Роковая перестановка - Вайн Барбара - Страница 6

• Предыдущая
• 6/77
• Следующая

Шива зашел в газетный киоск. У прилавка подбоченясь стояли два мальчика с Ямайки, поэтому он не смог сам взять газету из стопки. Попросив дать ему «Стандард», он протянул деньги между торчащими локтями мальчишек — проблем ему не хотелось. Сильнее всего здесь ненавидели индусов, а не белых. Ну а белых тут почти не осталось, кроме двух стариков, которые не могли никуда переехать, даже если бы захотели.

Лили ждала снаружи, стоя между их чемоданами. Она храбрая, подумал Шива, если носит сари, покупает продукты в индийских магазинах и берет уроки языка бенгальского — ведь все это привлекает внимание. Ей было бы гораздо проще, если бы она позиционировала себя как белую. Ее выдают только характерные глаза навыкате, темно-карие с голубоватыми белками. Но люди не настолько проницательны, и здесь, слава богу, Лондон, а не Йоханнесбург пятидесятых. Лили уже давно могла бы перестать играть эту роль, он не раз предлагал ей это, даже умолял. Ее самобытность — это все, что у нее есть, возражала Лили и продолжала ставить на лоб кастовый знак, на который не имела никаких прав, носить золотые браслеты и готовить sag ghosht [9]и dal [10]вместо гамбургеров и жареной картошки, то есть того, что

ели большинство обитателей района. Шива взял чемоданы, Лили — сумки, и они пошли к дому. По дороге им встретились трое черных, которые оглядели их с молчаливой враждебностью, и две пожилых белых, которые вообще не удостоили их взгляда.

Лили сразу же примется разбирать вещи. Светлую одежду она положит в одну сумку, темную — в другую и отнесет их в прачечную на Певзнер-роуд. Шива знал, что мешать этому бесполезно, она будет нервничать и раздражаться, если в доме останется грязная одежда. Пусть идет, решил он, ведь она не выходит на улицу после наступления темноты. В солнечный сентябрьский день с ней по дороге ничего не случится, а миссис Барахда, владелица прачечной, — ее подруга, вернее, самая близкая из подруг Лили.

Пока жена разбирала вещи, Шива налил ей чашку чаю, закрыл чемоданы и спрятал их в кладовку под лестницей. Хорошо, что они живут в отдельном доме с тремя спальнями. В большинстве местных домов по две квартиры и по два входа. Он предложил Лили помочь донести сумки, но она ничего не желала слышать. Презирая традиционные устои — ведь Лили воспитала независимая мать-феминистка, — она считала нормальным, если мужчина носит чемоданы, но не сумки с грязным бельем.

Налив себе вторую чашку чаю, Шива сел за стол и развернул газету.

На большой фотографии принцесса Уэльская посещала интернат для неполноценных детей. В передовице рассказывалось о проблемах Ближнего Востока, еще одна статья была посвящена расовым беспорядкам в Западном Лондоне, которые выливались главным образом в уличные драки и битье стекол в магазинах. Шива быстро просмотрел страницу. Внизу в левой колонке он прочитал заголовок. По сравнению с самим текстом, включавшим всего один абзац, заголовок был непропорционально большим и даже разрушал симметрию полосы.

В заголовке говорилось: «В лесной могиле найден скелет», а дальше шла статья: «Копая могилу для своей умершей собаки, один землевладелец из Суффолка, проживающий недалеко от Хадли, обнаружил человеческий скелет. Оказалось, что останки принадлежат молодой женщине. На данной стадии расследования полиция отказывается давать какие-либо комментарии, а мистер Алек Чипстэд, дипломированный оценщик недвижимости, отказался отвечать на вопросы журналистов».

Шива прочитал статью дважды. Странно написано, подумал он. Такое же мнение у него складывалось о большинстве газетных сообщений и статей. Они практически ничего не знают, а то, что знают, подают в загадочном виде, чтобы возбудить у читателя аппетит и заставить его домысливать. К примеру, они не говорят, одно ли это лицо — землевладелец и мистер Алекс Чипстэд, хотя можно точно сказать, что именно это они и подразумевают.

Шива ощутил, как верхняя губа и лоб покрылись испариной. Стерев пот платком, он закрыл глаза, открыл их и оглядел комнату, затем снова посмотрел в разложенную перед ним газету, как бы проверяя, не снится ли ему сон, не привиделось ли ему все это. Нет, заметка, естественно, осталась на месте.

Нет оснований, думал Шива, оправившись от первого шока, связывать эту находку с Отсемондом. Единственное связующее звено — это Суффолк, и он отлично помнит, что, когда первый раз собирались в Нунз, возник спор, где он находится — в Суффолке или Эссексе. Расплывчатость границ, наблюдавшаяся в то время, приводила к аномальным ситуациям, когда домовладелец с почтовым адресом в Эссексе платил налоги в совет графства Суффолк. Именно это и случилось с Эдамом Верн-Смитом.

Абсолютно точно, что это единственное связующее звено. Другое, естественно, — само тело молодой женщины. Нужно дождаться свежих новостей, подумал Шива, сжать зубы и ждать.

Его пациентке — красивой, высокой, нарядно одетой женщине — было около пятидесяти. Надев за ширмой дорогое платье — от Джаспера Конрана, догадался он, — она подкрасила губы. Он только что взял у нее мазок.

— У вас внутри все в полном порядке, — сказал он ей, улыбаясь.

Сестра тоже улыбнулась. Она могла себе это позволить, потому что была на двадцать лет моложе и знала, что ее гинекологические проблемы, если таковые возникнут, будет бесплатно решать доктор Флетчер.

Миссис Строусон сказала, что рада это слышать. Она выглядела довольной и успокоенной. Руфус предложил ей сигарету. Одним из многих качеств, которые внушали его пациенткам любовь к своему доктору — другими были привлекательная внешность, обаяние, молодость, ребячливость и общение с ними на равных, — являлась неспособность бросить курить.

— Я страшный грешник, — часто повторял он им, — я врач, который курит. Говорят, на каждого из нас табачные компании тратят по пятьдесят тысяч фунтов в год рекламных денег.

И пациентка, особенно если она не курила, сразу начинала сочувствовать, у женщины пробуждался материнский инстинкт. Бедный мальчик, постоянные стрессы, работает на износ — неудивительно, что ему нужно какое-то расслабляющее средство, чтобы не сломаться.

Миссис Строусон облегченно вздохнула. Это был ее первый визит к Руфусу Флетчеру на Уимпол-стрит, и она радовалась, что приняла во внимание рекомендации своей подруги.

— А что у нас с контрацепцией? Вы могли бы рассказать, какие методы применяете?

После намека на то, что она все еще в расцвете детородных лет, миссис Строусон без малейших возражений рассказала ему все. Отчет о древнем внутриматочном устройстве, установленном двадцать лет назад и с тех пор ни разу не менявшемся, стал еще одним поводом для веселья. Руфус все же предложил взглянуть на него — так, для пущей гарантии.

Платье от Джаспера Конрана снова было снято, миссис Строусон легла на кресло. Руфус взял зонд. Определить, находится ли на месте та самая штука, которую миссис Строусон, ко всеобщему удивлению, описала как похожую на греческую букву «альфа», было невозможно. Мыслями Руфус постоянно возвращался к «Стандарду», который он сложил и сунул в верхний ящик стола, когда сестра доложила о приходе миссис Строусон. Нет, это происшествие не имеет отношения к событиям десятилетней давности, естественно, не имеет. А вот если бы речь шла о том самом доме и о том самом теле, тогда в газете написали бы, что копали не в лесу, а на кладбище домашних животных. Не могут же они настолько ошибаться. Руфус уже забыл, сколько раз уличал прессу в неточности, он постоянно повторял Мериголд, что, когда читаешь, нельзя верить ни одному слову. Он велел — вернее, вежливо попросил — миссис Строусон одеваться.

— Если мы решим извлечь ее, — сказал он, — то надо это делать под анестезией. Сомневаюсь, что вам этого хочется, не так ли? Она вам не мешает. Как раз наоборот, я бы сказал. Вы, кажется, ею гордитесь. Почему бы не оставить ее на месте, если она хорошо работает?

• Предыдущая
• 6/77
• Следующая