Горькая сладость - Спенсер Лавирль - Страница 32

• Предыдущая
• 32/107
• Следующая

— Кто предостережен, тот вооружен. Я об этом помню и постоянно их подгоняю.

В это время Берт вставил молоток в петлю своего рабочего комбинезона и отправился на веранду, чтобы на ступеньках выпить вместе с Джо свой утренний кофе.

— О, какое облегчение! — произнесла Мэгги, когда наступила желанная тишина. — Сейчас перерыв, так что можешь перестать на меня кричать.

Эрик засмеялся.

Немного помолчав, Мэгги добавила:

— Есть новости из правления округа. Меня приглашают на заседание в следующий вторник вечером.

— Ты по-прежнему хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Если это для тебя не слишком обременительно.

— Нет, нисколько. Я буду только рад.

Она вздохнула, заставляя себя расслабиться.

— Прекрасно. Для меня это очень важно, Эрик. Значит, там мы с тобой и увидимся. В семь тридцать, в здании суда.

— Минутку, Мэгги. Ты поедешь одна?

— Да.

— А зачем ехать по отдельности. Не хочешь поехать вместе со мной?

Застигнутая врасплох этим предложением, Мэгги начала заикаться.

— Ну... я... Думаю, да.

— Мне заехать за тобой в дом твоих родителей?

Веру, конечно, хватит удар, но что Мэгги могла поделать?

— Прекрасно.

Во вторник вечером Мэгги уложила волосы без помощи мусса и с особой тщательностью подобрала одежду, надеясь произвести благоприятное впечатление на правление. Она хотела появиться одетой со вкусом и выглядеть состоятельным человеком, который располагает достаточными средствами, чтобы восстановить такое огромное здание, как дом Хар-динга. Только бы не получилось слишком кричаще. Мэгги выбрала плиссированную юбку из чаллиса «осенних» тонов, от цвета ржавчины до ярко-красного, блузку цвета слоновой кости с прилегающим лифом, украшенным вышивкой, мягкий кожаный пояс с большой пряжкой и овальную брошь с аметистом. Сверху она надела отрезной по талии жакет из бордовой замши.

Когда Мэгги спустилась вниз, мать бросила на нее беглый взгляд и заметила:

— Ты так вырядилась, чтобы пойти на это городское собрание?

— Не на городское собрание, мама, а на заседание правления, где будут обсуждать мою кандидатуру в связи с делом, которое я затеяла. Я хочу дать им понять, что знаю, как сделать старый дом вновь привлекательным... Я подумала, что эта брошь в ансамбле будет смотреться оригинально. Как ты считаешь?

— Да, оригинально, — сказала Вера. — Не знаю, куда мы катимся, если одинокая женщина собирается ехать через весь округ с женатым мужчиной, да еще прямо на глазах у своей матери.

Мэгги покраснела.

— Мама!

— Перестань, Вера, — вмешался Рой, но жена не обратила на него внимания.

— А разве не так?

— Эрик хочет помочь склонить правление на мою сторону, ничего больше!

— Ну, ты знаешь, что скажут люди. Его жена чаще бывает в разъездах, чем дома, так он начал увиваться за вдовой.

— Он не увиваетсяза мной! И меня возмущают твои намеки!

— Ты можешь возмущаться сколько угодно, но я — твоя мать, и пока ты находишься в этом доме...

Звонок прервал Веру, и она поспешила к двери, чтобы опередить остальных. К досаде Мэгги, это был Эрик. Он стоял на крыльце в голубой ветровке с надписью на груди «Сиверсон Чартере». Если бы он остался в машине и лишь посигналил, Мэгги не почувствовала бы себя такой виноватой. Но Эрик, улыбаясь, стоял перед дверью, такой же близкий, каким был в те времена, когда приходил за ней на свидания.

— Здравствуйте, миссис Пиерсон. Как вы себя чувствуете?

— Здравствуй, — ответила Вера без улыбки.

— Мы с Мэгги собираемся ехать в Старджион.

— Да, я знаю.

Мэгги быстро взяла себя в руки и прошла мимо Веры, слегка коснувшись ее.

— Я уже готова, Эрик. Нам лучше поторопиться, а то опоздаем.

Она стрелой промчалась мимо него и сбежала со ступенек. Когда Эрик догнал ее, Мэгги уже стояла возле машины и тщетно дергала ручку дверцы. Эрик отвел ее руку в сторону.

— Эта старая колотушка немного вспыльчива. Иногда нужно с ней поговорить и поупрашивать. — Надавив всем телом, он открыл дверцу.

Забираясь внутрь, Мэгги ощущала на себе взгляд матери, которая осуждающе смотрела на нее из окна гостиной. Эрик захлопнул дверцу, обошел вокруг и влез на сиденье водителя.

— Извини, — сказал он, заводя мотор. — Этот грузовичок вроде одряхлевшего домашнего пса — ты знаешь, что ему давно пора на покой, но очень трудно заставить себя это сделать.

Мэгги по-прежнему молчала, уставившись на ветровое стекло.

Когда пикап тронулся с места, Эрик взглянул на нее и спросил:

— Что случилось?

— Моя мать! — ответила Мэгги, и голос ее дрожал от негодования. — Она просто мегера.

— С ними стало трудно, после того как ты уехала.

— С ними было трудно до того,как я уехала!

— Ну, допустим, меня встречали и более приветливо, чем сегодня. Она расстроилась из-за того, что мы едем в Старджион вместе? — Мэгги продолжала молчать, и Эрик понял, что его догадка верна. — Тебе нужно было сказать мне, Мэгги, и мы поехали бы отдельно. Я просто подумал, что раз уж мы собираемся в одно и то же место...

— Но почему я должна что-то говорить? Почему она позволяет себе клеветать на людей, которые собираются на совершенно невинную встречу? Мы вместе едем в здание суда. Почему я должна чувствовать себя виноватой? Черт возьми, я ни в чем не виновата! Это ее личное мнение. Она считает, что все в городе такие же, как она, и думают о людях только плохое.

Эрик внимательно посмотрел на Мэгги.

— Беда в том, что она права, а мне это не пришло в голову. Может, ты хочешь вернуться, и поехать на своей машине?

— Конечно нет!

— У нас в округе все знают этот пикап. Мое имя написано на дверце.

— Я не доставлю своей матери такого удовольствия. И, кроме того, как говорила Бруки, разве не могут два взрослых человека быть друзьями? Мне сегодня нужна твоя помощь. Я рада, что могу ее получить. Давай оставим все как есть, и пусть моя мать бесится. — Сменив тему, Мэгги с любопытством огляделась. — Так это же твой старый пикап! — Она рассматривала потертые сиденья, треснувшее боковое стекло, серовато-коричневую панель управления.

— У него даже есть имя, но я тебе не скажу, потому что оно не очень приличное.

Мэгги улыбнулась:

— Могу себе представить.

— Я смотрю, как ты оделась, и думаю, что может, тебе стоило поехать на своей машине.

— Зато моя машина осталась безымянной.

Их шутливая беседа сгладила возникшую напряженность. Под покровом вечера они выбрались из города и поехали в южном направлении, когда на небе уже повисли первые яркие звезды, разговаривая на самые разные темы: об осенней погоде; о том, что за последние две недели поток туристов достиг своего пика; как трудно было этой осенью поймать здесь лосося, но коричневая форель хорошо шла у Портейдж-парка и Лайли-Бея; о том, что Эрик и Майк хотят отправиться в плавание на своих лодках; о том, как работают братья Лавитски.

Потом Эрик произнес:

— Я много думал о Лоретте Макконелл и ее консерватизме, так сказать. Если кто-нибудь на правлении и выступит против, то это, конечно, будет она. Я прикинул, как можно ее задобрить.

— И как же?

— Ты еще не придумала название для своей гостиницы?

— Название? Нет.

— Я поговорил с Ма, и выяснилось, что Лоретта Макконелл — дальняя родственница того Хардинга, который купил это место. Как мы поняли, по линии матери ее семья является третьим поколением от Таддеуса Хардинга, но все запутано из-за того, что женщины брали фамилии мужей. Думаю, Лоретта знает точно. Она яростный хранитель традиций и активный член исторического общества, на нужды которого ежегодно жертвует приличные суммы. Надо воззвать к ее семейным чувствам. Мы скажем ей, что решили назвать гостиницу «Дом Хардинга», чтобы сохранить по возможности историю этого места.

— О, Эрик, замечательная идея. «Дом Хардинга»... Мне нравится. На протяжении многих лет все в городе называли его так, зачем же теперь менять?

• Предыдущая
• 32/107
• Следующая