Хадамаха, Брат Медведя - Кащеев Кирилл - Страница 57

• Предыдущая
• 57/86
• Следующая

– Только где мы храмового стражника возьмем, чтоб Содани выманить? – нахмурился Хакмар.

– Можешь не волноваться! – подражая его покровительственному тону, хмыкнул Хадамаха. – На этот сложный случай у нас дядька Пыу есть!

– И… десять! – отвешивая по вздрагивающей щуплой спине последний удар, храмовый палач свернул кнут и ухмыльнулся. – Говорил же, понравилось тебе у меня – возвращаешься часто. Что, не так сладко на храмовой службе, как думал, а, десятник?

– Хадамаха! – приподнимаясь со скамьи, ненавидяще выдохнул Пыу. – Хадамаха! – это прозвучало как проклятие. Щуплый десятник с всхлипыванием утер потекший соплями нос. Хадамаха виноват, что вся жизнь Пыу пошла наперекосяк! Из-за Хадамахи он попал в проклятую храмовую стражу! Не отправил бы его тысяцкий в храм с сообщением о краденых оленях – служил бы спокойно с «городскими». Все Хадамаха, всегда он! И арестованных у Пыу перехватил, и с храмовым указом подставил – не вертись Хадамаха рядом со своим билом дурацким, разве ж госпожа жрица велела бы пороть такого верного и преданного человека, как Пыу? А самая первая порка, которую ему та девчонка – то ли жрица, то ли не жрица – прописала? Пыу спиной чуял – и тут без Хадамахи не обошлось! Хадамаха – злой авахи всей его жизни! Если б не он – все б по-другому сложилось! И мать Хадамахина вышла бы за Пыу, а не за отца Хадамахи – и Хадамаху бы даже не родила!

Ковыляя, Пыу подобрался к своим вещам, протянул руку… его куртки, синей куртки с оттиском Огня на спине не было!

– А где… кто… куртка моя где? – вертясь на месте, как гоняющийся за хвостом пес, завопил Пыу.

– Куртешку потерял? – ласково спросил палач и довольно взмахнул кнутом. – Значится, вскорости еще свидимся! За утерю снаряжения, знаешь, сколько плетей полагается?

– Десять? – замирающим голосом спросил Пыу.

– Двадцать! На повышение пойдешь, десятник! – И палач зашелся мелким кудахтающим смешком.

Пыу вскинул кулаки и потряс ими в темные равнодушные небеса.

– Хадамаха! – от его вопля сморгнули даже звезды. – Сколько ни прячься, я все равно чую, это все ты!

На соседней улице Хадамаха невольно присел от этого крика. Смущенно поправил спрятанную на груди синюю куртку храмового стражника и поспешил дальше.

Хадамаха стянул с плеч мешок и аккуратно опустил на пол. Прикрытое его старыми драными штанами металлическое яйцо глухо стукнуло в утрамбованный пол. Мальчишка облегченно перевел дух. Металлический шар оказался не особо тяжелым – просто ощущение, что таскаешь на спине примерно так Дневной запас Голубого огня… Амбе не пожелаешь такого ощущения! И оставлять нельзя – мало ли кто его в шаманском городке найдет! Знает он этих шаманов – одно беспокойство от них. И он мрачно покосился на Донгара.

– Хорошее местечко, однако, – довольно сказал черный шаман, расставляя по всей комнате медные плошки с курящимися в них сухим можжевельником и чагой.

– Да, хорошее. Было, – сказал Хадамаха. Если закрыть глаза, можно представить себе, что на длинных скамьях вдоль стен, неспешно бинтуя руки, сидят игроки, а мимо них, яростно разминая пальцы, вышагивает командный тойон. Если закрыть уши, представлялся гул зрительских скамей и даже грохот каменного мяча по площадке. Все это было, было – один раз. Один-единственный Хадамахин матч.

Он крепко прижался лбом к оконному льду. От скамей остались лишь зола да почерневшие обугленные пеньки. На искореженном Рыжим огнем медном круге игровой площадки четко выделялся починенный жрицами да кузнецами кусочек – приглаженный да брошенный. И ни души вокруг. Жрицы в храме. Кузнецов Советник отправил на восстановление города. Игроки – кто где, двоих Хадамаха видел, когда те разбирали развалины. А единственный уцелевший деревянный домик для игроков под площадкой стал приютом черного шамана!

– Не горюй, мальчик-медведь! Починят тут все – лучше прежнего будет! Поиграешь еще, – сказал Донгар, поднося Огонек малого храмика к курильнице.

Хадамаха покосился на него – верно говорят про Черных, что те души человеческие как берестяной свиток читают. Может, и правда есть у них шанс? У них – но не у него.

– Не поиграю, – с трудом разлепив губы, покачал головой мальчишка.

Интересно, они хоть понимают – Донгар, Аякчан, Хакмар, – что скорее всего не доживут до Рассвета? Даже если сумеют перекрыть путь к Огненному озеру раз и навсегда – жрицы не простят. Королева станет их искать. Всегда. Не будет им места в Среднем мире. Шаману хорошо, он Черный – в Нижний уйти может. И Аякчан тоже – если уж она и впрямь дочь Уот Огненной да Эрлика Нижнего. Да и Хакмара там наверняка примут. А куда податься ему? Хадамахе как никогда раньше захотелось к маме. «Не грусти, мой маленький печальный медвежонок, – сказала бы она. – Все обойдется». Нет, мама, не обойдется. Победят они или проиграют – твой сын Хадамаха больше не вернется к племени. Глаза защипало, Хадамаха украдкой шмыгнул носом.

– Ай-ой, ты чего? – конечно, Черный услышал и, конечно, не стал делать вид, что не слышит. – Расстроился, однако?

– Ничего я не расстроился, – буркнул Хадамаха. – Я просто… просто так… – От кого-то он уже слышал про «просто так». А перед глазами, как назло, – медвежий праздник, мать в праздничном халате пляшет, руки в воздухе мечутся, как две птицы. В глазах защипало совсем нестерпимо.

– Я давно спросить хотел, – любопытно косясь на него, спросил Черный, – какой у вас, у Мапа, медвежий праздник?

Хадамаха ответил ему мрачным взглядом – а вот в голову к нему лезть вовсе не обязательно! Содани придет – к нему и лезь!

– Ай-ой, ты только не обижайся! – немедленно засмущался Черный. – Я к тому… В других-то племенах медвежий праздник – когда медведя того… забили да едят, – физиономия у него стала такая виноватая, будто он лично всех родичей Хадамахи по сивирским лесам поел. – А вы же сами… ну вроде как… Вы кого едите, однако?

Не сводя с Донгара все такого же мрачного, выбирающего взгляда, Хадамаха оскалил внушительные клыки и громко, с чавканьем облизнулся широким, как лопата, языком.

– Нет! – мгновенно бледнея, прошептал Донгар.

Хадамаха враз почувствовал, как Ковец-Гри-шаман говорит, – настроение улучшилось. Черный испуганно заглянул ему в глаза и расплылся в неуверенной улыбке.

– Шутишь, однако, да?

Хадамаха не выдержал и засмеялся.

– А я-то, чурбан, поверил! – облегченно вздохнул Черный. – Ты мне вот еще что скажи, – подсаживаясь к Хадамахе, он воровато оглянулся на Аякчан и зашептал ему прямо в ухо, щекоча дыханием: – В пауле мальчишки рассказывали, а я не знал, правда или вранье, и спросить боялся – засмеют, однако. Говорят… Если медведь на тебя кидается, а у тебя ни ножа, ни копья, можно ему руку в пасть засунуть и за язык схватить!

– Можно, – с каменным, как у самого Богдапки, лицом согласился Хадамаха. Поглядел в обрадованную физиономию черного шамана и так же невозмутимо добавил: – Руки – они вкусные. Говорят.

Обрадованное выражение застыло на физиономии Донгара. Сменилось задумчивым. Наконец дошло – и тощие щеки еще больше опали от разочарования.

– А я-то думал… – пробормотал он, но, видно, решил прояснить все спорные вопросы до конца. – Еще говорят, медведя без оружия добыть можно – даже не голыми руками, а одним пальцем! – и мальчишка сунул под нос Хадамахе вытянутый палец, чтоб тот не сомневался, каким именно.

Хадамаха внимательно палец оглядел – не впечатлял. Тощий и ноготь обкусанный. И вот с этим – против целого медведя?

– Надо только дождаться, пока медведь из берлоги вылезет, самому туда нырк – и затаиться!

– И что? – недоверчиво переспросил Хадамаха. Пока что больше походило на доставку в берлогу – любой медведь искренне обрадовался бы, найдя по возвращении такого «затаившегося» – пусть даже тощего, как Донгар!

– Как что, как что! – занервничал Донгар. – Медведь – он же в берлогу задом влезает?

Хадамаха кивнул – ну а как в нее влезать? Медведь большой, берлога маленькая…

• Предыдущая
• 57/86
• Следующая