Выбери любимый жанр

Верная Чхунхян: Корейские классические повести XVII—XIX вв. - Автор неизвестен - Страница 13

Изменить размер шрифта:

— Чхунхян, пройди туда! Дай посмотреть, как ты уходишь! А теперь иди сюда. Хочу увидеть, как ты приходишь! Улыбнись и пройдись мелкими шажками, дай полюбоваться твоей походкой! Мы встретились с тобой в любви! Запрятать бы нашу судьбу, но куда? Любовь родилась еще в прошлой жизни, и после смерти она не исчезнет! Вот чем ты станешь, когда умрешь.

Ты умрешь и станешь знаком в книге,

Иероглифом земли и мрака,

Будешь знаком женщины и девы.

Я умру и тоже знаком стану,

Иероглифом небес и света,

Буду знаком сына и мужчины.

К знаку девы сына знак припишут,

Знак «любовь» из двух частей составят —

В нем мы снова встретимся с тобою.

О моя любовь, моя родная!

Ты умрешь — тогда ты вот чем станешь:

Ты умрешь и ты водою станешь.

Но водой серебряной стремнины,

Водопада, голубого моря,

Чистого ключа, ручья как яшма

Иль рекой широкой ты не будешь.

Тьмы и света родником ты станешь,

Неизменно, вечно полноводным,

Даже в семилетнюю засуху.

А когда умру я — стану птицей.

Но не буду птицею-кукушкой,

Журавлем лазоревым и белым,

Синей птицей и тайфэн чудесной,

Жившими при древних государях, —

После смерти селезнем я стану,

Неразлучным со своей подругой.

Как взлечу над родником лазурным, —

Знай, что это я опять с тобою,

О моя любовь, моя родная!

— Нет, не хочу я этого!

— Тогда ты будешь вот чем!

Ты не будешь колоколом в Кёнчжу,

Ты не будешь колоколом в Чончжу,

Колоколом в Сондо ты не будешь.

Колоколом станешь ты в Чанъане,

Я же — колокольным молоточком.

А когда ночной порой созвездья

В тридцати трех небесах заблещут,

Три костра на Чильмасан погаснут,

На горе Намсан огни потухнут, —

В первый раз тут колокол ударит.

Каждый раз, как донесется «тэн! тэн!»,

Люди, голосу его внимая,

Только звон услышат колокольный;

Нам же он совсем другое скажет:

Тэн-Чхунхян и тэн-Моннён ждут встречи,

О моя любовь, моя родная!

— Нет, не хочу!

— Ну, тогда пусть случится так!

Ты умрешь и сделаешься ступкой,

Я умру, и пестиком я стану.

В год и месяц, в день и час, что были

Названы «металл и обезьяна»,

Цзян Тайгун [95]из камня сделал ступу.

Ттольккудон — по ней ударит пестик,

Ттольккудон — в ушах твоих раздастся,

Знай тогда, что я опять с тобою,

О моя любовь, моя родная!

— Не хочу, все это не нравится мне! — заупрямилась Чхунхян.

— Почему?

— Отчего это я всегда — и в этой жизни и после смерти — должна быть внизу? Так неинтересно!

— Тогда ты вот чем станешь после смерти:

На песках шиповником ты станешь,

Быстролетным мотыльком я стану.

Лепестки твои возьму устами,

Ты же спрячь мой хоботок в свой венчик.

Вешний ветерок слегка подует,

Вместе будем наслаждаться в танце.

О моя любовь, моя родная!

Здесь и там мою любовь я вижу.

Если б всем любовь такую встретить,

Все бы жили, заболев любовью!

О моя любовь, как ты прекрасна!

Так же улыбаешься ты нежно,

Как король цветов, пион, который

За ночь под дождем едва раскрылся,

И куда я ни взгляну, повсюду

Ты — моя любовь, моя родная!

О чем бы еще спеть? Мы с тобой любим друг друга, давай споем о нашем чувстве. Я буду петь так, чтоб везде было слово «чувство».

— Послушаю вашу песню!

— Слушай, любимая! Разве мы с тобой не любим горячо друг друга? Вот стихи о чувстве!

Все время в волненье

Потока Великого воды,

Все время в печали

Пришельца бездомного чувства.

Я вас не могу

Проводить через мост над рекою,

Деревья за дальним потоком

Таят мои чувства.

Провожая вас на южный берег,

Вынести не мог наплыва чувства.

Все, кто видел проводы, узнали,

Что с собой унес мои ты чувства.

А вот еще о чувстве. Ханьский Гао-цзу [96]чувствовал прелесть беседки Сиюй, а сто чиновников на утренних приемах у трех глав и шести министров [97]испытывают чувство трепета. В райской земле Сукхавати только высокие чувства... Теплое чувство к родному дому жены. И друзья друг к другу чувствуют привязанность. Наконец в мятежном мире почувствовался покой! А наше с тобой чувство будет жить десять тысяч лет! Ясная луна и звезды чувствуют свет друг друга. Все в мире чувствуют небесного властелина. Беспокойство, тревога — все это чувства! Когда осуждают, тоже взывают к чувствам. У людей бывают добрые чувства... Капризы во время еды — и это от чувств! Поступишь неосторожно — почувствуешь беду! Сосновая беседка вызывает чувства. Чувствуется сразу — это управа, а это — женская или мужская части дома. Названия беседок Люблю Сосну и Небесный Аромат связаны с чувствами. Ян-гуйфэй чувствовала себя легко в беседке Исчезающий Аромат, а жены Шуня переживали чувство скорби у реки Сяосян. А вот беседки Холодная Сосна и Люблю Весну! Здесь чувствуешь благоухание распустившихся цветов. Там, где знаменитый пейзаж «Пик Кирин выплевывает луну», чувствуешь наслаждение в беседке Белые Облака. Мы встретились с тобой — и у нас появилось чувство. По правде говоря, моя душа, как сказано в «Книге Перемен» [98], — «Изначальное свершение и благоприятная стойкость...» чувств, а твоя душа вся во власти чувств! Но наши чувства слиты воедино, и если одно чувство сломается, то все мои чувства расстроятся и в душе я почувствую боль! Так пускай же наши чувства всегда будут искренними! Вот и все о чувстве!

Чхунхян осталась довольна.

— Это ваше «чувство» просто восхитительно! Только уж лучше бы вы почитали священные книги, чтоб к нам в дом пришло благополучие!

Юноша рассмеялся.

— Ты думаешь, это все? У меня еще кое-что есть. Вот послушай еще о дворцах!

— Ой, как интересно! Даже смешно! Что это еще за дворцы?

вернуться

Цзян Тайгун(Люй Шан, XII—XI вв. до н. э.) — помощник Вэнь-вана и У-вана, основателя династии Чжоу; рыбак Люй Шан случайно встретился с Вэнь-ваном, который, убедившись в его мудрости, сделал своим главным советником и астрологом; считается также основателем китайской военной науки.

вернуться

Ханьский Гао-цзу(Лю Бан, 206—194 гг. до н. э.) — основатель династии Хань (см. примеч. 100).

вернуться

Три главы и шесть министров — три члена Государственного совета при ване и шесть начальников ведомств.

вернуться

«Книга перемен» — одна из книг конфуцианского канона, натурфилософское и этико-политическое сочинение; использовалась также как гадательная книга.