Витязь специального назначения - Каменский Юрий - Страница 3

• Предыдущая
• 3/115
• Следующая

— Слушайте, мужики, — задумчиво потёр румяную щёку Клим, — как же так получается? С одной стороны — всё это рядом, с другой — никто про это ничего не знает.

— Парадокс, — пожал плечами Андрей.

— Настоящая истина всегда парадоксальна, — заметил хозяин дома.

— Кто это сказал? — поинтересовался Соловей.

— Как кто? Я.

— Ну, ты даёшь, Борисыч. Я думал, кто-то из классиков.

— Ну, погоди немного, я же живой пока.

— Да он и сам прекрасно понимает, — махнул рукой Андрей, — просто сделал тумблер «ДУР» в положение «ВКЛ».

— А всё-таки? — поддержал друга Василий.

— В смысле «всё-таки»? — уже, слегка раздражаясь дотошностью товарищей, спросил Георгий Борисович, — всё это интересно, пока самого не зацепило. «Кинжал хорош для того, у кого он есть…» [3]

— Стреляли… — хмыкнул Соловей.

— Саид, почему у тебя седло в кале? Стреляли… — поддел друга Славка.

— Тьфу, на тебя, — обиделся Васька. Но, обладая хорошим чувством юмора, засмеялся, — гады вы, но без вас скучно. Слушайте, что это за тишина какая-то странная?

Выглянув на улицу, они, с все возрастающим удивлением, увидели затянутое темными клубящимися тучами небо. Не было видно ни Луны, стоящей в первой четверти, ни звезд. Более того — не было видно ни одного огонька, ни со стороны железной дороги, ни в самой деревне, несмотря на детское, в общем-то, время. Странное безмолвие накрыло Леоновку. Не было слышно ни щебета птиц, ни лая собак. Пропало в давящей тишине мычание соседских коров, даже кузнечики в траве не стрекотали.

— Что за хрень? — почему-то шепотом спросил Василий. Словно бы отвечая ему, небо вдруг распорола гигантская ветвистая молния, секунды через две громыхнул такой раскат, что мужчины невольно втянули головы в плечи. А затем началось настоящее светопреставление.

Яростные порывы утробно гудящего ветра с сокрушающей силой били в стену. Дом жалобно поскрипывал под ударами шквального ветра, с улицы слышался треск ломаемых сучьев. Где-то, кажется, в бане, захлопал оторванный лист железа, звонко разлетелось стекло в одной из шипок окна веранды. С победным свистом ворвалась внутрь струя ветра с дождем, разметав легкие предметы и залив водой стол. На целых пока стеклах ливень стекал сплошным потоком.

Полосовали молнии то желтые, то ослепительно-белые, то с каким-то зловещим фиолетовым оттенком. Свет их на миг выхватывал из темноты куски пейзажа, — вздыбленную крону сосны, раскорячившийся куст черноплодки с кипящими струями воды у корней. А с крыши низвергался настоящий водопад. Картинки эти выглядели сюрреалистически, вызывая чувство, близкое к страху. Никто ничего не говорил, все заворожено наблюдали этот неожиданный приступ ярости, так некстати случившийся у Матушки-Природы. Лампочка под потолком, мигнув, погасла. Их обволокла плотная беспроглядная мгла.

— Финиш, — прокомментировал хозяин дома, — опять провода оборвало. Слава Богу, что лето, а не зима.

Но вот что-то стало меняться, — небо посветлело, чернильно-чёрные громовые тучи умчало вместе с ветром и стало ясно, что гроза выдохлась. Серые облака разбредались, как стадо беспризорных баранов. С неба ещё моросило, но это был уже просто дождик, без всякой запредельщины. Через некоторое время прилетевший ветерок угнал эти клочья и дождь прекратился совсем. В наступившей тиши было слышно, как с кустов и крыши падают капли, журчит сбегающая под уклон вода. Лица овевало прохладой. Дышалось легко, пахло озоном.

Вдали ещё были слышны раскаты уходящего грома, на горизонте мелькали всполохи молний, освещая его фиолетово-чёрную кайму. Замершая было, деревня стала подавать признаки жизни, — робко гоготнули гуси, подала голос корова. Словно проверяя голос, неуверенно брехнула где-то собака, внеурочно заорал петух и, словно испугавшись собственной смелости, заткнулся.

Чиркнув зажигалкой, Слава глянул на наручные часы и присвистнул от удивления. Вся эта вакханалия, оказывается, длилась чуть больше десяти минут. Любой из них поклясться был готов, что не меньше часа. Когда же Борисыч хотел позвонить в аварийную службу энергетиков, он с удивлением обнаружил, что «иконки» антенны на дисплее мобильника нет. Остальные три телефона показали то же самое. Плюнув, вся компания решила, что утро вечера мудренее, и завалились спать.

…Акеле снился какой-то странный лес, к которому более всего подходило определение «сказочный». С огромных кедровых и сосновых стволов свисали лишайниковые бороды, сорвалась с места вспугнутая семейка косуль, мелькнув напоследок белым подхвостьем и скрылась в чаще. Небо почти не просвечивало между могучими кронами. По толстым ветвям, роняя хвою и всякий мусор, гналась за удирающей белкой хищная куница. Пахло чем-то теплым и прелым, пружинила под ногами вековая подстилка из веток и рыжей хвои.

Во рту пересохло, сухой язык царапал нёбо, очень хотелось пить, но он шел и шел, а никакого ручейка или озерца по дороге не попадалось. В самом начале, правда, попался маленький бочажок, но плевок на его поверхности и не подумал расплываться, — значит, вода для питья не годилась. Мысленно поблагодарив Деда [4]за науку, Акела двинулся дальше, забрасывая на ходу в рот чуть недозрелую бруснику, которой было под ногами просто тьма-тьмущая.

Почему-то он совсем не удивился, когда, выйдя к большому дому, стоящему посередине большой поляны, понял: Пришел! Это был именно дом, а не какая-нибудь избушка на курьих ножках. Добротный, массивный домина, сложенный из потемневших от времени толстых бревен. Забор из толстых плах, дубовые ворота, рядом такая же мощная дверь из дубовых досок.

А на двери желтела бронзовая ручка старинного звонка тех времен, когда электрических звонков еще не делали. Звонок звенел просто от чисто механического поворота ручки. Это устройство почему-то показалось очень неестественным и неуместным в этой обстановке, как если бы на брусчатке, запруженной каретами, ландо и прочими анахронизмами, вдруг проскользнула бы серебристая «Audi».

Акела крутанул ручку, — звоночек тренькнул, за калиткой послышалась непонятная возня и сопение. Щелкнул запор и дверь легко, без скрипа отворилась. В проеме, однако, никого не стоял.

— Заходи, коли пришёл.

Он вздрогнул и опустил глаза. На него в упор смотрела симпатичная девчушка лет семи-восьми, не больше. Чёрные длинные косы были заплетены линялой зелёной ленточкой, взгляд изумрудных глаз смущал какой-то открытостью и, одновременно, серьёзностью. Возле её ног топтался годовалый медвежонок и шаловливо бодал юную хозяйку лобастой башкой.

— Входи, гость дорогой, я уж тебя заждалась.

Акела сдержал улыбку — уж очень забавно это прозвучало из уст такой крохи. Он шагнул через порог.

— Спасибо, хозяюшка, только откуда же ты знала, что я сюда иду?

— Эвона, — махнула маленькой ладошкой девочка, — мне дядька Леший когда ещё сказал: «Ставь самовар, к тебе в гости витязь идёт». Мишутка, самовар помоги принести, мне его с водой не поднять.

Сочтя за благо не задавать лишних вопросов, Акела наблюдал. Мохнатый помощник, сопя и забавно косолапя, послушно занёс с улицы огромный начищенный самовар древней конструкции. Водрузив этот раритет на указанное место, он довольно шустро приволок поднос с угощением и вопросительно посмотрел на хозяйку. Получив за работу сладкий пряник, довольно заурчал и, сглотнув его, почти не жуя, скатился с крылечка. Из-за угла дома вывернул второй медвежонок — видать, братец. Сцепившись в потешной схватке, они забарахтались на мягкой траве.

— Садись. гость, в ногах правды нет, чаёвничать будем.

— Это мы запросто, — согласился он, присаживаясь к аппетитно накрытому столу — мёд, варенье трёх или четырёх сортов, масло, свежие даже на вид румяные баранки с маком. Лепота.

Какое-то время они со вкусом чаёвничали. Поставив на стол чашку, она утомлённо вздохнула, вышитым рушником отёрла покрытый мелкими бисеринками пота лобик и степенно произнесла:

• Предыдущая
• 3/115
• Следующая