Убийство на Потомаке - Трумэн Маргарет Мэри - Страница 3

• Предыдущая
• 3/62
• Следующая

Смуглый цвет лица делал ненужным искусственный загар, не нуждался он также ни в специальном тренере, ни в спортивных упражнениях. Кудрявые завитки черных волос явно проигрывали в битве с наступающей лысиной. У Сэма были темные глаза и большие уши, количество торчащих из них волос приводило Анабелу в изумление, ей не приходилось встречать людей с такой буйной растительностью в ушах. Танклоф и Тирни одевались у одного портного, но дорогие костюмы на плотной коренастой фигуре Танклофа не сидели так безукоризненно, как на высоком стройном Венделе. А на какую роль в кино мог бы претендовать Танклоф, подумалось Анабеле, главаря мафиози? араба-перекупщика? турецкого диктатора?

Естественно, ни одно из этих амплуа для него не подходило. Он был тем, кем был: Сэмом Танклофом, банкиром и лучшим другом Венделя Тирни. Танклоф внушал Анабеле определенную симпатию. За сердитым, а порой даже грозным внешним видом скрывалась поразительная душевная теплота. При общении с ним возникало чувство, что его глубоко интересует все, о чем говорит и что думает его собеседник. Мак и Анабела были знакомы и с Танклофом и с Тирни, и хотя она уважала Тирни, но все же предпочитала общество Танклофа и его жены Мари, которую бесконечно восхищало все, что говорил или делал ее муж.

Заседание близилось к концу, оставалось решить кадровый вопрос назначения на должности в комитетах. Анабела заменила умершего члена совета, который работал в финансовом комитете и в подкомитете по денежным выплатам. Ее утвердили на оба поста.

— А не рано ли направлять меня в финансовый комитет? — рассмеялась Анабела. — В сенате подобного не произошло бы. Мак не в восторге от того, как я распоряжаюсь своей чековой книжкой.

— Управляться со своей чековой книжкой сложно, а работать в финансовом комитете — легко, — доброжелательно заметила Хейзл Бест-Мейсон, председатель этого комитета, и добавила: — Добро пожаловать.

— Спасибо, — поблагодарила Анабела, — но мне все же хотелось бы сначала освежить свои знания о работе с деньгами.

— Я не знаю другого такого человека, кто бы вас этому научил, кроме Хейзл, — заметил Тирни.

— Да, пусть уж лучше вашим обучением займется Хейзл, чем Вендель, — посмеиваясь, вступила в разговор Полин Юрис. — Бизнесмен он блестящий, а вот его чековая книжка отнюдь не эталон.

— Да, она знает, что говорит, — громко рассмеялся Тирни. — Полин уже много лет ведет для меня все расчеты. — Он обвел глазами сидящих за столом. — На этом, я считаю, можно закончить?

Члены совета поднялись со своих мест. Анабела пошла в угол зала, где оставила на стуле свой плащ, но задержалась и прислушалась. До нее долетел приглушенный разговор между Тирни и Полин.

— Я сыт по горло этими всплесками эмоций у Сеймура и его полным игнорированием бюджета, — сказал Тирни. — Встретьтесь с ним сегодня и приведите его в чувство.

Анабела надела плащ и потихоньку направилась к двери. Неожиданно с ней рядом оказался Вендель Тирни.

— Я провожу вас до машины, — предложил он, — здание чертовски хорошее, но соседство не из приятных.

По широкой лестнице со ступенями, выложенными красным кирпичом и стоптанными за столетие множеством ног, они спустились на первый этаж в Большой зал — Грейт-холл, который с 1885 года являлся местом проведения торжеств по случаю вступления в должность президентов. Гувер и Кливленд, Гаррисон, Мак-Кинли, Тедди Рузвельт и Тафт — все они организовывали здесь празднества после победы на выборах. Вудро Вильсон предпочел не устраивать праздник в 1913 году. Только после Второй мировой войны торжества в Грейт-холле снова заняли свое место в календаре светской жизни Вашингтона. Один из трех балов, заданных Р.Никсоном в 1968 году, проводился в стенах Национального музея строительства. Президенты Картер, Рейган, Буш и Клинтон выбирали этот зал местом проведения торжеств, становясь хозяевами Белого дома.

В 1881 году квартирмейстер Монтгомери С.Мейгс, будущий архитектор и главный инженер строительства этого сооружения, получил указание выбрать подходящее место и спроектировать надежное в пожарном отношении здание для размещения в нем Пенсионного управления. Оно было организовано в 1792 году для поддержки инвалидов — ветеранов войны за независимость. Его филиалы были разбросаны по всему Вашингтону, а после войны в 1812 году с Мексикой и Гражданской число ветеранов выросло и работы еще прибавилось. Мейгсу предписывалось уложиться в 300 ООО долларов. Он познакомился с разбросанными по всему миру архитектурными сооружениями эпохи Ренессанса, включая церковь Санта-Мария дельи Анджели в Риме и храм Юпитера в Баальбеке (Мейгс решил, что колонны его творения превзойдут по высоте колонны этого храма). Источником вдохновения для Мейгса стал дворец Фарнезе в Риме. Проведя подготовительную работу, он представил свой проект для рассмотрения. В 1882 году состоялась закладка первого камня, а в 1887-м строительство было завершено. Центральная часть Грейт-холла проектировалась самой большой из трех его частей, отделенных друг от друга стоявшими в ряд по четыре огромными коринфскими колоннами. На сооружение каждой ушло 70 тысяч кирпичей, высота превышала семьдесят пять футов, а диаметр основания равнялся восьми футам.

Это здание являлось самой большой кирпичной постройкой в мире. На его возведение пошло 15 миллионов кирпичей, все строительство обошлось налогоплательщикам в 186 614 долларов. Еще одно убедительное подтверждение того, что превышение правительством бюджетных расходов отнюдь не порождение сегодняшнего дня.

Анабела и Тирни прошли, разговаривая, через колоссальный полутемный зал. В целях экономии по его периметру горели лампы небольшой мощности, давая какой-то призрачный свет. Анабела прислонилась к центральному фонтану и посмотрела на потолок, поднятый на высоту в сто шестьдесят футов. Одна из многочисленных ласточек — предмет постоянной головной боли администрации — пролетела над ней и исчезла в нише карниза.

— Это, должно быть, самое необычное здание в Вашингтоне, — сказала Анабела.

— Спорить не стану, — согласился Тирни.

— Я как раз начала изучать его архитектуру, — продолжала Анабела. Думаю, что мое участие в совете ускорит познавательный процесс.

— А рассказы о привидениях слышали? О канарейках знаете?

— Ах, эти истории о призраках, — рассмеялась Анабела. — Да, а вот о канарейках расскажите.

— В то время как президент Кливленд решил отметить здесь свое вступление в должность, крыша еще не была готова, поэтому над залом растянули брезент. Во время праздника из клетки выпустили канареек. Птицы взмыли вверх, холод убил их, и они упали к ногам гостей.

— Как это было ужасно, — вырвалось у Анабелы.

— Да, для птиц.

— О Господи!

— Мне очень жаль, но все случилось именно так.

— Не забудьте передать привет Маку, — напомнил Тирни, когда они подошли к ее машине.

— Непременно.

— Какая трагедия случилась у водопада. Вы говорили, что Мак все видел?

— Просто кошмар. Мак поехал к водопаду на несколько часов, чтобы отдохнуть, и уже собирался уезжать, когда все случилось. Эта страшная картина продолжает стоять у него перед глазами.

— Да, полагаю, подобные вещи забыть нелегко, — согласился Тирни. — Моя компания учреждает именную стипендию в память об этой девочке.

— Очень хорошо, — одобрила Анабела.

— Каждый делает то, что в его силах. Надеюсь увидеть вас с Маком на прогулке по реке.

— Да, мы там будем. Спасибо, Вендель, что приняли меня в совет. Думаю, работа окажется интересной и плодотворной.

— Уверен, вы найдете в ней и то и другое. Счастливо доехать.

— Нет, нет, нет и еще раз нет! — Режиссер театра «Потомак плейерс» Сеймур Флетчер с силой отшвырнул от себя сценарий и с шумом полез на сцену. На нем были голубые, мешковато сидевшие джинсы, высокие белые незашнурованные кроссовки, рубаха цвета хаки; галстук-бабочку заменял пестрый платок. В гармонии с костюмом были и его бесцветные волосы, длинными прядями свисавшие на грудь, обвиваясь вокруг очков в металлической оправе, болтавшихся на розовом с белым шнурке. Все в его облике указывало на подчеркнутое невнимание к своей внешности.

• Предыдущая
• 3/62
• Следующая