Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь! - Корольков Юрий Михайлович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/174
• Следующая

— Наша оборона не может ограничиваться Японией, она должна включать пути, по которым страна пойдет к своему будущему. Врагов Кондо надо безжалостно отбрасывать, где бы они ни появлялись, пусть это будет Китай, или южные страны, либо опять Россия.

О Советской России Араки говорил особенно яростно.

— Приходится только сожалеть, что так успешно начавшаяся интервенция русского Приморья и Забайкалья закончилась нашим провалом. Дух предков не прощает нам этого… Танака-сэнсэй, я бы очень хотел, чтобы вы отразили в меморандуме одну мысль: наше продвижение в Северную Маньчжурию неизбежно приведет к конфликту с красной Россией. Чтобы обеспечить наши жизненные интересы на континенте, надо овладеть русским Приморьем, Сибирью и Забайкальем. Эту идею я постоянно внушаю офицерам академии генерального штаба, которым придется осуществлять путь Кондо.

Премьер Танака учел замечание Араки, сделал пометку в черновике меморандума. Чтение его подходило к концу. Танака взял последнюю страницу рукописи:

«Согласно заветам императора Мейдзи, наш первый шаг должен был заключаться в завоевании Тайваня, а второй — аннексии Кореи. То и другое уже осуществлено.

Теперь должен быть сделан третий шаг — завоевание Маньчжурии и покорение всего Китая…

Овладев всеми ресурсами Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, стран Южных морей, а затем и завоеванию Малой Азии, Центральной Азии и, наконец, Европы. Но захват контроля над Маньчжурией и Монголией явится лишь первым шагом, если нация Ямато желает играть ведущую роль на азиатском континенте.

Раса Ямато может перейти к завоеванию мира».

Было совсем поздно, когда Араки и Такахаси покинули загородный дом премьера. Их провожал вежливый и молчаливый слуга Хей, который так и не ушел отдыхать, пока в доме оставались гости. Весь вечер он просидел в каморке с чуть приоткрытой дверью. Хей отличался не только великолепной памятью, но и каким-то звериным слухом. Он был свидетелем почти всего разговора, происходившего в кабинете, слушал и запоминал его. Кое-что Хей уже знал из услышанного. Обрывки бумаг, которые он извлек из ящика с нечистотами, были набросками хозяина при составлении меморандума. Теперь ему был известен весь документ.

Через несколько дней Танака закончил работу над меморандумом и готов был отправиться во дворец, чтобы лично вручить его императору. Накануне он раньше обычного приехал домой, прочитал документ еще раз и вместе с копией положил в папку.

Утром, как обычно, Хей проводил его до ворот и стоял склонившись в уважительном поклоне, пока автомобиль премьера не скрылся за поворотом.

Перед тем как отправиться во дворец, Танака заехал в храм предков, чтобы сообщить им о решении, которое намерен осуществить. Храм, наполненный тишиной, принял Гиити Танака под свои своды, и он в приподнятом состоянии духа поехал во дворец, с твердой уверенностью, что души предков одобряют его решение.

Лишь после того, как закончилась церемония передачи меморандума императору, Танака заметил, что в его портфеле нет копии. Но она была еще сегодня утром, он сам вынул ее из сейфа и положил в папку. Но, может быть, он просто запамятовал?

Все это не особенно встревожило премьера. Скорее всего, он забыл копию на столе… Однако, приехав домой, Танака не нашел документа. Он позвал Хея, слуга не отозвался. Никто из домашних не знал, куда девался Хей, но в его каморке все было на месте, его вещи тоже. Впрочем, какие вещи — циновка, свернутая в трубку, и маленькая подушка из отрубей… Вероятно, он куда-то ненадолго вышел. Танака хотелось верить, что ничего не случилось. Однако слуга не вернулся ни к ночи, ни утром, ни на другой день. Исчезла бесследно и копия меморандума.

На третий день премьер известил кемпейтай — военную контрразведку — о пропаже документа и о совпавшем с этим исчезновении слуги. Кемпейтай тоже не смогла ничего выяснить. Прошли месяцы, год, второй, потеря стала забываться. Одновременное исчезновение слуги и документа теперь казалось простым совпадением. Но спустя несколько лет, когда Гиити Танака уже не было в живых, в китайском журнале «Хина критик» появился полный текст его меморандума, адресованного японскому императору.

Безымянный слуга премьера, не рискуя взять с собой похищенный документ, спрятал его в фундаменте загородного дома Танака. Когда поиски прекратились, уже другие люди, через много месяцев, еще раз похитили документ и переправили его в Шанхай. Так стало известно содержание меморандума Танака, который лег в основу плана многолетней агрессии японских милитаристов на Дальнем Востоке.

Оказавшись между молотом и наковальней — между сторонниками осторожных действий на континенте и военными экстремистами, которые предпочитали немедленную оккупацию Маньчжурии, премьер Танака был вынужден уйти в отставку. Разговор с императором довершил падение кабинета. При дворе все понимали, что смерть Чжан Цзо-лина произошла не без участия кого-то из армейских офицеров. Посвященный в закулисную сторону событий и стараясь замять неприятное дело, премьер-министр Гиити Танака подготовил фиктивный доклад императору. Он сообщал, что преступника так и не удалось обнаружить, а что касается лиц, допустивших халатность и не обеспечивших охраны китайского маршала, то они уже наказаны, а штабной офицер Кавамота уволен в отставку. Никто из них в событиях не замешан, просто допущена халатность…

— Это расходится с тем, что вы говорили мне раньше, — холодно сказал император и прекратил аудиенцию.

Это был неслыханный скандал в жизни высочайшего двора.

Сконфуженный Танака покинул императорские покои. Он вышел к подъезду, где его ждала высокая, открытая коляска, запряженная вороными конями, с независимым видом сел в экипаж и откинулся на сиденье, скрывая от посторонних взглядов то, что творилось у него на душе, и, в сопровождении почетного эскорта конных гвардейцев, выехал из дворцовых ворот.

Император Хирохито стоял у окна. Он проследил глазами за отъезжавшей коляской премьер-министра и раздраженно сказал лорду хранителе печати:

— Я не верю ни одному слову премьера Танака…

— Вы правы, ваше величество, — поспешил согласиться лорд хранитель печати. Кроме него в зале присутствовали министр двора и несколько человек из императорской свиты — лица, наиболее приближенные к трону.

Слова императора поспешили сообщить премьеру, и он уже не мог больше возглавлять правительственный кабинет.

История с убийством Чжан Цзо-лина постепенно забывалась, но борьба между сторонниками различных методов японской политики продолжалась. Новый премьер-министр Хамагучи соглашался, что оккупация Маньчжурии станет первым шагом на императорском пути на север — в советское Забайкалье, в Приморье, а там, как знать, может быть, и на Урал, но пока воздерживался от решительных действий.

Хамагучи считал, что политика дальнего прицела требует особо осторожных и расчетливых действий. Новый премьер не забывал поговорки предков: «Не забывай прошлого, оно лучший учитель будущего». Нельзя повторять просчетов русско-японской войны. Тогда казалось, что победа над царской Россией находится в японских руках. Но обессиленная Япония не смогла удержать в руках рис победы, уже сваренный и готовый к употреблению. Судьба пронесла чашку риса мимо японского обеденного стола… К тому же англичане и американцы не желали усиления островной империи. С этим тоже пришлось считаться. А в итоге получили не то, что задумали.

Война с Россией не привела к заветной цели — устранить ее с Дальнего Востока не удалось. Взяли только половину Сахалина, половину Маньчжурской железной дороги, построенной русскими, половину… Всё в половине того, что хотели получить себе целиком. И вооруженные силы царской России остались в Маньчжурии. В Портсмуте обе стороны договорились, что для охраны своих участков железной дороги они будут держать не больше пятнадцати солдат на каждый километр пути. Для Японии это составило всего-навсего пятнадцать тысяч солдат, может быть немного больше. Так родилась Квантунская армия.

• Предыдущая
• 15/174
• Следующая