Высокие башни - Костейн Томас - Страница 73

• Предыдущая
• 73/101
• Следующая

— Где я буду спасть с шестью детьми? — потребовала ответа женщина, стоявшая рядом с губернатором. Она была крупная и властная, с суровым выражением лица. На руках она держала годовалого ребенка.

— Мадам, я решу это с вашим мужем.

— Увы и ах, мсье! — возразила она. — Мой муж подводил меня всегда, когда я больше всего в нем нуждалась. Он заболел в нашу первую брачную ночь и промотал мое приданое, а потом позволил ростовщикам забрать у нас нашу землю. Это была его идея отправиться в Луизиану. Мы провели в море только два дня, когда он заболел и умер.

— Мадам, — сказал де Бьенвилль, — я прикажу, чтобы вам помогли. Но вам придется подождать, пока я стану обсуждать создавшееся положение с моими офицерами. Это займет примерно минут тридцать. Прошу всех вас набраться терпения. Если вы не успокоитесь, мне придется прибегнуть к крайним мерам.

В течение часа им удалось разместить переселенцев в домах и палатках. Де Бьенвилль приказал открыть административные помещения, чтобы как-то помочь новым поселенцам. Он объяснил недовольным офицерам, которых лишили возможности нормально отдохнуть, что они могут сделать то же самое, что собирался сделать губернатор, — завернуться в одеяла и спать в помещении временной часовни.

— Это всего на одну ночь, — отвечал Жан-Батист на их жалобы. — В одном бараке находится запас брезента, и завтра мы соорудим достаточное количество палаток, где будут спать люди. У них улучшится настроение, если мы покажем, что готовы разделить с ними тяготы новой жизни.

— Прекрасно, — недовольно заявил мсье де Балне, — но у меня может разыграться ревматизм. Ваше превосходительство, позвольте спросить, что вы намерены делать с этой нахальной вдовой и ее большим семейством?

— Она будет жить в моем доме с банкиром Жуве и его женой, — губернатор улыбался. — Через несколько минут я сам их туда отведу, чтобы их никто не обидел, когда станут делить помещения.

Губернатор постучал в дверь, и ее открыла Мария. Она собиралась лечь спать и накинула на ночную рубашку легкий халат. Мария широко раскрыла глаза при виде мадам Готье и детей, которые следовали за ней подобно хвосту кометы.

Услышав объяснение губернатора, она удивилась еще больше.

— Жан-Батист, вы этого никогда не сделали бы, если бы не особые обстоятельства…

— Сегодня в Новом Орлеане в одной комнате ночуют как минимум две семьи, — уверял ее Жан-Батист.

Мария вздохнула.

— Меня в этой ситуации успокаивает только одно — как станет беситься муж, проснувшись по утру и обнаружив, что вокруг крутится множество шумных ребятишек!

— Мои дети совсем не шумные, — заявила мадам Готье, слышавшая их разговор. — Они очень воспитанные!

— Я уверена, мадам, что они образцовые дети, а вы — образцовая мамаша. Но разрешите полюбопытствовать, почему их у вас так много?

— Мсье Жуве уже лег спать? — спросил губернатор. Мария отвела его в сторону, чтобы их никто не слышал.

— Действительно, мой муж уже в постели. Когда он готовится ко сну, это напоминает дворцовую церемонию. Клод осторожно снимает одежду, внимательно разглядывая каждый предмет туалета, и тщательно складывает. Затем я подаю ему ночную рубаху и ночной колпак, аккуратно завязав его тесемки. Потом приношу особую книжку с ключом и замком… Вы все уловили? И еще перо и чернила. В течение получаса он что-то записывает в эту книжку. Должно быть, сделки, заключенные днем, — расход, приход и свой «барыш». Клод прячет под подушку все имеющиеся у него в данный момент деньги в кожаном кошельке… Дома они лежат у него в двух шкатулках: одна в изголовье, другая — в ногах, и он спит, положив голову на шкатулку.

— Мне надо вам сказать кое-что важное, — тихо шепнул губернатор. — Вы знаете, что Август де Марья собирается жениться на девушке из Новой Франции, которая прибывает на следующем судне?

— Да, я слышала об этом.

— Эта девушка — ваша дочь, — заявил Жан-Батист, стараясь, чтобы его не слышала мадам Готье.

Мария несколько секунд недоверчиво глядела на него.

— Малышка Фелисите! Не могу поверить! Жан-Батист, этого не может быть! Настоящий абсурд! Почему этот гордый и важный молодой человек хочет взять замуж мою дочь?

— Прежде всего, ни один из де Марья — отец или сын — не подозревают, что вы — ее мать. Надеюсь, вы ничего не рассказали де Марья о себе, когда плыли в Луизиану на одном корабле с ним.

Мария покачала головой.

— Нет, и он не знает, что у меня был ребенок.

— Жениху известно только одно — что Фелисите — сирота, и она воспитывалась в семье моего брата. Шарль и Жозеф де Марья, исходя из собственных соображений, договорились об этом браке, и мой брат дает за нее огромное приданое. Я больше ничего не могу вам сказать. Но Шарль очень привязался к Фелисите, и она сама согласилась выйти замуж за Августа де Марью.

— Расскажите мне о моей дочери. Она ребенком была такой некрасивой.

— Фелисите, — произнес губернатор, — очень привлекательная и умная, и много помогала моему брату, барону Лон-гея, в его делах.

Неожиданно Мария Жуве заплакала, прикрыв лицо руками. Она так сильно рыдала, что у нее тряслись плечи. Потребовалось некоторое время, прежде чем она пришла в себя. В этот момент губернатор объяснил мадам Готье, где ей разместиться с детьми. Затем он обратился к Марии и увидел, что та вытирает покрасневшие глаза надушенным платком.

— Прошу прощения, — Жан-Батист, за мое неприличное поведение. Пресвятая Дева, почему мне так плохо? Я оставила свою дочь-малютку, потому что желала пользоваться преимуществами моей внешности. Мне хотелось, чтобы мной все восхищались, и я жила в достатке и спокойствии. И я этого добилась!

Мария достала небольшое зеркальце и внимательно посмотрела на себя.

— Мне нельзя плакать, — взволнованно заявила она. — В юности я была прелестна после рыданий. И как я этим пользовалась! Но сейчас… сейчас я становлюсь похожей на злобную и взъерошенную старую медведицу. Она покачала головой и убрала платок. — Могу вам откровенно признаться, что я пытаюсь выглядеть по возможности прилично, но теперь предпочитаю удобные башмаки всему остальному. Больше всего я нуждаюсь в комфорте и покое. Муж обеспечивает мне все это.

На глазах у Марии выступили слезы.

— Я хорошо себя чувствовала до тех пор, пока вы не рассказали мне о моей дочери. Сейчас я понимаю, что у меня не все в порядке. Я всегда знала, что когда-либо придется принять важное решение, Жан-Батист… Фелисите никогда не узнает, кто я такая.

Губернатор утвердительно покачал головой.

— Я рад, что вы все правильно понимаете. Я и сам хотел предложить вам это.

— Было бы лучше всего, если бы мы возвратились во Францию до ее приезда, но муж думает по-иному. Фелисите предстоит немало трудностей и без меня.

Губернатор поднимался очень рано. Но просыпаясь, он неизменно слышал звук топоров и пил Филиппа и его добровольных помощников. Все здоровые и умелые мужчины были заняты строительством домов для новых поселенцев. Воздух с рассвета до заката звенел от ударов топоров и завывания пил. Жан-Батист долго работал по вечерам, но Филипп и его Поликарп Бонне тоже не покладая рук допоздна воздвигали большой дом на узкой дороге, ведущей к северу от церкви. В будущем она получит название рю д'Орлеан.

Как-то утром Д'Ибервилль отправился туда с утра пораньше и нашел Филиппа и Карпа, занятыми обмерами бревен. Это была трудная работа, и, несмотря на ранний час, они уже здорово устали.

Филипп прекратил работу, как только увидел широкополую шляпу губернатора. Он приближался к ним.

— Мне даже не надо интересоваться, прибыл ли корабль, — заметил Филипп. — Вы бы сами мне все сказали.

— Пока нет никаких известий, — грустно покачал головой де Бьенвилль. — Мне кажется, ты закончишь дом до ее прибытия.

— Мы действительно начали его строить. Вот посмотрите, — Филипп поднял топор и попробовал остроту лезвия. Жан-Батист понял, что он пытается скрыть волнение и грусть. — Мсье Жан-Батист, корабль не прибудет! Мне вчера снился сон, и я видел ясно, как он пошел ко дну. Это вещий сон, — корабль затонул, и вместе с ним погибли все, кто плыл на нем.

• Предыдущая
• 73/101
• Следующая