Денис Котик и Замок Хитрецов - Зорич Александр - Страница 86

• Предыдущая
• 86/89
• Следующая

– А мы? – пробормотал все еще не убежденный Максим.

– Мы будем ждать, – ответил за Нектария ректор. – И к тому же у нас и без него еще уйма дел. Кстати, а как насчет поспать хоть часок, друзья?

И это было сказано таким спокойным, будничным тоном, что Денис поначалу даже не понял, что имеет в виду ректор.

А следующей его мыслью было: ну, мы тут и дожили! Невозможно себе представить, чтобы сейчас просто прийти домой и завалиться спать. И плевать на всяких крыс, некромантов и прочую дурацкую магию!

Денис поймал себя на мысли, что совершенно не представляет который теперь час. А еще говорят, что часов не наблюдают только абсолютно счастливые люди! Наглая клевета!

Но даже и сейчас им не хотелось расставаться, хотя и ради сна. Максим с Антоном уже умываться отправились к колодцу – хотелось смыть с себя всю грязь и весь страх минувшей ночи. А Денис с ректором и Нектарием остановились возле калитки, присев на бревнышках.

– Представляю, если бы в Лицее узнали, кто такой учитель Некто на самом деле! – покачал головой Денис.

– Как раз вот этого делать и не следует, – сразу предупредил его Нектарий. Денис тут же кивнул понимающе, мол, плавали уже – знаем!

– А вы не хотели бы, чтобы о вас в Лицее знали, чтобы с завистью и восторгом смотрели вслед? Я бы, наверное, не отказался, – честно признался Денис.

– Нет, конечно. Я всегда предпочитаю оставаться в тени, – просто и открыто улыбнулся Нектарий.

– А почему вы всегда в тени? – улыбнулся Денис. Ему очень нравился этот человек. Как, впрочем, и волшебник Фабрицио.

– Потому что когда успех уже достигнут, ты непременно хочешь получить от него выгоду, – ответил Нектарий. – Начинаешь эксплуатировать его. Выжимать из него все соки. А где ты видел успех, высушенный как изюм?

Денис засмеялся, представив себе такой успех – сморщенный, жесткий и невкусный. И главное – не сладкий!

– Поэтому к большому успеху надо идти медленно

– Зато на дудочке вы играете быстро! – засмеялся Денис, вспомнив, какие губы были у Нектария по возвращении в замок.

– Игра на дудочке или флейте – это ведь, по сути, музыка ветра, – пояснил молодой волшебник. – Движение воздуха, в котором живет гармония. В любой настоящей музыке всегда есть нечто, что заставляет другого человека отвечать тебе своей душой.

Если хочешь, я могу рассказать тебе одну сказку. В свое время она произвела на меня сильное впечатление.

– Это было бы здорово, – оживился Денис. – Я давно уже не слышал сказок. Тем более, которые рассказывают на ночь.

– Тогда слушай, – улыбнулся Нектарий. – Ректор Кляйнер ее тоже хорошо знает.

Помнишь сказку? Я надеюсь, ты не забыл ее за столько лет?

Жил-был жестокий и могучий хан, и был у него единственный сын, в котором он души не чаял. Однажды завелся в окрестных лесах свирепый вепрь. И ханский сын отправился на охоту, хотя его и отговаривали.

Был он отважен и крепок телом и духом. Но не вернулся сын с охоты, ни на третий, ни на пятый, ни на седьмой день.

Обезумел от страха и горя хан и отправил за ним слуг. Повелел им хан не возвращаться без весточки о сыне. "Но коли кто дерзнет принести мне печальную весть, прикажу тому немедленно залить горло расплавленным свинцом".

Так повелел хан, и ускакали слуги в ужасе и смертной тоске.

Объехали они всю страну, но так и не узнали ничего о ханском сыне. Хотя каждый понимал, что случилась беда. Но как сказать об этом хану, не приняв лютой смерти?

Заночевали ханские слуги в юрте у одинокого старика, да и рассказали ему о своей беде и страшной участи. "Не печальтесь, добрые люди, я вашей беде помогу".

"Как же ты поможешь, старик?"

"Поеду с вами и расскажу хану всю правду".

"Но ведь тогда примешь ты страшную смерть!"

"Бог милостив", – ответил старик. И легли слуги спать, впервые успокоившись, а старик полночи сидел у огня и задумчиво строгал ножом деревяшку.

Вернулись слуги во дворец и объявили хану, что привезли человека, знающего о судьбе сына. И вышел к хану старик и поклонился ему как положено.

Страшен был вид хана – поседел он весь, ввалились глаза, и высокое чело его избороздили глубокие морщины страдания. "Знаешь ли ты, старик, какая участь ждет тебя, коли страшную весть принес?"

"Знаю".

"Тогда сказывай".

И достал старик из дорожной сумки инструмент прежде невиданный. Заиграл он на длинных конских волосах, натянутых звенящими струнами. Зазвенели струны, заплакали, и услышал хан бешеный бег коня, недобрый шум ночного леса, рев дикого вепря и отчаянный, предсмертный крик умирающего человека. Все рассказали струны, и когда отзвучала последняя струна, поднялся хан чернее тучи грозовой.

"Да знаешь ли ты, что принес мне весть, страшнее которой нет отцовскому сердцу? И быть тебе сейчас же лютой смертью казненным?"

"О сыне тебе уже давно отцовское сердце все рассказало", – так ответил старик. "Все ты и без меня давно знаешь. А я тебе ни слова не молвил. Коли хочешь казнить – казни того, кто тебе правду молвил на языке, который твоему сердцу единственно и предназначен".

И с этими словами протянул старик хану чудной инструмент музыкальный, что мог говорить, обходясь без слов, и рассказывать на языке сердца. Вскричал от горя старый хан и в отчаянии повелел слугам казнить удивительного рассказчика. Пролился расплавленный свинец в его деревянное тело, и лопнули струны, и прожег он под ними отверстие.

С тех пор у него всегда круглое отверстие мастера вытачивают, в память о свинце и о ханском гневе и горе. А струны – дело наживное. И зовется этот волшебный инструмент домброй.

– Здорово... – отозвался Денис, глаза которого уже понемногу начинали смыкаться. – Честно говоря, мне тоже захотелось научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Но только не на домбре. Больше всего хочется теперь – на дудочке!

Они дружески распрощались. Напоследок Кляйнер задержался возле калитки флигеля. Нектарий тактично поджидал его поодаль.

– Больше не будет кошмаров, Денис, – убежденно сказал волшебник Фабрицио. – Нынче спите спокойно – завтра вам в дорогу. А то Берендей с меня шкуру спустит – куда задевал таких мировых парней?!

– Спасибо, постараюсь, – кивнул Денис. – Но не уверен, что скоро позабуду эти подвалы... этих чудищ.

– Это просто свидания теней. Которым никогда не вернуть себе тепло истинной жизни. А с воспоминаниями мы как-нибудь справимся, верно, Денис? – сказал, улыбаясь, ректор Кляйнер, обняв его за плечи.

– Верно, – смущенно кивнул Денис. Но если бы только это было так легко, как на словах!

Он чувствовал легкую неловкость оттого, что его обнимает сам ректор, перед которым склоняются высшие волшебники всего Лесного Севера. И вместе с тем – огромную гордость, что они вместе прошли это нелегкое испытание, и теперь, как бы ни сложились их судьбы, между Фабрицио Кляйнером и Денисом Котиком навсегда пролегла незримая связь.

Наверное, это гораздо больше, чем простая дружба взрослого человека и юного подростка. Это – общая боль и общая надежда.

И чтобы скрыть свои чувства, не показать, как у него перехватывает горло от нахлынувшей волны пережитого в подземелье Тревожной башни, Денис неожиданно для самого себя хлопнул ректора по плечу и звонко сказал:

– Верно! Конечно, верно... Петер!

После чего оба дружно рассмеялись – взрослый волшебник и юный ученик.

Наутро все оставшиеся в Академии люди, из числа тех, что бодрствовали, собрались у ворот замка. Он был непривычно пуст.

Только голуби, которых тут давно уже не видели, неожиданно вернулись под своды башен и в бойницы крепостных стен. Вороны же, напротив, дружно покинули Магисториум. Очевидно, решили подыскать для себя новое, по возможности более темное и мрачное жилище.

• Предыдущая
• 86/89
• Следующая