Владетель Мессиака. Двоеженец - де Монтепен Ксавье - Страница 63

• Предыдущая
• 63/118
• Следующая

Услышав, что ее собеседник муж хозяйки, крестьянка убежала без оглядки из комнаты.

Оставшись с глазу на глаз с женой, Бигон сейчас же пришел в себя. Он непритворно рассердился и крикнул:

— Вам, сударыня, шутить легко! Или вы думаете, что ваше гнусное бегство сделало из меня святого? Брошенный вероломной женой, кажется, я имею право на некоторое утешение, не ожидая вашего позволения. Вы забыли Паскаля.

— Я смеялась над ним.

— А графа Канеллака?

— Это дворянин, и вы не должны ревновать.

— А господин Лагульф?

— Это только мой доктор.

— За кого же ты меня принимаешь, потчуя подобными оправданиями? Или мой ум так же поврежден, как твоя добродетель…

— Я провинилась, правда, но только по неопытности, милый мой Бигон.

— Что? Твой милый Бигон! Этого только недоставало! Хочешь, верно, повторить сцену в башне Монтейль?

— Нимало. На этот раз я искренне говорю. Я сожалею, что поступила дурно. Не думай, будто говорю так, рассчитывая на твои деньги. У меня их более.

Отворив шкаф, Инезилла показала мужу большой мешок, наполненный золотом.

— Гм! — произнес гасконец. — А если бы я примирился с тобой?

— Я была бы самой лучшей женой.

— И верной?

— И самой верной!

Поглядев на жену и на мешок с деньгами, Бигон нашел, что Инезилла очень хороша, а мешок очень велик, и, не долго думая, подал ей руку, запечатлев мир поцелуем. В соседней комнате в эту минуту что-то стукнуло.

— Это что такое! — воскликнул подозрительный супруг.

— Ничего! Только дон Клавдий-Гобелет упал, он пьян со вчерашнего дня. Агата положила его на скамье, и он свалился оттуда.

— Это очень кстати. Мне сегодня, очевидно, везет. Пожалуйста, если он еще жив, пришли его ко мне; вели нам дать завтрак. Я непременно должен напоить капеллана.

Через пять минут завтрак был готов. Пришел дон Клавдий-Гобелет. Но, увидя Бигона, нахмурил брови и холодно произнес:

— Ах, это вы, господин Бигон!

— Что, почтенный капеллан! — воскликнул гасконец. — Куда же девалась наша дружба?

— Дружба — пустая бочка, разбитый стакан.

— Не упоминай о них. Здесь есть полные бочки и целые стаканы.

Бигон откупорил бутылку и начал резать паштет.

Дон Клавдий-Гобелет облизнулся, чувствуя голод и похмельную жажду.

— Отчего ты не завтракаешь здесь? — спросил его с притворным равнодушием Бигон.

— Потому, что у меня нет денег, а в замок я не хочу возвращаться.

— Как жалко, что ты со мной, достойный капеллан, уже не живешь по-прежнему, как друг и брат! Как жалко!

— Тьфу! — закричал дон Клавдий-Гобелет. — К чему притворство и церемонии. Я просто хочу есть и пить. Ну, откажешь ли ты мне в рюмке вина и куске паштета?

Бигон крикнул Агате:

— Еще прибор и десять бутылок вина. Я сегодня счастлив: нашел жену, нашел друга. Буду лить в горло лучшее вино, как простую колодезную воду.

Не прошло и полчаса, как достойный экс-капеллан сидел, пил и ел, точно его перед этим неделю морили голодом и жаждой. Приятели чокались, поминутно восклицая:

— Твое здоровье, Бигон! Твое, достойный дон Клавдий-Гобелет!

Десять бутылок были выпиты, появились новые бутылки и, наконец, секрет сорвался с языка пьяного, а он сам упал под стол.

Бигон поцеловал жену, всунул в руку Агаты пистоль и поспешил в лагерь к кавалеру с рапортом.

В тот же вечер замок Мессиак был окружен войсками. Солдатам сказали правду, что убит не Каспар д'Эспиншаль и что грозный граф непременно в замке. Телемак де Сент-Беат, Рауль и Канеллак подошли к воротам замка и позвонили. С бойницы выглянул Мальсен. Ему объявили, что замок занимают именем короля, чтобы выполнить декрет. Интендант не сопротивлялся.

Шато-Моран занял нижнее жилье и, призвав Мальсена, объявил:

— Я знаю наверное, что граф Каспар д'Эспиншаль жив. Не требую, чтобы ты его предал. Хотя не может быть сомнения — ты соучастник во всех преступлениях графа, но приговор суда тебя не касается. Соберись и завтра оставь замок. Завтра он будет разрушен.

Мальсен был поражен, опустил голову и произнес только одну фразу:

— Я завтра оставлю Мессиак.

Оставив Шато-Морана, Мальсен прошел в часовню и, толкнув известным ему способом фигуру святого Карла, открыл скрытую за ней дверь и исчез, снова задвинув отверстие. Спустившись на сорок ступеней, он достиг подземелья, откуда можно было выйти к колодцу, в котором страдала несчастная Одилия, и попасть во двор замка.

Большая лампа освещала это подземелье. В одном углу его лежали три бочонка и несколько разнообразных орудий; у наружной стены были железные дверцы. Каспар д'Эспиншаль сидел на большом сундуке и молча ждал. Мальсен объяснил цель своего неожиданного прихода.

— Вы погибли, сеньор, — начал интендант. — Знают, что вы в замке.

— Значит, дон Клавдий-Гобелет изменил.

— Почему вы так думаете; дон Клавдий-Гобелет вышел вчера, напился, и, вероятно, до сих пор еще не протрезвился.

— Эвлогий уже убит. Но я еще живу. Где находятся и что делают эти люди?

— Все собрались в столовой комнате.

— Хорошо. Иду послушать, что они говорят!

— Вы ничего нового не узнаете. Завтра они станут разрушать замок и, наконец, найдут вас, если вы сегодня не убежите.

— Бежать! — воскликнул Каспар д'Эспиншаль. — О, нет! Я не уйду отсюда по крайней мере до тех пор, пока не перебью главнейших из моих врагов. Бежать! Я молод, здоров, богат. Этот сундук полон золота. Для меня бегство — нищета, разорение, позор.

— Возьмите с собой это золото. В Италии или Испании с ним будете жить счастливо.

Граф горько улыбнулся.

— Ты бы согласился так поступить?

— Я совсем иное. Слышали ли вы когда что-нибудь о душе корабля?

— Слышал. Но это грубое суеверие.

— Думайте, как хотите. Корабли могут не иметь души. Но этот замок имеет душу в моем лице; вернее: замок Мессиак — это моя душа.

Каспар д'Эспиншаль задумался.

— Если я решусь бежать, ты, Мальсен, пойдешь со мной?

— Я вам помогу, но сам останусь в замке! — решительно ответил интендант.

Каспар д'Эспиншаль встал и начал ходить по подземелью большими шагами. Он был встревожен. Вполне убежденный, что обязательно найдет удобный случай для побега, он задавался вопросами: куда бежать? как жить дальше?

— Ну, Мальсен, не колеблясь, идем вместе и попробуем, можно ли бежать.

Говоря это, Каспар д'Эспиншаль отворил железную дверь и выглянул. Никого, казалось, не было. Совершенная тишина господствовала. Он пробрался до самого выхода и прислушался. Из разных коридоров доносился топот ног; очевидно, уже начали осматривать здание.

Дойдя до ворот, он поднял руку, пытаясь отворить калитку, и тут же опустил — такое сильное волнение овладело им. Это уже был человек не из стали; неудача подкосила его, появилась неуверенность, он стал бояться.

Мальсен отворил калитку и хотел выйти. Чей-то голос извне крикнул: кто идет? Каспар д'Эспиншаль спрятался за угол, а интендант, отозвавшись, поспешил захлопнуть калитку.

— Пойдем дальше! — шепнул граф.

— Напрасно пытаемся. Все выходы заняты и везде перекликаются часовые.

— В таком случае, отправимся в башню Монтейль.

Пробравшись секретным входом в башню и выйдя на площадку, Каспар д'Эспиншаль и Мальсен выглянули из бойницы: вокруг замка стояла стража; все входы и выходы были заняты. Кроме того, у каждого часового был или факел, или фонарь.

— Вы видите? — заметил угрюмый интендант, — убежать невозможно.

— Тем лучше! — потрясая вытянутой рукой, ответил Каспар д'Эспиншаль. — Я умру в замке, на гробах моих предков. Но я отомщу. Хочешь мне помогать?

— Приказывайте!

— А если от того, чем я хочу истребить моих врагов, ты сам погибнешь?

— И тогда я согласен.

— Идем же! Надеюсь, ты будешь доволен местью.

Когда они вернулись к железной дверце, к крайнему ужасу Мальсена, она оказалась открытой.

• Предыдущая
• 63/118
• Следующая