Толмач - Кортес Родриго - Страница 36

• Предыдущая
• 36/75
• Следующая

Целых три раза есаул переходил из рук Эрлика в руки Ульгена, и тогда он каялся, рыдал и Христом Богом просил прощения даже у изумленной китайской полиции. Но проходило время, и Владыка Преисподней снова оказывался сильнее своего старшего брата, и тогда есаул рвал на себе путы, рычал и плевался. А потом Вселенная в последний раз дрогнула и со скрежетом остановилась – вместе с последним ударом на удивление крепкого сердца есаула Добродиева.

За двое суток русский и британский флоты несколько раз изменили диспозицию, демонстрируя один другому свои лучшие боевые качества. Так что наблюдавшие за маневрами китайские разведчики трижды докладывали генерал-губернатору столичной провинции о начале военных действий между Россией и Англией, и трижды Жун Лу телеграфировал об этом из Тяньцзиня в Пекин – императрице. Но все три раза ни одна из сторон так и не соблазнилась нанести первый решающий удар. А потом подоспела немецкая эскадра, флоты замерли, и разведка донесла Жун Лу, что европейцы высаживают на берег десант – совместный, человек в триста.

Длинноносые, как всегда, договорились и – подобно стае шакалов – снова действовали сообща.

В тот день, когда десант иноземных дьяволов добрался до Пекина и многократно усилил посты охраны своих посольств, в Но-Нэне собрались члены одного из самых старых тайных обществ самозащиты, Та-Таохой – «Большой Нож». Старшина общества – Дай-Дай-Ло – внимательно оглядел смиренно склонивших перед ним головы братьев и повернулся к Управителю:

– Ты говорил с «Белым Лотосом»?

– Говорил, Дай-Дай-Ло, – поклонился тот.

– И что они решили?

– Как всегда – ждать.

Дай-Дай-Ло недовольно поморщился. Все действительно было как всегда: младшие рвутся в бой, а старшие ждут, кто победит, чтобы примкнуть к сильнейшему. «Большой Нож» в древней иерархии авторитетов был младшим.

– Ну что, братья, – вздохнул он, – пока нас поддержали только «Большие Мечи» и «Красные Кулаки». И вы сами знаете, это меньше, чем мы с вами рассчитывали. Ни «Белый Лотос», ни «Старший Брат» открыто вступить в бой за нашу землю не рискнули.

Братья обратились в слух.

– Однако есть и хорошие вести: губернатор Шантунга на нашей стороне, и он уже пообещал истинным патриотам Поднебесной всяческое покровительство.

Он оглядел братьев.

– Кто что думает? Прошу вас, говорите…

– Но, Дай-Дай-Ло, – подал голос один, самый молодой, – губернатор ведь служит нашим врагам маньчжурам!

Дай-Дай-Ло сдержанно улыбнулся.

– Ты недостаточно знаешь кунг-фу, брат. Используй силу врага, и станешь непобедим. Но даже если врагов будет больше, даже если тебя будут предавать на каждом шагу, это еще не самое страшное. Самое страшное для нас, брат, – уйти в сторону от начертанного пятью предками пути. – Дай-Дай-Ло обвел взглядом притихших братьев. – Вам решать, как мы поступим. Но что до меня, то я готов принести жертву знамени и сражаться против маньчжуров и прочих иноземцев до тех пор, пока самый последний из них не будет с позором изгнан из Поднебесной.

Главное, что сделали капитан и поручик, так это подобрали рассыпанные есаулом по всему лагерю и чудом не попавшие в руки ошарашенной китайской полиции документы экспедиции Энгельгардта. Затем они тщательно проследили за христианским захоронением столь нелепо погибших воинов, тепло попрощались с консулом и уже через три дня разъехались – каждый своим путем. Загорулько отправился для отчета генералу Гродекову в Хабаровск, а Семенов – для прохождения дальнейшей службы в Инкоу.

Все точки над «i» были расставлены, и хотя по-прежнему оставалось загадкой, каким образом документы экспедиции Энгельгардта оказались в руках есаула Добродиева и что за безумие заставляло его убивать людей, Семенов знал: с мистикой покончено.

Точно так же было покончено и с надеждами на карьеру, поскольку и его рапорт, и поданное покойным Энгельгардтом прошение о восстановлении на службе в Азиатской части Главного штаба словно канули в Лету. Но, как ни странно, теперь это поручика нимало не расстраивало.

«Жив – и на том Господу спасибо! – решил он. – А я и в обычной Охранной страже Родине послужу!»

Уже с полгода как Сергей Юльевич Витте был полон дурных предчувствий, и все основания к тому у него имелись. Дела в Китае шли – хуже некуда. Только чудом избежал казни умный, вдумчивый Ли Хунчжан. Был жестоко и подло убит министр финансов Поднебесной Чанг Югоан. Нет, настоятельным просьбам европейских держав Цыси не уступить не смогла, а потому клятвенно пообещала не обезглавливать старика и свое обещание сдержала – старика просто удавили по дороге в ссылку.

Публично казнили и одного из самых, пожалуй, талантливых и преданных родине китайских дипломатов – бывшего посла Поднебесной в Петербурге и Берлине Сюн Кинг Шена. Злая ирония судьбы заключалась в том, что казнили его за мнимые провалы в отношениях с Европой, хотя именно Сюн Кинг Шен и раскрыл сговор между Россией и Германией о захвате китайских портов.

А вообще в Китае происходило черт знает что. Дошло до того, что по прямому приказу Цыси «патриоты» вскрыли и осквернили могилы предков великого вольнодумца Кан Ювэя, а затем еще и развеяли прах его прародителей по ветру – тягчайшее оскорбление для любого китайца. Был сурово наказан даже император. Теперь Гуансюй сидел под домашним арестом в обществе евнухов и охраны, и, по слухам, ему не позволяли свиданий даже с наложницами. А на всех важнейших государственных постах теперь сидели только лично преданные императрице Цыси реакционеры.

Ненамного лучше обстояли дела и в России. Военно-промышленная группа рвалась в Корею – силой восстанавливать утраченный дипломатический паритет. А в правительстве и при дворе, не без влияния Генштаба, начали раздаваться голоса о неизбежности изгнания китайцев со всего левобережья Амура – для экономически бессмысленного и политически опасного «спрямления» границы.

Голоса эти были столь громки, что донеслись даже до Китая и, естественно, вызвали болезненную ответную реакцию амбаня приграничного района Шоу Шаня, тут же попытавшегося вооружить левобережных подданных Поднебесной. Это мгновенно вызвало ответную реакцию русских пограничников, и серьезного конфликта удалось не допустить не иначе как с Божьей помощью.

Тем не менее разрушить начатое на Дальнем Востоке великое дело – слава Всевышнему – не удавалось. Во-первых, строилась дорога – с издержками, но последовательно и неостановимо – по всем направлениям. Стремительно рос и переименованный в Харбин железнодорожный поселок Сунгари – могучее сердце всего маньчжурского транспортного узла. Россия настолько прочно закрепилась вдоль всей полосы отчуждения, что даже начала открывать в Китае собственные почтовые отделения – для начала в Порт-Артуре и Дальнем. Во-вторых, к марту удалось добиться вывода войск Дун Фусяна из Пекина, и уже в апреле напряженность в столице Поднебесной начала спадать.

Но главное, наши дипломаты все-таки сумели договориться с англичанами пока лишь о разделе сфер влияния: им – район реки Янцзы, а нам все, что севернее Великой Китайской стены. Лишь немногие знали истинную цену этой победы и лишь немногие понимали, сколь близко от жуткой и всепоглощающей войны только что прошла Европа. Но, слава Всевышнему, все обошлось, и ни голоса реакционеров, ни даже участившиеся провокации уголовного китайского элемента, наивно полагавшего противостоять КВЖД, уже не могли ни отменить этих явных успехов, ни затормозить величайшую стройку на всем континенте.

Поручик Семенов провалился в работу с головой. В отличие от Северной ветки дороги, где русские встречались разве что с кочевыми монголами, здесь, близ Порт-Артура, строительство Южной ветки КВЖД вызвало массу проблем. Не проходило и недели, чтобы недовольные «самоуправством» русских инженеров и строителей местные крестьяне не подымали очередного бунта, и в основе всего лежала земля.

• Предыдущая
• 36/75
• Следующая