Скобелев - Костин Борис Акимович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/67
• Следующая

Итак, великий князь Николай Николаевич решил испытать счастье и возглавить третий штурм Плевны. Он даже отдал предварительные распоряжения на выдвижение свежих войск и велел отправить телеграмму князю Карлу Румынскому, в которой просил о скорейшем переходе румынских войск через Дунай. Это реакция главнокомандующего. А что император? Получив 19 июля известие о неудаче, постигшей войска у Плевны, он назначил в Беле, месте расположения главной квартиры, совещание, в котором кроме августейших особ присутствовали военный министр Милютин и начальник штаба Непокойчицкий. Результатом этого совещания был вызов всего гвардейского корпуса из России.

В записке от 2 августа, поданной царю, Д. А. Милютин ставил вопрос о необходимости временного перехода всей Дунайской армии к обороне до прибытия подкреплений из России. Он требовал «бережливости на русскую кровь»: «Если будем по-прежнему рассчитывать на одно беспредельное самоотвержение и храбрость русского солдата, то в короткое время истребим всю нашу великолепную армию». И истребили бы на самом деле, действуя напрямик, без ума, не считаясь с потерями, рассчитывая на глупость турецкого командования, забыв о том, что против русских генералов действовал противник, умудренный боевым опытом подавления восстаний в Боснии, в Болгарии, в войне с Сербией и Черногорией, фанатично преданный султану.

Русские войска после сражения 18 июля отступили к Болгарскому Карагачу и Порадиму и заняли там оборону в ожидании подкреплений. Барон Криденер был смещен с должности командира Западного отряда, а на его место заступил командир ГУ корпуса генерал П. Д. Зотов. Кто-то по поводу этого назначения сострил: «Хрен редьки не слаще». Зотову давно уже было за пятьдесят, боевой опыт, обретенный в молодости в стычках с горцами, изрядно поистерся, но имея характер угодника, генерал мог рассчитывать на поддержку главнокомандующего. Упреждая события, можно сказать, что Зотов так ничем и не проявил себя в кампании, а его нерешительность стала притчей во языцех. Турки не сидели в Плевне сложа руки, они латали старые укрепления, строили новые, улучшали систему огня. Так волею обстоятельств Плевна на продолжительное время сделалась главным предметом, приковавшим внимание русской армии.

Чем же стала для Скобелева вторая Плевна? Ясно, что ни о какой личной крупной победе над неприятелем не могло быть и речи: слишком малы в его распоряжении были силы. Но этот удачный бой на фоне общего поражения явился одной из ступеней в утверждении Скобелева как военачальника. Не заметить его успех было просто невозможно.

Через два дня после второй атаки Плевны Скобелева назначили общим начальником кавалерийского формирования из частей полковника Тутолмина и подполковника Бакланова для охраны флангов войск князя Н. И. Святополк-Мирского. В полученном им предписании указывалось также наступать на Ловчу[36] и далее на Плевну для того, чтобы в день, когда главнокомандующий поведет атаку с восточной стороны, Сельвинский отряд атаковал бы с южной. В этом же предписании Скобелеву ставилась задача служить постоянной связью между отрядом Святополк-Мирского и войсками, собранными против Плевны.

С конца июля центр сражений переместился к Ловче, важному пункту и узлу дорог, ведущих в Плевну.

Окруженная со всех сторон лесами, Ловча располагалась на правом берегу реки Осмы, на пересечении дорог между Плевной, Сельви и Трояном. Невысокие отроги Балкан вплотную застилали виноградники, и только на одной горе, которая господствовала над городом, отсутствовал зеленый покров, а вершина была основательно выжжена солнцем. Солдаты окрестили ее Рыжей горой. Из солдатского лексикона это название перекочевало на топографические карты и в планы русских военачальников. Ловча, так же как и Плевна, была уже однажды в руках русских, но казаки, захватившие город, не успев распорядиться плодами победы, были выбиты передовыми частями армии Осман-паши. Не прошло и суток, как местность, прилегавшая к городу, превратилась в своего рода строительную площадку.

Рыжая гора от подножия до вершины была опутана паутиной траншей и переходов, сравнимых с теми, что по обыкновению устраивают в земле кроты. Турецкие инженеры потрудились на совесть, построив у Ловчи многоярусные укрепления, имевшие внушительный и неприступный вид. Мысль создателей редутов была проста – противник, какими бы силами он ни располагал, оказывался в огневом мешке, и таким образом, к дороге, связующей плевненский гарнизон со Стамбулом, подступиться было невозможно. По ней армия Осман-паши беспрепятственно получала подкрепления, продовольствие и боеприпасы.

Становилось очевидным, что любая попытка взять Ловчу с налета могла закончиться плачевно. И все же в штабе Дунайской армии решили прощупать противника. Поручили это дело Скобелеву. Генерал, будто заправский скаут, можно сказать, брюхом обследовал местность, прилегавшую к Ловче. Скобелев с помощниками подползал иногда так близко к турецким траншеям, что однажды ночью турок, стоявший на посту, едва не прошелся по нему ногами. Часового пластуны скрутили, а вослед разведчикам вперемежку с проклятиями зазвучали бешеные выстрелы. Так день за днем по крупицам складывалась общая картина обороны турок. И чтобы она стала еще более ясной, Скобелев организовал разведку боем. И вот тут-то турки, в надежде раз и навсегда покончить с назойливым русским отрядом, обрушились на атакующих всей своей огневой мощью. А Скобелеву только этого и было надобно.

Вывод, сделанный Скобелевым, был таков: штурмовать Ловчу со стороны Плевны – напрасный труд. Оставалось одно – вести наступление вдоль дорог, направив острие удара на Рыжую гору. На ней располагалась ставка Рифат-паши, начальника Ловченского гарнизона. Численность его составляла восемь тысяч человек пехоты, несколько таборов конницы и восемь орудий. Выполнив задачу, Скобелев 26 июля отписал начальнику штаба Дунайской армии донесение. В нем он утверждал, что «теперь, если не последует изменения в силах неприятеля в Ловче, можно задушить его двумя дивизиями с соответствующей кавалерией».

Но русское командование свободных дивизий не имело. Войска, вызванные из России, не подошли, и поэтому со взятием Ловчи решили повременить, тем самым предоставив благоприятную возможность туркам наращивать силы.

Все предпринятые Скобелевым усилия оказались напрасными. И до 10 августа его отряд находился в бездействии. В этот день из штаба прибыл с донесением гонец, который передал Скобелеву, что приказом главнокомандующего его назначают начальником вновь сформированного отряда, куда входили: Казанский полк, батальон Шуйского полка, команда саперов, Кавказская казачья бригада, две батареи. Всего около пяти с половиной тысяч человек и четырнадцать орудий. Этот отряд влился в состав войск князя А. К. Имеретинского, начальника 2-й дивизии, направленных на штурм Ловчи. После взятия города отряд должен был перейти в распоряжение князя Карла Румынского, вступившего в командование Западным отрядом.

Скобелеву вновь приказывают провести рекогносцировку, но он рвется в бой. Для него нет ничего страшнее, чем оказаться простым созерцателем событий, и поэтому он стремится доказать, что бездействие такого большого отряда наносит серьезный ущерб общему делу. Об этом Скобелев поочередно пишет письма Ф. Ф. Радецкому и Н. И. Святополк-Мирскому. Вот выдержка из письма, направленного Святополк-Мирскому 14 августа 1877 года:

• Предыдущая
• 24/67
• Следующая