Высокие башни - Костейн Томас - Страница 55

• Предыдущая
• 55/101
• Следующая

Он только что закончил бороться за духовную жизнь Жоржа Дюшестна. Жорж торговал галантерейным товаром, на который выменивал меха, и много лет назад его похитило индейское племя. Его сильно и жестоко пытали, но Жоржа удалось освободить, когда в нем еще теплилась жизнь. Преданные сыновья подняли его со смертного орда, и телесное здоровье вернулось. Но временами и он испытывал приступы безотчетного страха, который длился не один час. Чувствуя приближение припадка, он бежал в темный угол, прятался под медвежьей шкурой, и так громко вопил, что на улице собирался народ. Тогда двое его высоких и сильных сыновей хватали его под мышки и отводили в семинарию. Дольер де Кассой брал Жоржа за руки и пристально глядел ему в глаза. Он спокойно и тихо разговаривал с ним о самых обычных вещах — о ценах на меха, о погоде. Через несколько минут бедняга успокаивался и постепенно возвращался из темной бездны ужаса.

Битва за душевное здоровье Жоржа лишала старого священника сил, и у него начинала болеть старая рана в колене. Сейчас он лежал на постели, закрыв глаза. В комнату на цыпочках вошел мсье Амброуз и объявил:

— Пришел Филипп Жерар.

Дольер де Кассой с трудом открыл глаза.

— Что вы сказали?

— Пришел плотник, мальчик, спасенный в Лашине и не получивший земли, помощник старика Киркинхеда.

Настоятель сел на постели. Он грустно покачал головой и сказал толстому священнику:

— Я ждал беднягу. Веди его сюда и постарайся, чтобы нам никто не помешал. Но сначала принеси для него стул, прошу тебя.

Филипп вошел в комнату. У него был вид человека, только оправившегося от тяжелой болезни или недавно вернувшегося из утомительного похода. Он был бледен, а под глазами залегли синие тени. На лице отросла щетина. После разговора с бароном Филипп был в ужасном состоянии и пошел куда глаза глядят. Он прошагал несколько часов кряду, и ему стало легче. Наконец мысли юноши прояснились и он увидел, что идет по замершей реке по направлению к Лонгею. «Надо быть осторожнее, — подумал Филипп, — не то собьюсь с дороги, и чего доброго замерзну».

Филипп понял, что находится неподалеку от места, где нашли тело Пьера Шесне, а немного погодя мучителя и обожателя Фелисите — Бертрана. Филипп остановился и прикинул, в каком направлении надо двигаться, чтобы добраться до замка. Юноша все рассчитал правильно и скоро увидел высокие башни Лонгея. Он там отдохнул, перекусил и впервые в жизни выпил рюмку бренди, а затем отправился обратно в Монреаль. И, невзирая на усталость, пошел в семинарию.

— Мсье, — со вздохом облегчения обратился он к священнику и сел на стул, — я пришел к вам за помощью.

— Да, сын мой, — настоятель ласково улыбнулся юноше, — я знаю, о чем ты думаешь. Утром я разговаривал с Шарлем ле Мойном и он мне все объяснил.

— Значит, вы все знаете… — Филипп помолчал и опустил голову, — …стало быть, для вас не новость, что я хотел жениться на Фелисите, и мсье Шарль не дал своего благословения.

— Совершенно верно, — старик священник взглянул на несостоявшегося жениха и грустно кивнул. — Ты слышал, что барон беседовал с Фелисите после твоего ухода?

— Да, мсье. Он открыл мне свои намерения.

— И ты знаешь, что решила Фелисите?

— Да, мсье! Она должна следовать воле барона. Это — ее обязанность, — с трудом выговорил юноша.

Дольер де Кассой не удивился такому ответу. Конечно, Филипп мог бы попытаться завоевать Фелисите и воспротивиться решению барона, но старик священник хорошо знал юношу и не думал, что он продолжит борьбу. Он снова кивнул и подумал: «Настоящий дух и твердая вера сдвигают горы и возводят города в пустыне».

— Сначала я решил, что нельзя сдаваться, — произнес Филипп. — Я мог бы заявить ей, что у нас нет обязательств перед мсье Шарлем и поэтому мы не должны расставаться. И, возможно, она согласилась бы со мной. Но потом, мсье, я понял, что это было бы эгоистичное и непатриотическое поведение.

— Сын мой, ты скажешь ей эти слова?

— Нет, мсье. Я не стану пытаться увидеться с Фелисите, для нее это было бы слишком тяжело. Но пусть она не думает, что я злюсь на нее или не согласен с ней… Мне нелегко ее терять, да и оставить о себе такую память… — Филипп заколебался. — Мсье, вы всегда были к ней добры, могу ли я вас попросить, чтобы вы передали Фелисите мои слова?

— Сын мой, ты не думаешь, что ее счастье быть с тобой? Филипп отрицательно покачал головой.

— Я ее прекрасно знаю, она уже наверняка все решила.

— Тогда, сын мой, я выполню твою просьбу. Ты — смелый и мудрый юноша, — священник благословил Филиппа. — Я хочу дать тебе один совет. Судя по всему, ты провел бессонную ночь и был все время на ногах. Отправляйся домой и ложись спать. Почивай долго и крепко, а когда проснешься, — настроение у тебя немного улучшится.

Барон больше не заговаривал с Фелисите о случившемся, что едва не испортило их отношения. Жизнь шла своим чередом. Каждый день они подолгу сидели напротив друг друга за письменным столом и разрешали сложные проблемы семейства ле Мойн. Несколько раз девушка показалась барону очень бледной, но он был настолько занят в те минуты, что позабыл упомянуть об этом.

Клод-Элизабет отличалась большей наблюдательностью и жалела Фелисите. Она не знала всю историю в деталях, но до нее доходили слухи. Баронесса не была сплетницей и не поощряла болтунов. Женщина понимала, что Фелисите нуждалась в сочувствии и поддержке.

Баронесса иногда приходила в кабинет с чашкой теплого молока, в которое было добавлено несколько капель бренди, и говорила, что пора заканчивать работу. Как-то раз она встала рядом с Фелисите и обратилась к мужу:

— Дорогой Шарль, я подозреваю, что ты себя ведешь подобно ужасным героям господина Мольера.

Фелисите пыталась выбросить из головы горькие мысли, но это ей не удалось. Девушка плохо спала и просыпалась очень рано, а потом ворочалась в постели до тех пор, пока не надо было вставать. По утрам, когда она еще лежала в полудреме, ей слышались шаги на улице. Она удивилась и даже собиралась поговорить об этом с бароном, — никто из законопослушных граждан не мог разгуливать по улицам в столь ранний час. Ночной сторож при ходьбе шаркал ногами, а шаги таинственного прохожего были легкие и быстрые.

Как-то утром Фелисите решила, что ей не стоит оставаться в постели и мучить себя, перебирая в памяти события последних дней, приведшие к крушению романтических грез. Она вскочила с кровати и подошла к окну. Небо было серым и низким. Девушка начала дрожать от холода и собиралась вернуться в постель, но потом услышала шаги, раздававшиеся на рю Сен-Пол.

Спустя какое-то время она увидела раннего прохожего. Это был Филипп. Он шагал очень быстро и вглядывался в ее окно. Девушка инстинктивно отпрянула, чтобы он ее не заметил, но продолжала украдкой наблюдать за юношей. Филипп смотрел прямо перед собой, и она нашла его очень бледным и грустным.

«Мой бедный Филипп, — подумала Фелисите. Глаза у нее наполнились слезами. Когда он пропал из вида, она бросилась на постель и долго рыдала. Но впервые за долгое время на сердце у девушки потеплело, и она весь день вспоминала о его верности.

На следующее утро она поднялась еще раньше и встала у калитки, ведущей с улицы во двор. Вдалеке послышались шаги.

— О, Филипп! Мой дорогой и преданный Филипп! — шептала девушка. Шел снег, и она дрожащей рукой надвинула пониже капюшон старенького шерстяного плаща.

Филипп приблизился к дому, не сводя глаз с ее окна на третьем этаже, и слегка вздрогнул, когда Фелисите тихо промолвила:

— Доброе утро, Филипп!

Юноша остановился, взглянул на любимую и едва слышно обронил:

— Доброе утро, Фелисите.

Он просто стоял, и она поняла, что ему хотелось сказать ей очень многое. Они смотрела друг на друга и молчали. Филипп тщетно пытался заговорить, но потом в отчаянии покачал головой и пошел прочь…

Ночью прошел сильный снег, и на утро она увидела, как он пробирается через огромные сугробы. Посреди улицы прорыли дорожку, и Фелисите видела только его голову и плечи, когда он подошел ближе. Филипп не ожидал встретить любимую, и он покраснел так, как будто его уличили в чем-то предосудительном, но замедлил шаг, и тихо шепнул:

• Предыдущая
• 55/101
• Следующая