Кот, который пел для птиц - Браун Лилиан Джексон - Страница 46

• Предыдущая
• 46/48
• Следующая

Оба принялись наблюдать за котом. Коко взглянул на компас, затем на сыр. «А что, если ничего не произойдёт? — тревожно подумал Квиллер. — Как я это объясню?»

Коричневый хвост поднялся вверх. Чёрный нос дернулся. Усы шевельнулись, когда кот крадущейся походкой приблизился к прибору.

«Какой актёр!» — подумал Квиллер.

Кошачий нос застыл над круглым стеклом. Картушка компаса под стеклом вздрогнула и начала двигаться — медленно, как-то неохотно, и наконец звезда указала на кухню.

— Разрази меня гром! — воскликнул Броуди. — Это значит, что он голоден?

— Не совсем, — ответил Квиллер, наслаждаясь произведённым эффектом. Он вернул компас в ящик и принёс из библиотеки две книги. — Если столовая на севере, то кухня — на западе, ведь так? А теперь посмотри на эти две книги. Я каждый день читаю кошкам вслух — вообще-то это полезно для моих легких, — и Коко позволяется выбрать книгу для чтения. Это такая игра. Он обнюхивает переплёты и сбрасывает книгу с полки. Недавно он выбрал «День саранчи» и «Птицы падают вниз». Почему? Что ты о них думаешь?

Броуди осторожно дотронулся до книг, как будто в них было спрятано взрывное устройство.

— Они старые. Никогда не слышал ни об одной из них. Да и пахнет от них затхлостью, как будто они долго пролежали у кого-то в подвале. Ты их, наверное, купил у Эддингтона.

— А кто авторы? Прочитай фамилии на титульных листах, Энди.

Энди неохотно подчинился.

— Натаниэль Уэст… и Ребекка Уэст. Они в родстве?

— Только в сознании Коко. У него «западная [19]» фиксация. Как фамилия того парня в тюрьме округа?

— Джейк Уэстрап.

— Итак?… — Квиллер пригладил усы.

— Только не говори мне, что ты тут усматриваешь связь. Это простое совпадение.

— Конечно. Тройное совпадение… Ещё глоточек виски, Энди?

Броуди протянул ему стакан и снова бросил взгляд на «лежачий» велосипед, прислонённый к каменной стене.

— Что думает Коко по поводу этой вещи?

— Он не подходит к ней ближе чем на десять футов.

— Этот кот умнее, чем я думал!

В эту минуту послышался сигнал рации Броуди. Допив виски, он бросился к дверям, говоря на ходу:

— Спасибо! Увидимся!

Квиллер последовал за Эндрю на стоянку и слышал, как ему что-то громко сообщали по рации, пока он отъезжал.

Луна ярко светила, было тепло, и дул шаловливый лёгкий ветерок. В такую ночь Квиллер не торопился домой. Он обошёл вокруг амбара, размышляя о компасе и двух книгах авторов по фамилии Уэст. У Броуди были основания сомневаться: слишком уж нелепо для рационального ума принять такое, и всё же… Кто мог знать, что происходит в фантастическом маленьком мозгу Коко?

Сделав второй круг вокруг амбара, Квиллер услышал настойчивые баритональные завывания. Подумав, что это протест по поводу задержки с ужином, он вошёл в дом, чтобы накормить кошек. Коко то прыгал на ручку двери кладовки со швабрами, то подбегал к окну холла. Значит, вопли были не требованием еды.

Это был тонкий намёк на то, что и Коко хочет прогуляться при лунном свете, причём немедленно. Кот весь дрожал от возбуждения, когда на него надевали шлейку. Юм-Юм, питавшая отвращение к ремням, спряталась в одном из своих потайных мест.

Пейзаж был освещён причудливым светом полной луны, когда два искателя приключений двинулись по дорожке — Коко восседал на плече у Квиллера, который придерживал его за поводок. Кот видел неуловимые движения в траве и слышал неразличимые звуки в ночном воздухе. Дорогу им перебежал кролик; в другой раз вразвалку прошёл енот. Когда-то в этом лесу обитала большая сова, подражавшая азбуке Морзе, но после того, как построили Центр искусств, она перебралась в более глухое место. Коко любил пройти дозором по ночному зданию Центра, натягивая поводок. Он бродил по студиям, принюхиваясь к разным запахам: здесь пахло скипидаром, чернилами, сандвичами с тунцом.

Сегодня Коко задрожал всем телом, когда они приблизились к калитке, а возле Центра искусств он начал подражать дятлу и завёл своё «кек-ке-кек-кек» — в тишине ночи это походило на стрельбу из автомата. От лунного света пустая автостоянка казалась голубой.

Когда Квиллер отпер парадный вход, он ощутил сквозняк, как будто где-то было открыто окно. Из главного зала он видел стеклянные двери и пейзаж за ними, залитый лунным светом. Одна дверь была полуоткрыта. С Беверли случился бы сердечный приступ, узнай она об этом, — неважно, что погода была тёплая. Не спуская Коко с плеча, Квиллер прикрыл дверь. Не было необходимости включать свет. Игра светотени в зале завораживала. Лунное сияние превратило пол, стены и мебель в шахматные доски, отбрасывая на них прямоугольники.

В эту минуту Коко начал рваться на пол. Приземлившись, он застыл как скульптура, навострив уши. Затем потянул Квиллера в сторону студий. В темноте длинного зала расплескались лужицы лунного молока, просачивавшегося через двери студий. Пол скрипел под ногами, и Квиллеру подумалось: «Новое здание, а полы скрипучие — плохо спроектировано».

Вдруг тишину нарушили тяжёлые шаги. Они доносились с лестницы, ведущей в подвал, которая находилась в конце зала. Высокая фигура направилась в их сторону. Квиллер отступил в кабинет менеджера, и одновременно Коко ринулся в противоположную дверь. Поводок натянулся между ними, и незваный гость, споткнувшись об него, растянулся на полу.

Коко мгновенно взлетел на спину незнакомцу и впился в неё когтями, угрожающе твердя своё «кек-кек-кек». В ту же минуту Квиллер включил в кабинете свет, надеясь найти какое-нибудь оружие… Вот же оно! Деревянный тотем!

Когда лежавший ничком человек попытался подняться, Квиллер огрел его по спине и голове деревянной скульптурой.

— Руки за голову! Не двигаться! У нас тут служебное животное, и с ним шутки плохи!

Голова опустилась, руки поднялись. Макушка была огненно-красной, совсем как у хохлатого дятла!

Придерживая поводок левой рукой и сунув тотем под мышку, Квиллер вернулся в кабинет и набрал девять-один-один.

— Мы задержали преступника, сбежавшего из тюрьмы округа… Мы находимся с ним в Центре искусств… на Тревельян-роуд.

Пленник затих. Каждый раз, как он пытался пошевелиться, Коко угрожал ему своим «кек-кек-кек» и когтил спину. Через несколько минут тишина огласилась воем сирен; сверкая мигалками, примчались полицейские машины. Квиллер с Коко поспешили уйти по-английски. Они тут больше не нужны. Полицейские получили своего беглеца.

На следующее утро пикаксское радио сообщило: «Арестованный, прошлым вечером сбежавший из тюрьмы округа, был сразу же схвачен полицией города и округа в Центре искусств на Тревельян-роуд, где он скрывался. Как подозреваемый в поджоге и убийстве, сегодня он предстанет перед судом».

Днём в пятницу Квиллер шёл по дорожке, чтобы забрать свою газету и почту. Он знал, что Центр искусств закрыт в знак уважения к памяти одной из своих одарённых художниц — закрыт на три дня. Однако на стоянке была одна машина — жёлтый автомобиль с откидным верхом. Беверли Форфар грузила в него коробки.

— Что это вы делаете? — осведомился Квиллер. — Похищаете коллекцию?

— Я уволилась, — спокойно ответила она. — Для меня это уж слишком! Я возвращаюсь в Центр, где найду спокойную работу в музее.

— Ну что же, нам, конечно, жаль, что вы уезжаете, — сказал он. — Однако, если вы считаете, что там вам будет уютнее, нужно ехать, и я желаю вам всего наилучшего… Но нам никогда не найти такого менеджера, как вы.

— Спасибо вам, мистер К. Мистер Хаггис обещал присматривать за Центром, пока не подыщут менеджера.

И тут у Квиллера возникла блестящая идея. Он спросил:

— Вы помните того человека, который выиграл в лотерее инталию «Белизна белого»? Его свояченица забрала её и должна была отправить ему в Сан-Франциско, но обстоятельства изменились. Профессору Фробницу предложили заведовать кафедрой в одном из японских университетов. Он хочет, чтобы инталию подарили человеку, который способен оценить искусство такого высокого уровня. Вы бы не хотели её иметь? Насколько я понимаю, она очень ценная.

• Предыдущая
• 46/48
• Следующая