Легион Безголовый - Костин Сергей - Страница 23

• Предыдущая
• 23/90
• Следующая

Надо что-то делать. Убойщики меня непременно вычислят. И не таких вычисляли. Может, уже стоят у дверей отдела, разворачивают постановление об аресте и думают, кто первым предъявит молодому лейтенанту Пономареву обвинение в тягчайшем преступлении.

Морщась от неприятного скрипа стула, сажусь на свое место, подтягиваю телефон и набираю номер:

— Старшего лейтенанта Комалягерова можно?

Петрович, это Пономарев из отдела “Подозрительной информации”. Хочу сделать заявление по поводу сегодняшнего убийства. Того, что в переходе. Да, с отрезанной головой.

Баобабова присаживается на краешек стола, внимательно прислушивается. Самовар давно закипел на красных лозунгах, но любопытство пересиливает желание попить горячего чая.

— Я, старший лейтенант Алексей Пономарев, видел гражданина из ориентировки, садящегося на международный рейс Москва — Джорджтаун. Это на Каймановых островах. При подозреваемом бандите имелся целлофановый пакет, из которого капала кровь. Да, красная. Одет? Шорты, футболка, зонтик от солнца. Хорошо, если появится что-то еще, буду держать в курсе. Нет, бутылку не возьму, лучше патронами.

Телефонная трубка аккуратно возвращается вспотевшими ладонями на место.

Машка, играя наручниками, задумчиво щурится на мою всклокоченную макушку:

— Когда это ты успел в аэропорт смотаться?

Не отвечаю. Откидываюсь на спинку и грызу ногти. В детстве огрызка ногтей хорошо успокаивала нервы. Сейчас, в более зрелом возрасте, эффект, конечно, не тот, но помогает не отвечать на трудные вопросы напарника. Машка, кстати, глядя на меня, тоже привычку дурную переняла. Грызет иногда, когда дела не клеятся.

— Темнишь, Лешка.

Машка спрыгивает со стола и, не спуская с меня глаз, обходит несколько раз вокруг. С каждым разом круги становятся все меньше и меньше. На последнем заходе Баобабова останавливается позади, кладет руки мне на плечи, припечатывая к спинке.

— Поговорить не хочешь? Неужели о вчерашнем переживаешь? Брось. Делай, как я. Прошло дело, и забыла. Нервы, Лесик, не должность, не восстанавливаются. У нас таких самолетов деревянных в жизни знаешь сколько еще будет? Колись, старлей. Мы же напарники.

Грызть уже нечего. А поговорить с товарищем, который не раз и не два выручал меня из беды, хочется.

— С одним условием.

Машка мгновенно соглашается. Любознательности в прапорщиках гораздо больше, чем все думают.

Застегиваю наручники на Машкиных запястьях, приковывая ее к батарее центрального отопления.

— Мне кажется, что в подземном переходе был я.

Батареи центрального отопления изготавливают с пятикратным запасом прочности. Особенно для милицейских учреждений. Мария Баобабова пытается освободиться, чтобы дотянуться до пистолетов, но наручники тоже с запасом.

Выслушав несколько оскорбительных выражений в адрес молодого лейтенанта, который и тот, и этот, и даже вот в таком положении, и все кому угодно, пытаюсь перекричать напарницу, выкладывая хронологический ход событий в том виде, в котором я его запомнил.

Не сразу, но Машка успокаивается и остаток чистосердечного непризнания выслушивает молча и с должным вниманием. И про цыган, и про ветер, и даже про грохот копыт. Вопросов не задает. Репликами не перебивает. Только ноздрей, в которой колечко серебряное, дергает.

— Так все и было, — тоскливо закругляюсь я, обхватывая голову руками.

Если Баобабова мне не поверит, не поверит никто. Тем более убойщики. Им лишь бы улики имелись. А этого добра в переходе подземном навалом. Платок мой нестираный со следами понятно чего. Отпечатки кроссовок. Пальчики наверняка тоже оставил. А уж если свидетелей на опознание привлекут, то не возьмут даже подписку о невыезде. Сразу на выход с сухарями.

— А я тебе верю, — неожиданно говорит прапорщик Баобабова.

А я ей не очень. Машку только отстегни, так она с двух рук на поражение. В порядке самообороны от опасного убийцы и поджигателя.

— Нет, правда, Лесик. Я сон сегодня видела. Бежала на работу, хотела рассказать да позабыла в спешке. Знаешь, кто приснился? Товарищ тот, что в самолете нам как бы причудился. Встретил меня в парикмахерской, где я что-то с головой делала, и приставал с вопросами личными. А спрашивал… — Машка многозначительно делает паузу. — “Кто?” — спрашивал. Такие дела, Лесик. Отстегивай, давай, а то руки затекли.

Знаю, что иногда поступаю необдуманно и неосторожно, но кому-то ведь надо доверять?

— Влип ты, Лесик. — Мария за пистолеты не хватается, значит, спокойна и трезво оценивает ситуацию. А может, только ждет, когда руки отойдут. Руками надежнее человека пристукнуть. У Машки на каждую ладонь по сто килограммов сжимающее усилие. Может, и про сон сочинила, чтобы внимание мое усыпить.

Пожимаю плечами. Я устал скрываться от правоохранительных органов. Полчаса на свободе уже много. Сколько еще отмерили прокурорские часики?

— Значит, так… — Баобабова тянется к телефону. — Тебе нужно твердое алиби. Такое, чтоб ни одна собака не подкопалась. Нет, Лесик, не об убойщиках речь. С ними-то все как раз проще. Слушай внимательно. Загремишь ты, меня следом потащат. Факт, А мне еще жить да жить, Родине служить. Поэтому… Эту ночь ты провел со мной.

Изумленно оглядываю двухметровую Баобабову. Начиная с армейских ботинок, с обмотанными липкой лентой шнурками, мимо узкой полоски запреет сованного живота, мимо нового бронежилета с вырезом до пупа и завершая гладко выбритой головой. Про груды бицепсов, трицепсов и прочих второстепенных мышц не говорю. Фотография Машки в полный рост висит на Доске почета отделения. Кто хочет полюбоваться, поднимитесь на второй этаж. Там постоянно толпа топчется. Как из местного восьмого, так и из соседних отделений. Вроде как опытом приезжают делиться, а сами у Доски почета целыми сутками тусуются.

— Не о том думаешь, Лесик. — Мария поправляет липучки бронежилета. — Мы с тобой в аэропорту были. Всю ночь гуляли. Хорошо! Не гуляли, а выслеживали зеленых человечков.

— Может, лучше преступников? — подсказываю я.

— Нет, уважаемый напарник. Мы с тобой из отдела “Пи” и занимаемся расследованием всяких разных, но незаразных, ха-ха, необъяснимых человеческим умом явлений. Как природного, так и искусственного происхождения. Чем глупее ответ, тем меньше взятки.

— Сроки осуждения, — начинаю успокаиваться и шутить.

— Точно! Набери-ка телефон Комалягерова… Петрович! Это Мария. Да, Баобабова из отдела “Пи”. Дурак ты, Петрович. Перхоть на погоны, а ты все с симпатичными прапорщиками мечтаешь в ночную засаду сходить? Не дождешься. У меня вон Лешка есть. По делу я. К той информации, что тебе Лесик мой слил, хочу добавить. Пишешь? Мы с Пономаревым не только видели улетающего подозреваемого, но и через мою тетку, которая ранее в стюардессах ходила, узнали, что на ранее указанном рейсе подозреваемый не прилетал на эти…

— На Каймановы острова, — шепчу я. — Именно. А я откуда знаю, куда он делся? Может, с парашютом по дороге выпрыгнул, может, на транзите сошел. Сами ищите. Там больше двадцати пересадок. На кукурузнике потому что. Но нас с Лешкой в том подземном переходе точно не было.

Баобабова кладет трубку и довольно хлопает меня по плечу.

— Причитается с тебя. Отмазались вчистую. Остается только найти настоящего убийцу. Чайку?

От чая не отказываюсь. Хороший чай — разрядка для напряженного организма.

Пока Баобабова роется в столе, ругаясь на капитана Угробова, который без спроса изымает чужие чайные и сахарные запасы, осматриваю принесенный Марией чемодан.

— Да ты открой, глянь, — не ускользает мое любопытство от напарника. Хорошо, хорошо, от напарницы. Но лучше первый вариант. Мы же в милиции работаем, а не на куриной фабрике.

Чемодан доверху набит пачками американских долларов.

— Это что? Без меня банки грабишь? Или выкуп за кого? А если не выкупать?

В голове также проносятся мысли о коррумпированной сотруднице отдела “Пи”, продавшейся иностранной державе. Но я отгоняю предположения, потому как Машка никогда подобного сделать без меня не сможет. Я ее не первый день знаю. Если бы продалась, то в отдел чемодан ни за что не притащила.

• Предыдущая
• 23/90
• Следующая