Лучше умереть! - де Монтепен Ксавье - Страница 40
- Предыдущая
- 40/135
- Следующая
Жак Гаро с мрачным видом слушал его, не прерывая.
— Видишь ли, старина, я уже достаточно долго хожу в подчиненных. А мне ведь тоже хочется стать хозяином. И отнюдь не вчера мне этого захотелось. Короче, отдавай мне завод и сорок тысяч оборотного капитала в придачу, а не то я сообщу кому следует, что всеми уважаемый Поль Арман — не кто иной, как отъявленный прохвост Жак Гаро… и не просто сообщу, а докажу! Вот уж твоя доченька обрадуется! А! Как же нахально ты надо мной издевался, голубчик, читая мне мораль на борту «Лорд-Мэра»! И прекрасно знаешь, что сам ты — куда больший негодяй, чем я! Впрочем, негодяй ты, конечно, роскошный и мощный! Ладно, давай и дальше оставаться друзьями и братьями; веди себя пристойно — тогда если кто и омрачит твое счастье, то только не я!
Жак поднялся. Взгляд у него стал какой-то блуждающий; сжав кулаки, он с угрожающим видом двинулся на «братца».
— А если я убью тебя?… — прошептал он.
Овид, нисколько не утратив хладнокровия, лишь рассмеялся и принялся скручивать очередную сигарету.
— Вряд ли тебе это чем-то поможет… Мое завещание хранится у одного нью-йоркского поверенного. И содержит твою биографию со всеми необходимыми приложениями. Я и умереть еще толком не успею, а всем уже станет известно, кто ты такой на самом деле.
— А! — в отчаянии вскричал Жак. — Ты загнал меня в угол!
— Черт возьми! Пришла и твоя очередь, братец. Ну, что будешь делать?
И бывший мастер внезапно решился.
— Идем… — сказал он.
— Куда?
— К моему банкиру. Через час ты получишь и завод, и сорок тысяч долларов.
— Браво! Это ты умно придумал… Теперь, когда мы внесли полную ясность в наши отношения, думаю, нам действительно стоит расстаться. У тебя — своя дорога, у меня — своя. Только я все же надеюсь, что мы сохраним дружеские отношения и будем переписываться.
В тот же вечер завод перешел в собственность Овида. Неделю спустя Поль Арман и Мэри отбыли на пароходе во Францию, а в конце месяца уже уютно устроились в красивом особнячке возле парка Монсо.
Бывший компаньон Джеймса Мортимера имел обширные связи в Париже — он был знаком с тамошними банкирами и крупными промышленниками, некоторые из них бывали у него в Нью-Йорке. Поскольку всем было известно, что он — человек, бесспорно, респектабельный и владеет огромным состоянием, его охотно принимали и не менее охотно наносили ему визиты. Когда выяснилось, что он намерен построить в окрестностях Парижа грандиозный завод, дабы внедрять свои изобретения, принесшие ему славу и богатство в Америке, это стало целым событием в определенных кругах.
Жак Гаро принялся подыскивать пригодный для строительства участок земли. В Курбвуа, на берегу Сены, он его нашел — эти десять тысяч метров подходили ему как нельзя лучше, и он незамедлительно их купил. И уже вместе с одним известным архитектором работал над чертежами будущих зданий, когда завязалась тяжба по поводу права на проезд через прилегающие земли.
Чтобы как можно скорее отделаться от спутавшего все его планы спора, нужен был хороший адвокат, способный быстро улаживать такого рода дела. С просьбой помочь ему в выборе адвоката Жак обратился к банкиру, ведавшему частью его капиталов. Тот ответил:
— Для ведения дела об ограничении права использования земельного участка вам вовсе не нужен знаменитый адвокат, да и вряд ли таковой захочет этим заниматься; нужно найти начинающего парня, но умного и подающего надежды. Я могу порекомендовать вам одного молодого человека, рвение и талант которого уже не раз сослужили мне добрую службу. Вам не придется жалеть о том, что вы наняли его. Дать вам адрес?
— Да, пожалуйста. Я тотчас же пойду к нему.
И банкир на листочке бумаги написал: « Жорж Дарье, адвокат, улица Бонапарта, 10».
— Большое вам спасибо, — сказал Жак, взяв адрес. — Прямо сейчас и пойду…
Жорж, приемный сын госпожи Дарье, выбрал свой жизненный путь и полностью оправдал те надежды, что подавал в юности. Через несколько месяцев ему должно было исполниться двадцать пять лет. Это был красивый молодой человек крепкого телосложения с рыжеватыми волосами и синими глазами. Будучи уже в течение двух лет членом парижской коллегии адвокатов, он зарекомендовал себя самым лучшим образом.
Жил он на третьем этаже дома № 19 на улице Бонапарта. В его кабинете, обставленном резной дубовой мебелью, невольно бросались в глаза два предмета, контрастировавшие со строгой роскошью всего прочего. Во-первых, небольшой книжный шкаф красного дерева, набитый книгами, — память о добром аббате Ложье. Во-вторых, накрытая черным крепом картонная лошадка, стоящая на колонне черного дерева в углу комнаты. Жорж полагал, что эта дешевенькая игрушка — подарок его матери, Клариссы Дарье, и хранил ее как реликвию.
Вся его прислуга была представлена одной-единственной служанкой, женщиной лет сорока пяти, которая была превосходной кухаркой. Обычно он обедал дома или шел в гости к своему бывшему опекуну Этьену Кастелю. Тот, в свою очередь, тоже частенько захаживал к Жоржу. Когда служанка принесла визитную карточку Поля Армана, молодой человек просматривал какую-то пухлую папку.
— Пригласите его… — сказал он.
Жак Гаро вошел в кабинет. Жорж встал, шагнул ему навстречу. Вот так — через двадцать с лишним лет после трагических событий — подлец, ставший причиной всех страданий Жанны Фортье, оказался лицом к лицу с сыном своей жертвы.
Альфорвилльскому поджигателю было уже за пятьдесят. Волосы он больше не красил — они стали совсем седыми. Поскольку в те времена, когда разыгралась драма, Жоржу было всего три с половиной года, лица старшего мастера он никоим образом помнить не мог. Лже-Арман произнес:
— Я пришел к вам, сударь, по рекомендации своего банкира Эдуарда Альберже, одного из ваших клиентов. Я француз, но долго жил в Америке. Интересы здоровья моей единственной дочери и ее желание жить именно во Франции побудили меня вернуться на родину; хотя мое состояние вполне позволяет мне уйти на покой, я просто не могу прожить без активной деятельности, и поэтому намерен во Франции заняться тем же, над чем работал в Штатах. Я приобрел в Курбвуа большой участок земли, но в тот момент, когда я собирался приступить к строительству, меня втянули в судебные дрязги…
Бывший компаньон Джеймса Мортимера изложил суть проблемы и представил копию документа о приобретении земли в собственность. Жорж внимательно прочел ее и сказал:
— Все преимущества на вашей стороне, сударь. Если вы обратитесь в суд, то выиграете дело… за это, полагаю, я вполне могу поручиться…
— Значит, вы согласны взяться за дело?
— С превеликим удовольствием. Нужна только ваша доверенность…
— Будьте любезны, подготовьте ее.
— Я сейчас заполню бланк, а вам останется лишь подписать его. Пожалуйста, продиктуйте мне ваше имя, фамилию, общественный статус…
— Поль-Александр Арман, промышленник, инженер-механик, проживаю в Париже, улица Мурильо, 27.
— Я намерен незамедлительно предпринять все необходимые шаги, — сказал адвокат, — и буду держать вас в курсе дел. Вскоре вы получите от меня письмо.
— Если вас не затруднит сообщить мне все новости лично, буду рад принять вас у себя.
— А я, сударь, счастлив буду воспользоваться вашим любезным приглашением.
Через месяц противники Поля Армана отказались от своих притязаний, ибо им стало ясно, что процесс заведомо проигран; работы по возведению завода начались. Жорж дважды поутру заходил к своему богатому клиенту на улицу Мурильо, и отец с дочерью принимали его самым дружеским образом.
Поскольку Жак Гаро вел весьма активный образ жизни и лично контролировал работу своих предприятий, дома он отсутствовал подолгу, и Мэри большую часть дня проводила без него; впрочем, скучать ей не приходилось: дочери знакомых отца — банкиров и промышленников — стали ее подругами.
Однако воздух Парижа, похоже, оказался не слишком полезен девушке. На ее перламутрово-бледных щеках стал появляться нездоровый румянец. Она начала покашливать — упорный сухой кашель не оставлял ее почти ни на минуту. Напуганный этими симптомами Жак, несмотря на сопротивление Мэри, смеявшейся над его родительскими страхами, вызвал врача. После тщательного обследования врач успокоил его и прописал лечение.
- Предыдущая
- 40/135
- Следующая
