Гунны - Костейн Томас - Страница 1

• 1/92
• Следующая

Из всех мириадов зорь, что вставали над темным Вальдом, эта была наипрекраснейшей, ибо никогда ранее природа не являла себя в такой красе. Три всадника наблюдали за восходом солнца с вершины холма. Мацио из рода Роймарков, в свое время едва ли не самый симпатичный мужчина на плоскогорье, и две его дочери, обе ослепительные красавицы. В рассеивающемся утреннем тумане трава отливала синевой. А в заросших лесом холмах пытливый глаз уловил бы самый разные цвета и оттенки: серый, муаровый, лиловый и даже красный. И тишина, тишина, от которой звенело в ушах.

Трое всадников, однако, словно и не замечали окружающей их красоты. Застыв на лошадях, она всматривались в уходящую к востоку степь.

— Я их слышу, — воскликнула Лаудио, старшая из дочерей, с изящной фигуркой, черноволосая, очень подвижная, глазами так похожая на отца.

Издалека донесся топот копыт. Мацио кивнул, нервно пробежался пальцами по начавшей седеть бороде.

— Как только Рорик минует ту рощу, он пустит Хартагера во весь опор. Вот тогда мы и увидим, на что он способен.

— Я их вижу! — Ильдико, младшая дочь, вскинула руку. На плоскогорье жило темноволосое племя, но иной раз у них рождались дети с золотистыми, как солнце, волосами, и синими, словно вода в озере Балатон, глазами. Такой была и Ильдико. Лаудио сияла в любой компании, но только не рядом с младшей сестрой. Золотоволосая Ильдико разом затмевала ее.

Мацио пристально вгляделся в даль, удовлетворенно вздохнул.

— Мы можем отбросить все сомнения. Посмотрите, как он скачет! Какая мощь, какая стать. Я готов заявить, что этим утром род Роймарка будет праздновать победу.

— Ах, Харти, мой милый Харти! — восторженно выдохнула Ильдико.

Вот тут-то им и помешали. Мацио не сводил глаз с двухлетнего Хартагера, но шестое чувство заставило его обернуться. К ним легким галопом направлялся еще один всадник. Глава семьи недовольно глянул на дочерей.

— Кто это шпионит за нами? — спросил он. — Я решил проверить Хартагера на заре, чтобы нас никто не увидел. Иначе нам не уберечь его от посторонних глаз. Я не хочу, чтобы кто-то еще знал, сколь быстр наш вороной.

— Может, дать сигнал Рорику остановиться? — предложила Ильдико.

— Теперь уже поздно что-либо делать.

Рорик уже мчался по степи со все возрастающей скоростью. Хартагер, черный жеребец, буквально летел над травой. Мацио смотрел на странный прибор, который он держал на ладони, прообраз песочных часов. Он присвистнул.

— В такое невозможно поверить.

— Это Ранно Финнинальдер, — заметила Лаудио, продолжавшая наблюдать за приближающимся к ним всадником. — Я уже подумала, что это он, а теперь узнала перо на его шапочке.

— Молодой Ранно! — воскликнул Мацио. — Я бы разделил наш секрет с кем угодно, но только не с молодым Ранно. Что принесло его сюда в такую рань? Как он узнал, что этим утром мы решили посмотреть, на что способен наш жеребец? — его щеки полыхнули сердитым румянцем. — Кто-то сболтнул лишнее.

— Если ты думаешь, что это я, то ты неправ, — вскинулась Лаудио. — Но я не понимаю, почему его появление так расстроило тебя. Он не причинит нам вреда.

— Ты в этом уверена? Под удар поставлена не только наша победа на скачках. Разве ты не понимаешь, что мы живем под пятой человека, который забирает себе все лучшее? Стоит Аттиле пронюхать, сколь быстр наш Хартагер, не видать нам вороного, как своих ушей.

— Ранно парень честный! — негодующее воскликнула Лаудио.

— Когда дело касается лошадей, о чести лучше не упоминать. Я это знаю по собственному горькому опыту, — Мацио подозрительно посмотрел на свою черноволосую дочь. — Ты и впрямь не приглашала его?

— Почему у тебя всегда виновата я? — возмутилась Лаудио. — Я ту совершенно не причем. Но я рада, что он пришел. По-соседски заглянул в гости. Ничего более.

Синим сапожком она ткнула своего жеребца в бок и двинулась навстречу гостю. Без седла, Лаудио держалась на лошади легко и свободно. Гордые жители плоскогорья почитали использование упряжи за дурной тон, и все пятеро, Мацио и две его очаровательные дочери, его сын на Хартагере и их гость с юга обходились без оной.

Топот копыт уже отражался от холмов гулким эхом. Мацио вновь посмотрел на прибор, что держал на ладони.

— В это невозможно поверить. Чудо какое-то, — через плечо он покосился на незванного гостя. — Как же он некстати. Уж он-то своего не упустит. Финнинальдеры, они все такие. Ты полагаешь, Ильдико, он заглянул к нам просто так, по-соседски? В столь ранний час? Попомнишь мои слова, молодой Ранно где-то что-то прослышал.

— Следовало ли тебе высказывать свои подозрения в присутствии Лаудио? — младшую дочь огорчило появление Ранно. — Боюсь, ты ее обидел.

— Я сам так расстроился.

Хартагер заканчивал дистанцию, так что Мацио уже не отрывал глаз от прибора. — Еще сотня ярдов [1] и все станет ясно! — прохрипел он.

— Думаешь, будет новый рекорд? — заволновалась младшая дочь?

— Пока не знаю. Но думаю, что да. Да, да! Теперь я в этом уверен. Он побьет рекорд.

Ильдико захлопала в ладоши.

— Хартагер Третий!

— Да, — кивнул ее отец. — Хартагер Третий.

Пользуясь только коленями, Рорик заставил жеребца сбросить скорость, поднялся на холм и застыл перед ними. Кивнул младшей сестре, широко улыбнулся.

— Как вам это понравилось? — лицом, черными волосами, фигурой Рорик был в отца, а вот роста природа ему отпустила побольше. — Разве я не предсказывал, что этой весной мы выиграем все скачки? — на лице его отразилась озабоченность. — Так что? Какое он показал время, отец? Хорошее?

Мацио перегнулся через холку лошади и похлопал сына по плечу.

— Да, мой мальчик. Не просто хорошее. Выдающееся.

Рорик радостно улыбнулся.

— Я так и думал. Но полной уверенности у меня не было.

— Я начал отсчет, когда ты появился из-за той рощи. Сомнений быть не может. Он превзошел старый рекорд. Я считал очень тщательно, дабы не обмануться самому.

Рорик просиял.

— Я знал, что ему это по силам. Несмотря на то, что говорит Бринно. Управлять им совсем не трудно, отец.

— Разумеется, нет! — воскликнула Ильдико. — Он ласков, как барашек.

Мацио коротко глянул на свою золотоволосую дочь.

— Ты посмела ослушаться меня?

Ильдико покачала головой.

— Нет, отец. Но искушение было велико. Ты несправедлив ко мне. Не разрешаешь мне ездить на нем только потому, что я девушка. А он меня любит. Я знаю, что он любит меня больше других. Стоит ему увидеть меня, как он вырывается из табуна и скачет ко мне. Потому-то я и знаю, какой он смирный.

Ее отец сердито фыркнул.

— Ты никогда не узнаешь, каково скакать на нем, потому что такой возможности тебе не представится. А если ты посмеешь ослушаться меня, я посажу тебя под замок, — голос его помягчел. — Ильдико, любимая дочь моя, разве ты не понимаешь, сколь это опасно?

Лаудио и их гость вместе поднялись на вершину холма. Ранно Финнинальдер перебросил длинную мускулистую ногу через холку лошади и спрыгнул на землю. К такому раннему визиту он подготовился более чем серьезно: высокое перо в шапочке, густо-зеленая туника, желтые штаны, пояс из тяжелых золотых монет, сапоги из прямоугольников зеленой кожи, с вытесненном на каждом деревом и вороном, родовым гербом Финнинальдеров. Рорик, недолюбливавший молодого соседа, подумал про себя: «Уж больно он похож на жениха. За какой же из моих сестер он решил приударить?»

— Прими мое глубочайшее почтение, Мацио из Роймарков, — Ранно поклонился главе семьи. Затем повернулся к младшей дочери. — И ты тоже, Ильдико. С каждым днем ты становишься все прекраснее.

— Мы рады твоему приезду, — ответил Мацио. — Но что привело тебя в столь ранний час?

— Не хотелось спать. Прошлым вечером к нам прибыли гости. Издалека, с востока. Мы проговорили полночи. Насчет того, чего нам теперь ждать, ибо некий могущественный правитель вновь вонзил свой меч в землю. Я вскочил на лошадь и поехал к вам, предчувствуя, что вам будет небезынтересно узнать услышанное мною, — Ранно улыбнулся. — Я выбрал очень удачное время для приезда. Того, что я увидел сегодня, мне, возможно, более не удастся лицезреть до конца своих дней.

• 1/92
• Следующая