Спящий бык - Соколов Лев Александрович - Страница 12
- Предыдущая
- 12/53
- Следующая
Двор Вермунда был рядом с озером, и часть пути на летнее пастбище шла по берегу. Я наслаждался красотой. Когда я чувствовал силы, я соскакивал с телеги и шел, но потом снова добавлял груза запряженной кобылке. Я был еще слаб.
Мы осмотрели летнее пастбище, чуть поправили прохудившуюся крышу хижины, (я был там в роли подай-принеси). Вермунд и Оспак обсудили когда и как перегонят скот. Там Вермунд и сказал, что теперь я поработаю пастухом. Потом он сказал, что леса вокруг густые и возможно мне придется браться за копье, чтобы не дать в обиду скот.
Тут я его и спросил:
— А ты не боишься давать своему рабу оружие, Вермунд?
— Почему бы я должен? — Удивился мой хозяин.
— Потому что с оружием рабу гораздо легче добыть рабу свободу.
Вермунд задумчиво посмотрел на меня.
— Ты очень хорошо говоришь по-датски, Димитар. — Но иногда у меня ощущение, что в одинаковые слова мы вкладываем разный смысл…
Я задумался… Я понимал о чем он, насчет языка. Во-первых, я-то не говорил ни на каком датском, а шпарил на чистом русском, как с детства привык. При этом правда было понятно, что Вермунд и его домочадцы вряд ли могут иметь русский родным. Не те имена, и не Иваны да Марьи. Да и вообще, я и воспринимал их речь, и говорил, непроизвольно, как сороконожка не задумывается какой ногой ступает. Если же я пытался воспринимать их речь с сознательным напряжением, то я улавливал, что скажем, если Вермунд говорит мне "раб", то произносит он нечто вроде "трэль". Просто это слово каким-то неведомым путем переводится в моем восприятии на чистейший русский… зато с именами чудо-переводчик давал сбой… Вот и рычал он – Димитар-р да Димитар-р-р… Я их имена наверно тоже коверкал. Это то, что я мог заметить. Возникал только вопрос, в чем этот неведомо как работающий чудо-переводчик еще врет? Насколько он верно передает смыслы слов, которые считает близкими? Эти кстати вопросы, как и идеи – которых было богато, и которые нечем было проверить и подтвердить – возможно одна из вещей, которые помогли мне продержаться в мою инвалидную зиму. Лежишь, и вместо того чтоб биться головой о стенку размышляешь – как это я с местными папуасами говорю на одном языке? Или на разных? Может я в "матрице", с подключенным гугл-переводчиком, а машины из моего тела енергию тянуть? Или всеж единый мировой разум планеты земля меня неведомо куда перенес, и через ноосферу позволяет бускрманский язык разуметь? Да, идей в тыкве было богато. Но все эти размышления сейчас были не ко времени.
— В слово "раб" Вермунд, я вкладываю такой смысл – что это человек, которого лишили свободы.
— И у нас так, — кивнул Вермунд.
"Ну надо же, какое приятное совпадение!"
— Но свобода неотъемлемое право человека! Никто не имеет право лишать человека свободы! — Загорячился я.
Вермунд рассматривал меня со спокойным интересом.
— Когда моему сыну Лейву было только две зимы, он захотел посмотреть что там так громко булькает в кипящем котле на очаге. Халла заметила это, и удержала его. Она ограничила его свободу пойти куда он хочет, и сделать, что он хочет. По твоему разумению – он не имела на это права?
— Имела. Но это другое. Лейв ведь был ребенок.
— Верно. Лейв был ребенок. И отец, мать, имеют право говорить ему, что делать, и чего не делать. Заодно они поручают ему дела по хозяйству, чтоб не бездельничал. О они учат его, чтоб он перестал быть ребенком, и вошел во взрослую жизнь. В установленный возраст любой становится взрослым человеком. Но ты должен бы знать, Димитар, что разным людям боги дали разную силу разума. И развиваются разные люди не одинаково. А некоторые не развиваются вовсе, несмотря на количество прожитых зим. Для таких людей, то что их признали взрослыми, — это ошибка.
— То есть ты имеешь в виду…
— Если воин оказался слаб в мече, и попросил у соперника пощады, чтобы не умереть на поле боя – он не взрослый, а ребенок. Взрослый бы ответил за свои слова, за свои дела – смертью. Попросивший пощады – не взрослый. Победитель берет его к себе в семью рабом.
— Подожди… Но мы же не дрались. Я попал к тебе обессиленный. Неужели ты считаешь, что это честно?
— Мы не дрались, да. — Согласился Вермунд. — Пример с воином я привел тебе просто как самый простой. Но помнишь, что ты сказал мне, когда очнулся? Помнишь, ты сказал, что не знаешь как сюда попал?
— Да.
— Что не знаешь где твой дом, твоя семья.
— Да, но…
— А разве не это говорят все маленькие заблудившиеся дети?
Под его испытующим взглядом я вдруг непроизвольно вспомнил далекий день в супермаректе, где я по Настькиному списку набрал и катил полную тележку продуктов, Жаркий летний день, когда увидел у одного из прилавком маленького тихо и безутешно хныкающего малыша.
"Что ты плачешь, маленький?"
"Я потеря-а-лся".
"А где твоя мама?"
"Не зна-аю. Она сказала стоять, и ждать, а я…"
"А… а где твой дом".
"Не зна-а-аю", — Давился слезами безутешный малыш в моей памяти…
А здесь, в настоящем я почувствовал, как в невыносимо жаркой волне плавиться мои уши. Малыша я тогда сдал в администрации супермаркета, и маму вызвали по громкой связи. Но у Вермунда здесь не было супермаркета, и милиции не было.
Поэтому он по доброте душевной определил великовозрастного малыша в рабы.
Я попытался найти брешь в его логике.
— Подожди… Ты сказал про воина, который просит пощаду. Ну ладно, я… заблудился… Но ведь у вас не только сдавшиеся воины и заблудившиеся путники попадают в рабы?
— Когда воины идут в поход, и захватывают чужое селение, они берут рабов. — Вермунд говорил размеренно. — Чужой попросивший пощады становится рабом, — я говорил. Его вина в том, что он не владел железом как подобает взрослому. Его жена становится рабыней потому что вышла замуж за человека, который не может её защитить – то есть она выбрала муже без мудрости. Их сын становится рабом – но ребенок и так раб. А у таких родителей, как его глупый отец и глупая мать, и он никогда не стал бы взрослым. Если орлу взлететь выше – люди любого селения, которые не смогли выставить для своей защиты сильную дружину с толковым вождем – это не взрослые люди… Так понятно?
— Но, неужели вы здесь думаете, что взрослый никогда не совершает ошибок?
— Разница между взрослым и ребенком, не в том, что взрослый не делает ошибок. А в том, что взрослый готов за них отвечать. Побежденный воин не просит пощады. И взрослая жена найдет способ последовать за ним. А ты, когда я сказал тебе что ты раб? — Разве сказал мне "Лучше убей меня, Вермунд?".
— У нас… у нас так не принято… — пробормотал я. — У нас, свобода считается неотъемлемой…
— Не потому ли ты не готов заплатить за свою свободу смертью? Но наверно – да – есть совсем другие края. Наверно не видя их нельзя судить где устроено лучше. Но ты попал сюда. Ты говоришь, что я лишил тебя свободы. Разве ты прикован цепью? Разве я посадил тебя в погреб, или за высокую ограду? Ты можешь пойти куда угодно, хоть сейчас. Но знаешь ли ты, куда идти?
— Не знаю… Но я хочу вернуться назад. Значит надо искать.
— Хорошо. Вот ты пойдешь. Тебе нужно будет где-то спать. Что-то есть. Ты пойдешь к людям, и попросишь. А они скажут, отплати нам за постой и еду, работой. А что ты им ответишь? Что ты… — Вермон замялся, и произнес будто ступая по нетвердой каменистой тропе – …что ты про-гр-ра-мистр? Тебе не дадут денег и еды за ремесло, смысл которого ты даже не можешь нам объяснить. Тебе надо будет сделать людям что-то полезное. Ребенок должен научиться работать. Например, пасти коров, и убирать в хлеву.
— Если бы ты ушел от меня только про-г-р-ра-мистром, и начал рассказывать, то что рассказывал мне. — Ты все равно бы попал в рабство, или умер – от голода или попавшись на воровстве.
- Предыдущая
- 12/53
- Следующая
