Вскрытие показало... - Корнуэлл Патрисия - Страница 33

• Предыдущая
• 33/73
• Следующая

– А как насчет отпечатков пальцев?

– А перчатки на что? – усмехнулся Марино. – Точно такие перчатки, как вы надеваете, когда делаете вскрытие моих жертв.

– Мэтт Петерсен был без перчаток. В противном случае мы не нашли бы его отпечатков на теле Лори Петерсен.

– Если убийца – Мэтт, – уверенно произнес Марино, – ему незачем волноваться, что в его же собственном доме найдут его отпечатки. Уверен, их там полно. – Марино помолчал. – Если. Мы, черт побери, только ищем преступника. Мэтт может оказаться убийцей. А может и не оказаться – на нем свет клином не сошелся. Черт меня подери, если я знаю, кто на самом деле замочил его жену.

Перед моими глазами возникло лицо из сна – белое, расплывчатое. Солнце пекло как не в себе, но меня зазнобило.

Марино продолжал:

– Остальное нетрудно представить. Я ее не спугну. Я подкрадусь тихо и незаметно. Она проснется, когда я опущу ладонь ей на рот и приставлю к горлу нож. Пистолета у меня скорее всего нет – а то вдруг она начнет сопротивляться, выхватит его, выстрелит в меня, или я, чего доброго, застрелю ее, а она мне живой нужна. Для меня это крайне важно. Я все распланировал и намерен действовать по сценарию – иначе какой интерес? К тому же выстрел могут услышать соседи – тогда они вызовут полицию.

– Вы будете разговаривать с жертвой? – спросила я, кашлянув.

– Да, я вполголоса велю ей молчать – иначе прирежу. И буду периодически ей об этом напоминать.

– А еще что-нибудь вы ей скажете?

– Думаю, нет.

Марино завел мотор и развернул машину. Я бросила последний взгляд на дом, где произошло то, о чем сержант только что подробно рассказал, – по крайней мере я думала, что именно так, как он описывал, все и было. Я настолько ясно представляла себе каждое движение маньяка, словно видела его собственными глазами, словно это была не игра воображения, а откровения преступника – его хладнокровное, без тени раскаяния, признание.

А Марино-то, оказывается, не такой, как я о нем думала! Он далеко не тормоз, да и не дурак. Никогда еще я не испытывала к нему столь сильной антипатии.

Мы ехали на восток. Заходящее солнце запуталось в листве. Часы пик были в разгаре. На некоторое время мы попали в пробку. Чуть ли не вплотную к нам жались машины с мужчинами и женщинами, спешащими с работы домой. Я смотрела на них и чувствовала себя совершенно иной, отстранившейся от их забот. Эти люди думали об ужине, о каких-нибудь отбивных на гриле, о детях, о любовниках, которых вот-вот увидят, или о том, что произошло за день.

Марино снова заговорил:

– За две недели до убийства Бренде Степп была доставлена посылка. Мы уже проверили посыльного. Подходит! Незадолго до этого в доме побывал сантехник. И он подходит. Даже подозрительно, насколько все просто. Сейчас мы пришли к выводу, что преступником может быть какой-нибудь тип, занятый в сфере обслуживания – тот же посыльный. И он задушил всех четырех женщин. А вообще-то эти убийства сложно привести к общему знаменателю. Хоть бы что-нибудь совпадало! Профессии жертв, на худой конец.

Бренда Степп преподавала в пятом классе Квинтонской начальной школы. Жила неподалеку. Она переехала в Ричмонд пять лет назад. Недавно расторгла помолвку с тренером футбольной команды. Бренда была рыжеволосая, пышнотелая, живая, веселая. По свидетельствам подруг-учительниц и бывшего жениха, она ежедневно бегала трусцой, не употребляла алкоголь и не курила.

Я знала о Бренде, пожалуй, больше, чем ее родные, оставшиеся в штате Джорджия. Она была баптисткой, посещала все воскресные службы и ужины по средам. Бренда хорошо играла на гитаре и руководила детским церковным хором. В колледже ее специализацией был английский язык, его она и преподавала в школе. Помимо бега трусцой, Бренда расслаблялась с помощью чтения. Выяснилось, что перед тем, как погасить свет в тот роковой вечер, она читала Дорис Беттс.

– Мне тут пришло в голову, – произнес Марино, – что, возможно, есть некая связь между Лори Петерсен и Брендой Степп. Я на днях узнал, что Бренда два месяца назад была на приеме в больнице, где практиковалась Лори.

– Неужели? По какому поводу?

– Да так, ерунда. Ударилась головой, когда давала задний ход – был вечер, темно. Сама вызвала полицию, сказала, что у нее кружится голова. За ней приехала "скорая". В госпитале Бренда провела часа три – пока обследовали, пока сделали рентген. Ничего серьезного не обнаружили.

– А Лори Петерсен в тот день работала?

– Вот это-то самое интересное. Может, единственная зацепка на сегодняшний день. Я проверил у заведующего. Да, была смена Лори Петерсен. Я сейчас опрашиваю всех, кто в тот вечер мог видеть Бренду и Лори, – санитаров, врачей, уборщиц. Пока ничего, кроме одной нелепой мысли: эти женщины могли встретиться, не подозревая, что через каких-нибудь два месяца вы и ваш покорный слуга будем обсуждать их убийства.

Меня словно током ударило.

– А Мэтт Петерсен мог быть в тот вечер в больнице? Вдруг заскочил проведать жену?

Марино и это успел выяснить.

– Он утверждает, что был в Шарлоттсвилле. Это случилось в среду, где-то в полдесятого-десять вечера.

Конечно, больница может быть зацепкой, думала я. Все, кто там работает и имеет доступ к записям, наверняка знали Лори Петерсен. Не исключено, что они и Бренду Степп видели, а ее адрес должен быть в журнале регистрации.

Я предложила Марино опросить всех, кто был в больнице в тот вечер, когда Бренде Степп делали рентген.

– Их пять тысяч человек, – ответил Марино. – И единственное, что мы знаем, – подонок, который совершил все четыре убийства, тоже мог лечиться в этой больнице. Я не исключаю эту версию, хотя пока ничего из нее выжать не могу. Половина возможных свидетелей – женщины. Вторая половина – старикашки с инфарктами да парочка турок, которые попали в аварию. Эти последние – точно не маньяки; думаю, они до сих пор не вышли из комы. Народ так и сновал туда-сюда – это по журналу регистрации видно, на странице места живого нет. Вряд ли мне удастся составить полный список всех, кто в ту смену появился в больнице. И уж тем более тех, кто якобы случайно мимо проходил. Может, преступник – этакий стервятник, который по больницам высматривает себе жертв – медсестер, врачей, молодых женщин с незначительными травмами. – Марино передернул плечами. – А может, он посыльный – приносит пациентам цветы.

– Вы уже второй раз упомянули цветы, – заметила я. – И посыльных.

Сержант снова передернул плечами.

– Я знаю, что говорю. В юности мне пришлось одно время работать таким вот посыльным. Кому обычно посылают цветы? Женщинам, конечно. Если б я искал себе жертву, я бы нанялся в фирму по доставке букетов.

Я уже жалела, что затронула эту тему.

– Кстати, именно так я и познакомился со своей женой. Доставил ей так называемый "Букет для возлюбленной" – композицию из белых и красных гвоздик и парочки роз – розы символизировали влюбленных. Это прислал ей один тип, с которым она тогда встречалась. Дело кончилось тем, что я впечатлил ее больше, чем букет, и она дала своему ухажеру отставку – прислал цветочки на свою голову! А было это в Джерси, года за два до того, как я переехал в Нью-Йорк и стал полицейским.

Я мысленно зареклась принимать цветы через посыльных.

– Просто почему-то вспомнилось. Кем бы ни был убийца, он работает в сфере услуг. Именно во время работы он выбирает себе жертв. Ясно как божий день.

Мы еле проползли Истленд-молл и повернули направо.

Скоро пробка рассосалась. Мы летели через Брукфилд-Хайтс, или просто Хайтс, как обычно называли один из старейших районов Ричмонда, расположенный на холме. Молодые профессионалы начали осваивать его лет десять назад.

Вдоль улиц тянулись ряды домов. Некоторые были полуразрушены или стояли в строительных лесах, другие, уже отреставрированные, радовали глаз изящными коваными балконами и витражами. На севере ряды домов постепенно сходили на нет; ниже на склоне холма виднелись огороженные участки застройки.

• Предыдущая
• 33/73
• Следующая