Жрица голубого огня - Кащеев Кирилл - Страница 34

• Предыдущая
• 34/71
• Следующая

– Прощения просим, уважаемый лунг, – поднимая тварюшку на уровень собственных глаз, весьма вежливо обратился к ней Донгар. – Не соблаговолит ли сильномогучий дух дерева аж с целыми тремя стволами сообщить бедным путникам – не видал ли он, куда полетела вихрем черная женщина с одной рукой, железной ноздрей да одним глазом?

– Много тут всяких над тайгой летает! С одной рукой – с двумя руками, с одной ноздрей – с двумя ноздрями, бывает, даже с железным хвостом и этим… проп-еллером на заднице! – проворчало названное лунгом существо.

– Ты мне тут сказки не рассказывай и словечками нижнемирскими не пугай! – всякая почтительность мгновенно исчезла из голоса Донгара. – Железо у него летает, ишь ты! Сейчас ты у меня, однако, тоже полетишь, да прямо об ствол! А ну говори быстро, куда нижняя албасы направилась! – И Донгар тряхнул чудище так, что оно закачалось у него в руке.

– Злой, злой шаман! – вздуваясь и опадая всей тушкой, завизжал лунг. – Сам черный, сам как албасы! Пролетала твоя однорукая, туда, туда полетела. – Глаза снова обежали вокруг тельца лунга, и прямо под пастью вспучился отросток, ткнувший куда-то между деревьями.

– Все-таки на город, – раздосадованно пробормотал Хакмар.

– Вот и спасибо тебе, лунг, – кивнул Донгар и скомандовал: – Дай ему сала ломоть – заслужил!

Глазенки существа засветились предвкушением.

– Хлюп! – лунг облизнулся длиннющим, большим, чем он сам, языком.

Хакмар вытащил из вьюка тряпицу с оленьим салом… и, с сомнением поглядев на лунга, наколол отрезанный кусок на кончик ножа. Клацнули зубы…

– Эрлик! – отдергивая руку с ножом, ругнулся мальчишка. На закаленной южной стали остались четко выдавленные отпечатки зубов!

Угрожающе зарычав сквозь зажатое в пасти сало, лунг извернулся… и, выкрутившись из хватки Донгара, червяком ввинтился в землю.

– А сала-то… чав-чав… сала-то духу лесному пожалел! – донеслось из-под корней перемежающееся чавканьем бормотание. – Дух шаману дорогу показал, а сала – мало! Плохой шаман, злой! Черный, черный, черный!

– Чего? Ты – ругаться? – Донгар рванул привязанную у седла шаманскую колотушку и, замахнувшись, изо всей силы огрел ею по стволу лиственницы. Дерево содрогнулось. Мальчишка пошел вокруг – с каждым трескучим ударом с лиственницы сваливался очередной ком снега.

– Плохой, говоришь! Злой, говоришь! Черный, говоришь! – размахивая колотушкой, как дровосек топором, Донгар прошелся по веткам.

– Прекрати! Ой-ей-ей! Не нада-а! – истошно завопили из-под корней. – Хороший, хороший шаман, добрый! Не бей! Добренький шаманчик, весь как есть беленький!

– Ну ты хорей-то не перегибай! – прекращая избиение, с достоинством сказал Донгар. – Я как раз Черный! – и забросил колотушку на плечо. – Духов – их надо в строгости держать, – доверительно сообщил он глядящей на него совершенно круглыми глазами Аякчан. – Даже больших духов, верхних да нижних, а уж этих, лунгов, которые местные, из Средней земли, – их и подавно, – он пренебрежительно махнул в сторону дерева. – Без человека кто духа кормить будет? Дух человека уважать должен – а шамана шибко-шибко уважать! А не лишний кусок сала клянчить! – Донгар возвысил голос, явно, чтоб его слышали под лиственницей. Из-под корней донеслось покаянное хныканье. Удовлетворенно кивнув, мальчишка взобрался в седло, и, неторопливо ступая, рогатые скакуны направились в указанном духом направлении.

И Донгар уже не видел, как из-под корней выглянул взъерошенный, весь в белых крошках сала, лунг.

– Поехали! – злобно глядя вслед всадникам, пробормотал древесный дух. – Руками меня, бедного, хватали, ругали, били – конечно, слабого лунга каждый обидеть может! Поглядим, как вы с сильным-то лунгом сладите! Езжайте, езжайте – там вас встретят! Сала пожалели… – Развернувшись, лунг уполз обратно под дерево.

– Клянусь Высоким Небом, мне это не нравится! – натянув узду, Хакмар остановил своего оленя и стал внимательно вглядываться в сплетение ветвей впереди. – Звук слышите? Будто река шумит!

– Морозной Ночью реки льдом накрываются, спать ложатся, – наставительно заметил Донгар, – шуметь никак не могут!

– Я знаю, что у вас на Севере реки Ночью не шумят! – процедил Хакмар. – Поэтому мне и не нравится!

– А еще говорят, все южные горцы – лихие такие, рисковые… Напраслину возводят – на самом деле они осторо-ожные. Предусмотрительные, – сквозь деланую похвалу в тоне Аякчан звучала откровенная издевка.

– Хакмар не трус вовсе, если ты про то говоришь, большая начальница девочка-жрица, – оглянулся на нее сидящий впереди Донгар. – Видала бы ты, как он из стенных луков по мэнквам стрелял!

– А я разве говорю, что трус? – демонстративно приподняла брови Аякчан. – Конечно, надо о-очень, о-очень много мужества, чтобы, забравшись на высоченную стену, стрельнуть оттуда по мэнкву.

Донгар ненадолго задумался…

– А по-моему, все-таки говоришь, что трус, – неуверенно выдал он результат своих раздумий. – Только ты не словами говоришь, а… – он неуверенно пошевелил пальцами, – по-другому как-то… Не в обиду тебе да Голубому огню сказано – неправильно ты так-то насчет стены! Хакмар с мэнквами и это… лицом к лицу встречался!

– Ты хотел сказать – лицом к коленке? Вряд ли он выше доставал, – невинно заметила Аякчан, косясь на красного от гнева мальчишку-кузнеца. А ей, кажется, удалось его наконец достать! До подколенок и выше!

– А когда мы в тайге от мэнквов удирали, Хакмар, он… – запальчиво начал шаман.

– Драпал с таким необоримым мужеством, что мэнквы гнались за вами, мелко дрожа от страха, – торжественно закончила Аякчан.

– Донгар, может, ты перестанешь за меня заступаться, а? – взорвался наконец Хакмар. – Тем более – перед вот этой… – И ударив своего оленя пятками, он направил его прямо на звук.

Аякчан нагнула голову, пряча торжествующую улыбку. На самом деле ее тоже беспокоил странный шум впереди – но главное для нее, чтоб мальчишки-Черные ехали в город побыстрее, никуда не сворачивая. Не могла она больше с этими двумя! Один глядит на нее как на живое воплощение Огненноглазой в Средней земле, зато уж второй – просто как на пустое место! И от этого почему-то все время хотелось предаться тихому самосожжению в каком-нибудь укромном уголке. Так и того нельзя – ни уголка у нее, ни внутреннего Огня! «Ничего, скоро эти издевательства закончатся!» – мысленно поклялась сама себе Аякчан.

Впереди слышался усталый сап оленя, время от времени рубящие удары ножа и треск ветвей – Хакмар прорубался сквозь чащу. Отягощенный двойным грузом олень Донгара неспешно следовал за ним. Странный шум становился все ближе, все больше напоминая грохот буйной реки на каменных перекатах – такой неуместный в морозной Ночной тиши. Деревья постепенно начали редеть, оба оленя поравнялись и пошли рядом. Шум стал оглушительным. Они выехали из леса…

И в ошеломленном молчании застыли на невысоком берегу. Внизу, под ними, закручиваясь в белые буруны пены, несся широкий поток.

– Может, быстрая слишком, оттого и не замерзла? – перекрикивая грохот реки, наконец прокричал Хакмар. – У нас на Юге такие быстрые реки бывают, что и вовсе не замерзают!

– А у нас на Севере речки Днем быстрые! – сердито откликнулся Донгар. – А Ночью они медленные совсем, такие медленные, что аж на месте стоят – подо льдом потому что! А это просто какая-то неправильная речка! Бродит, понимаешь, среди Ночи! А человеку как, спрашивается, быть? Нам ведь, однако, на ту сторону надо! – видно было, что он очень сердит на столь недостойное и неуместное поведение речки.

– Она… Она не неправильная, – выглядывая из-за плеча Донгара, вдруг быстро и испуганно пробормотала Аякчан. – Это Почакова речка. Потому и не замерзает. Нам на сивироведении рассказывали…

Донгар помолчал.

– Обманул древесный лунг, – наконец вздохнул он. – Мало я его, выходит, бил, не понял он ничего, однако.

Веревка на его поясе вдруг дрогнула и приподнялась, как змея, вопросительно изгибаясь у самого лица молодого шамана.

• Предыдущая
• 34/71
• Следующая