой сочится кровь. Знать хреновые у нас дела.

— Прыгайте, — стонет майор. — Здесь скоро будет смерть. Одна смерть.

Кажется, майор бредит.

Баобабова наотмашь бьет майора по лицу. Это срабатывает.

— Что случилось? — Мария задает вопрос, на который я тоже хочу получить ответ.

— Я не знаю, — майора сбивается с ног, и только наша помощь не позволяет ему окончательно потерять вертикальное положение. — Самолет на что-то натолкнулся. Вся кабина разворочена. Там настоящий ад! Оба двигателя не работают. Топливо пропало. Экипаж исчез. Связь отключена. Запасные парашюты порезаны в клочья. Мы все погибнем. Все!

Нет ничего хуже, чем паника. Никто даже не покажет, где находится запасной выход.

— Но вы должны выполнить задание! — в голосе майора слышатся нотки героизма. Вот он — боевой дух русского солдата. — Это приказ!

Самолет задирает хвост и мы, перемешиваясь с ящиками, мешками падаем вниз. Тоесть вперед. Хотя все в этой жизни относительно. Майор, жертвуя собственной жизнью и собственным телом вышибает дверь в кабину пилотов, за которой только пустота неба.

Я даже не успеваю испугаться. Замечаю перед собой ноги Баобабовой. Меня тянет вперед, швыряет с силой, сдавливает. И бросает в сторону.

Хорошо, как известно, быть кошкою. И собакой тоже хорошо. Но я не вижу ничего хорошего в том, чтобы быть молодым лейтенантом, исполняющим первый в своей жизни затяжной прыжок. Где верх, а где низ? Где родная земля, встречи с которой хоть и ждешь, но надеешься, что произойдет она не слишком быстро. Где, в конце концов, дурацкое кольцо, за которое нужно дергать?

В легкой панике рву на себе все, что можно рвануть. По теории вероятности рано или поздно кольцо должно попасться под руку. Баобабовой же попалось. Это мимо ее тела я только что просвистел мимо. Мария, вцепившись одной рукой в строп раскрытого парашюта, а второй рукой сжимающей очередной томик любовного романа, пытается что-то прокричать мне. Наверняка, умное и полезное. Да только я не слышу. Стремительно падаю вниз.

Главное в профессии парашютиста не потерять ориентацию и присутствие духа. И верить, что счастье рядом.

Пока счастье пытается пробраться сквозь помехи до тела молодого лейтенанта, вытаскиваю незанятой рукой из-за пазухи припасенный на всякий случай малый атлас нашей родины, оставшийся у меня еще со школьных времен. Без обложки, со слипшимися от сладкого чая краями. С подранными страницами, на которых все еще можно различить, насколько моя страна широка, полна морей, озер и рек. На некоторых страницах, если присмотреться, карандашные стрелки, протянувшиеся от большого красного пятна к другим разноцветным странам. Детские шалости после прочтения книг об Александре Македонском. Построение собственной, детской империи. Каждая стрелка поход великих армий.

• Предыдущая
• 33/81
• Следующая