100 великих приключений - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 41
- Предыдущая
- 41/139
- Следующая
Племена Новой Гвинеи были разобщены и постоянно враждовали друг с другом. Любой чужеземец, будь он белый или чёрный, считался нежелательным гостем. Поговаривали, что дикари не брезгуют человеческим мясом…
Перед тем как впервые отправиться в деревню Горенда, Миклухо-Маклай долго колебался: не надо ли взять с собой револьвер? В конце концов решил оставить оружие в хижине, взяв лишь подарки и записную книжку. Папуасы не очень приветливо встретили белого человека. Они пускали стрелы над ухом иноземца, размахивали копьями перед его лицом. Миклухо-Маклай сел на землю, спокойно развязал шнурки башмаков и… улёгся спать.
Он заставил себя заснуть. Когда, проснувшись, Миклухо-Маклай поднял голову, он с торжеством увидел, что папуасы мирно сидели вокруг него. Луки и копья были спрятаны. Папуасы с удивлением наблюдали, как белый неторопливо затягивает шнурки своих ботинок. Он ушёл домой, сделав вид, что ничего не случилось, да и случиться ничего не могло. Папуасы решили, что раз белый человек не боится гибели, то он бессмертен.
Так началось знакомство со страшными «людоедами».
«Папуасы разных береговых и горных деревень, — писал Миклухо-Маклай, — почти ежедневно посещали мою хижину, так как молва о моём пребывании распространялась всё далее и далее… Незнакомые с огнестрельным оружием, которое я им до того времени не показывал, чтобы не увеличить их подозрительности и не отстранить их ещё больше от себя, и, предполагая большие сокровища в моей хижине, они стали угрожать убить меня… Я принимал их угрозы в шутку или не обращал на них внимания… Не раз потешались они, пуская стрелы так, что последние очень близко пролетали около моего лица и груди, приставляли свои тяжёлые копья вокруг головы и шеи и даже подчас без церемоний совали остриё копий мне в рот или разжимали им зубы.
Я отправлялся всюду невооружённый, и индифферентное молчание и полное равнодушие к окружающим были ответом на все эти любезности папуасов… Я скоро понял, что моя крайняя беспомощность в виду сотен, даже тысяч людей была моим главным оружием».
Учёный вставал на рассвете, умывался родниковой водой, пил чай. Рабочий день начинался наблюдениями за приливной волной океана, измерением температуры воды и воздуха, записями в дневнике. Около полудня Миклухо-Маклай шёл завтракать, а потом отправлялся на берег моря или в лес для сбора коллекций. Он без опаски входил в хижины папуасов, лечил их, беседовал с ними (местный язык он освоил очень быстро), давал им полезные и нужные советы. Спустя несколько месяцев жители ближних и дальних селений полюбили Маклая. Он всюду был желанным гостем.
Миклухо-Маклай ознакомился с бытом, обычаями, хозяйством, культурой и повседневным жизненным укладом папуасов, начал собирать коллекцию папуасских черепов (черепа своих умерших родственников папуасы обычно выбрасывали в кусты возле хижин, зато нижняя челюсть свято сберегалась подвешенной к потолку хижины) и образцы волос папуасов. Чтобы не обидеть их, он отрезал пряди своих густых волнистых волос и выменивал их на пучки волос папуасов. Благодаря этой мене они охотно позволяли Маклаю не только выстригать волосы, но и производить антропометрические измерения. В результате Миклухо-Маклай установил, что волосы папуасов ничем не отличаются от волос европейцев — сегодня это кажется смешным, но по тем временам это было настоящее научное открытие!
Путешественник накопил бесценные наблюдения об искусстве и промыслах папуасов. Он составил первый словарик их наречия, а обнаружив в районе горной деревни Теньгум-Мана знаки, вырезанные на деревьях, решил, что у папуасов имеются зачатки письменности.
Больше года прожил русский путешественник в хижине на берегу океана. «Я готов остаться на несколько лет на этом берегу», — писал он в своём дневнике. Миклухо-Маклай успел сделать многое: посадил в землю Новой Гвинеи семена культурных растений — тыкву, бобы, кукурузу. Около его хижины прижились плодовые деревья. Многие папуасы сами приходили на его огород за семенами. Миклухо-Маклай заметил, что папуасы ценили в первую очередь те новые для них предметы, из которых он и могли извлечь прямую пользу: так, они довольно быстро приспособили для бритья бутылочное стекло взамен привычных осколков кремня.
Папуасы верили, что при желании Маклай способен прекратить дождь, а если рассердится, то может поджечь море. Однажды путешественник специально разыграл туземцев: подлил в блюдце со спиртом немного воды и зажёг спирт. Рассказы об этом и подобных чудесах переходили из деревни в деревню, преодолевая языковые и племенные барьеры. Миклухо-Маклай казался папуасам настолько необычным, что они окрестили его «караан-тамо» — «человек с Луны».
Вокруг залива Астролябия, в окрестных горах жило не менее трёх-четырёх тысяч папуасов. Миклухо-Маклай жадно изучал страну. Он уже знал хорошо дороги в деревни Бонгу, Мало, Богатим, Горима, Гумбу, Рай, Карагум. Он поднимался в горы, на папуасской пироге пересекал заливы, открыл и нанёс на карту неизвестную реку. Миклухо-Маклай открыл новый вид сахарного банана, плодовые и масличные растения. Тетради его были полны записей, заметок и рисунков, среди которых — множество портретов его новых друзей-папуасов. Болезни, недоедание, змеи, ползающие по письменному столу, подземные толчки, сотрясающие хижину, — ничто не могло помешать Миклухо-Маклаю в его трудах.
В декабре 1872 года в залив Астролябия вошёл клипер «Изумруд». Наступил час прощания. Папуасы проводили «караан-тамо» грохотом барумов — длинных церемониальных барабанов. Во время плавания на «Изумруде» Миклухо-Маклай получил возможность изучить народы Молуккских островов. Он совершил экскурсию на остров Целебес (Сулавеси), побывал в Тидоре — столице султаната на одноимённом острове. 22 марта 1873 года путешественник вместе с проводником в рыбачьей лодке пересёк обширный Манильский залив. После ночлега в прибрежной деревне он поднялся в Лимайские горы и на краю лесной поляны наткнулся на ряд наклонных пальмовых щитов. Под ними укрывались от зноя и непогоды чернокожие пигмеи-негритосы. Рост их не превышал полутора метров. Больше двух дней провёл Миклухо-Маклай среди этого бродячего народа.
Во второй половине мая 1873 года Миклухо-Маклай был уже на Яве. «Изумруд» ушёл, а учёный остался. В Батавии (ныне Джакарта) свирепствовала тропическая лихорадка, поэтому путешественник перебрался в Бюйтензорг (ныне Богор), расположенный высоко в горах, в здоровой и нежаркой местности. Семь месяцев провёл здесь Миклухо-Маклай. Здесь же исследователь начал готовиться к новой экспедиции. На этот раз он намеревался проникнуть на берег Папуа-Ковиай, на юго-западе Новой Гвинеи. Дело предстояло весьма опасное: малайцы в один голос уверяли, что жители побережья Папуа-Ковиай — самые страшные людоеды.
В декабре 1873 года Миклухо-Маклай прибыл на Молуккские острова. Город Амбоина, столица этого «гвоздичного царства», славился на весь мир как центр торговли пряностями. Отсюда на большой морской лодке «урумбай» Маклай отплыл к побережью Папуа-Ковиай. В течение нескольких дней плавал он между мелкими островами в узких проливах в поисках удобного места для высадки. В конце концов его выбор пал на мыс Айва. Отсюда открывался великолепный вид на море, на островки Айдума и Мавара. 8 марта 1874 года Миклухо-Маклай записывает в дневнике: «Наконец могу сказать, что я снова житель Новой Гвинеи…»
Путешественник бесстрашно двинулся в неисследованные дебри. Поднявшись на высокий горный хребет, он увидел внизу озеро Камака-Валлар. В его водах Миклухо-Маклай открыл новый вид губок, собрал коллекцию раковин. На островке Лакахия Миклухо-Маклай нашёл выходы каменного угля, а в заливе Телок-Кируру путешественник едва не подвергся нападению враждебно настроенных туземцев. Экспедиция на берег Ковиай кончилась тяжелейшей болезнью. Почти на месяц она уложила путешественника в постель и заставила в итоге вернуться на Яву. В августе 1874 года Миклухо-Маклай возвращается в Бюйтензорг, чтобы в конце года вновь отправиться в путь — на этот раз по Малаккскому полуострову, в глубине которого обитали таинственные племена. Малайцы назвали их «оранг-утан» — «лесные люди».
- Предыдущая
- 41/139
- Следующая
