Мемуары. События и люди 1878-1918 - Вильгельм IІ - Страница 40

• Предыдущая
• 40/54
• Следующая

В донесении бельгийского посла в Берлине о прибывшей из Петербурга в апреле 1914 года японской военной миссии между прочим сказано: «В России японские офицеры слышали совершенно открыто разговоры о предстоящей близкой войне с Австро-Венгрией и Германией. При этом говорилось, что армия готова выступить в поход и что момент так же благоприятен для русских, как и для их союзников французов».

Согласно опубликованным в «Revue de deux Mondes» в 1921 году запискам тогдашнего французского посла в Петербурге господина Палеолога, великие княгини Анастасия и Милица сказали ему 2 июля 1914 года в Царском селе, что их отец, король Черногории, сообщил им шифрованной телеграммой: «У нас еще до конца месяца (русского стиля, следовательно   до августа нового стиля) начнется война... От Австрии ничего не останется... Вы отвоюете обратно Эльзас-Лотарингию... Наши войска встретятся в Берлине... Германия будет уничтожена».

Бывший сербский поверенный в делах в Берлине Богичевич в своей появившейся в 1919 году книге «Причины войны» передает слова, сказанные ему 26 или 27 июля 1914 года тогдашним французским послом в Берлине Камбоном: «Если Германия хочет войны, то она будет иметь против себя, помимо других, и Англию. Английский флот будет форсировать Гамбург. Мы разобьем немцев наголову». Богичевич же из этого разговора вынес уверенность, что война была решена еще при встрече Пуанкаре с русским царем в Петербурге, если не раньше.

Один высокопоставленный русский, член Думы и хороший знакомый Сазонова, рассказывал мне впоследствии о тайном совещании под председательством царя в феврале 19И года, что было подтверждено и другими русскими источниками, приведенными мной в моих «исторических таблицах»: на этом совещании Сазонов прочитал доклад, в котором он предлагал царю взять Константинополь. Так как Тройственное согласие на это не согласится, то возникнет война против Германии и Австрии. При этом Италия отпадет от последних, на Францию можно рассчитывать безусловно, поддержка Англии вероятна. Царь согласился с мнением Сазонова и отдал приказ начать необходимые подготовительные работы. Русский министр финансов граф Коковцев, напротив, подал записку царю, содержание которой мне сообщил после Брестского мира граф Мирбах и в которой Коковцев советовал царю тесно связаться с Германией, предостерегая против войны, которая будет неудачной и приведет к революции и гибели династии. Царь не последовал этому совету и начал войну.

Тот же господин рассказал мне следующее: через 2 дня после начала войны он был приглашен на завтрак к Сазонову. Тот пошел ему навстречу, сияя от радости, и, потирая руки, спросил его: «Ну, милый барон, теперь вы должны признать, что я выбрал превосходный момент для войны». Когда барон несколько озабоченно спросил, как отнесется к этому Англия, министр, смеясь, ударил себя по карману и, лукаво подмигнув, прошептал барону: «У меня есть кое-что в кармане, что в ближайшие дни обрадует всю Россию и повергнет в изумление весь мир: я получил от Англии обещание, что она пойдет вместе с Россией против Германии».

Русские военнопленные из Сибирского корпуса, захваченные в Восточной Пруссии, показали, что они летом 1913 года были отправлены по железной дороге в окрестности Москвы на царские маневры. Маневры не состоялись. Однако войска не отправили обратно, а разместили на зиму в окрестностях Москвы. Летом 1914 года они были передвинуты в окрестности Вильно, где должны были состояться большие маневры в присутствии царя. Их расквартировали в Вильно и окрестностях. Неожиданно им выдали боевые патроны (военное снаряжение) и сообщили, что началась война против Германии. Почему и для чего   этого они не могут сказать.

Зимой 1914   1915 года в прессе был опубликован рассказ одного американца о его поездке весной 1914 года на Кавказ. Когда он в начале мая 1914 года приехал туда, ему по дороге в Тифлис встречались длинные колонны войск всех родов оружия в боевом снаряжении. Он испугался, не произошло ли на Кавказе восстание. Осведомившись об этом у властей при проверке документов в Тифлисе, он получил успокоительный ответ, что на Кавказе все спокойно и что он может ехать, куда угодно; происходят лишь военные упражнения и маневры. По окончании своего путешествия в конце мая 1914 года американец хотел сесть на пароход в одной кавказской гавани, но все корабли были в такой степени нагружены солдатами, что он с трудом мог получить каюту для себя и жены. Русские офицеры сообщили ему, что они высадятся в Одессе и оттуда отправятся на большие маневры в Украину.

Князь Тундутов, атаман калмыцких казаков, живущих между Царицыном и Астраханью, бывший до войны и во время войны личным адъютантом великого князя Николая Николаевича, приехал летом 1918 года в главную квартиру в Босмоне, чтобы искать сближения с Германией, так как казаки, по его словам, не славяне и являются несомненными врагами большевиков. Он, между прочим, рассказывал, что перед началом войны он был послан Николаем Николаевичем в Генеральный штаб, чтобы держать великого князя в курсе тамошних событий. И здесь он был свидетелем пресловутого разговора по телефону между царем и начальником Генерального штаба генералом Янушкевичем. Царь под глубоким впечатлением от решительной телеграммы германского кайзера решил приостановить мобилизацию. По телефону он приказал Янушкевичу не проводить ее сейчас или отменить вовсе. Но Янушкевич не выполнил этого ясного приказа, а спросил мнение министра иностранных дел Сазонова, с которым он в течение многих недель находился в постоянных сношениях, вместе с ним интригуя и подстрекая к войне. Сазонов на это ответил, что приказ царя   бессмыслица. Пусть только генерал проводит мобилизацию, а он, Сазонов, завтра же снова уговорит царя и разъяснит ему глупую телеграмму германского кайзера. После этого Янушкевич донес царю, что мобилизация уже в полном ходу и отменить ее нельзя. «Это была ложь,   прибавил в заключение к своему рассказу князь Тундутов,   так как я сам видел приказ о мобилизации у Янушкевича на его письменном столе. Приказ, следовательно, еще не был отослан по назначению».

В этом эпизоде психологически интересно то, что царь Николай, помогавший подготовлять мировую войну и уже издавший приказ о мобилизации, в последний момент хотел повернуть обратно. По-видимому, моя решительная, предостерегающая телеграмма заставила его впервые ясно понять ту чудовищную ответственность, которую он берет на себя своими военными приготовлениями. Именно поэтому он и хотел приостановить ту человекоубийственную военную машину, которую сам же только что привел в движение. Это было еще возможно, положение можно было еще спасти, если бы Сазонов не воспрепятствовал выполнению царского приказа.

На мой вопрос князю Тундутову, подстрекал ли к войне великий князь Николай Николаевич, который был известен как ненавистник немцев, Тундутов ответил, что великий князь, конечно, энергично агитировал за войну, но подстрекательство вообще было излишне, так как все равно во всем офицерском корпусе царило сильное милитаристское настроение против Германии. Этот дух был перенесен из французской армии на русских офицеров. Войну, собственно, хотели затеять еще в 1908   1909 годах (из-за боснийского вопроса), но Франция тогда еще не была готова. В 1914 году и Россия в сущности еще была не совсем готова; Янушкевич и Сухомлинов намечали войну только на 1917 год. Но Сазонова и Извольского, как и французов, нельзя было больше удержать. Сазонов и Извольский боялись революции в России и влияния германского кайзера на царя, которое могло бы отвратить царя от мысли о войне. Французы же, уверенные тогда в поддержке Англии, боялись, что последняя позже сможет войти в соглашение с Германией в ущерб их интересам. На вопрос, знал ли царь о господствовавшем среди офицеров милитаристском настроении и допускал ли он его, князь Тундутов ответил: характерно, что царь из осторожности раз навсегда запретил приглашать немецких дипломатов и военных атташе к устраиваемым офицерством обедам или ужинам, на которых он лично присутствовал.

• Предыдущая
• 40/54
• Следующая