Постарайся простить - Мартон Сандра - Страница 5

• Предыдущая
• 5/27
• Следующая

— В каком смысле?

— В прямом. Я проторчала здесь целый день в ожидании прилета этого человека.

Улыбка сползла с лица Ника.

— Если скажете, что вы — Витторио Антонини, я вам не поверю.

— Я его дочь, Алессия Антонини.

— А я — Николо Орсини. Чезаре — мой отец.

— Отец?! Это невозможно! Меня никто не предупредил, что планы изменились. И где вы были все это время?

— Где я был? — По скулам Ника прокатились желваки. — В Риме, ожидая посадки, в ВИП-ложе компании «Алиталия». И поверьте, принцесса, это было весьма утомительно даже в таких шикарных условиях.

— Не называйте меня так — титулы больше не актуальны в Италии.

Ник окинул Алессию Антонини выразительным взглядом, пройдясь сверху вниз. Было видно, что он оценил состояние прически, костюма от Армани и туфель от Диора.

— Я вижу.

Она вспыхнула.

— Между прочим, я ожидала…

— Моего отца. Я это уже понял. Но не понял, почему здесь вы. Где ваш отец и его водитель?

— Так вы знали, что вас будут встречать! И тем не менее не сообщили ни время прибытия, ни номер рейса…

— А я не хотел, чтобы меня встречали и везли на виллу, где бы рассказывали о том, как мне повезло инвестировать средства в вашу винодельню.

— Я считала, что инвестировать средства намерен старый мафиози, ваш папаша.

У Алессии перехватило дыхание, потому что Николо Орсини сделал шаг и оказался слишком близко к ней. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы продолжать смотреть ему в лицо.

— Я здесь в качестве эмиссара моего отца, — холодным, надменным тоном произнес Ник, — и советую вам следить за своей речью, принцесса. Оскорбляя одного из Орсини, вы оскорбляете нас всех.

И опешил. Откуда взялись эти слова? Если бы оскорбили его братьев, мать, сестер, тогда еще понятно, но отца?!

— Ваш отец тот, кто он есть. — Алессия решила не отступать. — И если вы думаете, что я буду прикидываться, будто не знаю, кто он на самом деле, вы ошибаетесь…

Ник пристально смотрел на нее. То, что с утра было, видимо, тщательно уложенным пучком, превратилось в гриву золотистых волос, выбившихся из прически. В глазах принцессы сверкал вызов. Изящная линия скул так и просила, чтобы ее очертили пальцем… Алессия Антонини была великолепна. И при этом так высокомерна! Смотрела на него презрительно, словно он… таракан какой-то.

Ник стиснул зубы. Она уверена, что он такой же, как и его отец. Но ведь он не был таким! И все-таки что-то глубоко внутри его не позволило Нику открещиваться от Чезаре. Да, она аристократка, а его отец был крестьянином. Ник однажды поинтересовался семейной историей и знал, что у таких людей, как его отец, было в жизни два пути — стать членом мафии или прозябать в бедности. Впрочем, от этого он не перестал презирать и осуждать отца.

— Ваш отец тоже тот, кто он есть. Или вы предпочитаете не думать о том, что ваш виноград всегда поливался отнюдь не вашим потом.

— Не стоит читать мне лекцию по социальной экономике. Кроме того, времена давно изменились.

— Конечно, — холодно согласился Ник. — Теперь Антонини просят денег у Орсини.

— Антонини никогда ничего не просят! — взорвалась Алессия. — И не забывайте, мы обратились к Чезаре Орсини, а не к вам.

Она права. Он всего-навсего должен предоставить отцу отчет о положении дел в этой винодельне…

— Ну что, синьор, вам нечего возразить?

Принцесса, черт ее возьми, победно улыбнулась. От этой улыбки у Ника вдруг свело живот. В ней отразилась многовековая принадлежность к высшей знати; она просто кричала об извечной пропасти между королями и простолюдинами, но Ник не сомневался, что последнее слово будет за ним.

Он тоже улыбнулся, а Алессия вдруг испугалась. Она сделала шаг назад, но Ник схватил ее за запястье и резко рванул на себя.

— Планы изменились, принцесса.

— Отпустите меня!

Он на мгновение отпустил, но только затем, чтобы положить руку на ее затылок и снова рывком притянуть к себе. Пальцы немедленно запутались в густых кудрях.

— Потенциальный инвестор — я, — прошептал он. — Я, а не мой отец.

— А мой отец говорил мне другое!

Желваки вновь перекатились по скулам Ника. Алессия с испугом смотрела на него глазами такого густого синего цвета, что они казались фиолетовыми.

Он обескуражил ее, Ник видел это. Черт! Еще больше он обескуражил самого себя.

Может, он и был крестьянином по рождению, но прежде всего Ник был мужчиной. А принцесса Алессия была женщиной. Женщиной, которой следовало преподать урок истории о том, что на дворе двадцать первый век, а не шестнадцатый.

Взгляд Ника остановился сначала на ее губах, потом поднялся чуть выше и теперь он посмотрел Алессии прямо в глаза.

— Поверьте, принцесса… — Его голос стал похожим на… наждачную бумагу. — Единственный Орсини, с которым вам придется иметь дело, — это я.

Алессия, принцесса Антонини, покачала головой и беспомощно прошептала:

— Нет…

И тогда Ник заставил ее замолчать классическим приемом — взял в ладони лицо принцессы и приник к ее губам.

Время, казалось, остановилось. Алессия была слишком ошеломлена, чтобы отреагировать. Сильные руки практически незнакомца крепко обнимали ее. Губы не отрывались от ее губ. Жар мускулистого тела опалял…

Наконец она пришла в себя. Ярость и негодование мгновенно вспыхнули в ней, превратив в мегеру. Алессия попыталась отвернуть лицо, уперлась обеими руками в грудь мужчины, но он продолжал удерживать ее. Рука, зарывшаяся в ее волосы, не позволяла уклониться от поцелуя. Другая рука скользнула по спине, легла на поясницу и еще теснее прижала Алессию к его телу.

Он, вероятно, сошел с ума — Николо Орсини целовал ее так, будто имел на это право.

Алессия снова уперлась в грудь Ника. Она толкала эту гору мышц… безуспешно. Тут она почувствовала его возбуждение, и земля покачнулась под ногами.

Потом она услышала стон. Неужели этот низкий, горловой звук издала она? Ее руки, будто сами по себе, скользнули по его плечам, пальцы зарылись в густые волосы на затылке, рот приоткрылся…

И тут все закончилось. Ник резко отстранил Алессию.

Она открыла глаза и посмотрела ему в лицо. Его черты стали резче; глаза цвета эспрессо превратились в щелки в обрамлении густых черных ресниц; на виске пульсировала жилка, а со скул медленно сходил румянец.

Алессии хотелось дать ему пощечину, но еще больше — бежать от этого человека без оглядки. Но она знала, что от хищника нельзя убегать, и заставила себя остаться на месте. Сделав глубокий, успокаивающий вдох, она вытерла губы тыльной стороной ладони.

— Если вы хотели произвести на меня впечатление, — холодно произнесла она, — то вам это не удалось.

Губы Ника искривила усмешка.

— Удалось, — самоуверенно констатировал он.

— И я предупреждаю вас, синьор, что, если вы еще раз позволите себе…

— Избавьте меня от угроз. Вы не в том положении, чтобы угрожать.

Как же он ей ненавистен!

— Вы варвар!

— Варвар! — Ник усмехнулся. — Продолжай, милочка, не сдерживай себя. Скажи все, что ты думаешь. — Усмешка исчезла с его лица. — Но не забывай, что кошелек в моих руках, и тогда мы поладим.

И тут самообладание покинуло Алессию.

— Мы никогда не поладим, синьор! Планы снова меняются. Винодельня Антонини уже не нуждается в инвестициях. Вы напрасно проделали столь Долгий путь.

Ник предостерегающе сузил глаза. Принцесса стояла напротив него, вытянувшись в струнку, плечи Расправлены, голова надменно вскинута. Весь ее вид выказывал презрение. Что ж, отлично! Между ними нет недомолвок. Но какой черт вселился в него, когда он поцеловал ее? Зачем?

Чтобы поставить на место?

Нет!

Он никогда не обращался с женщиной подобным образом, никогда силой не брал того, что та не была готова отдать ему сама.

Но даже если бы им двигало желание поставить принцессу на место, эффект получился обратный. Она явно не была потрясена. Наоборот, казалась собранной и холодной. Нику, должно быть, почудилось, что в конце их поцелуя Алессия расслабилась и ответила ему, что ее губы приоткрылись навстречу его губам, послышался ее стон…

• Предыдущая
• 5/27
• Следующая