Расписной (Адрес командировки - тюрьма) - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 57
- Предыдущая
- 57/96
- Следующая
– Я тебя провожу, – сказал Вольф.
– Не надо, я возьму такси.
– Это тебе. Небольшой сувенир…
Он вложил в мягкую ладошку полученные от Сержа алмазы, свернул податливые пальцы в кулачок, закрывая подарок. Но она тут же раскрыла ладонь, камни отсверкнули колючими бело-зелеными лучиками.
– Ничего себе небольшой…
Софья смотрела с каким-то новым выражением. Тщательно накрашенные губы округлились.
– Почему ты это делаешь?
– Я так хочу. Но их еще надо огранить.
– Я знаю. Спасибо…
Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала его в небритую щеку. Сердце Волка снова учащенно забилось.
– Ты записывал мой телефон… По-моему, там ошибка. Проверь последние цифры – восемьдесят восемь…
Вольф заглянул в записную книжку.
– Черт, у меня семьдесят семь! Как ты узнала?
– Интуиция. Звони, когда захочешь. Николая Павловича целые дни нет дома.
– Обязательно позвоню! И буду звонить каждый день. Я еще неделю в отпуске…
Но на следующий день отпуск закончился. Ровно в восемь утра задребезжал старенький телефонный аппарат.
– Что ты наделал, Володя? – тревожно спросил Петрунов. – Здесь поднялся такой переполох, будто ты взорвал бомбу в Кремле!
Вольф сладко зевнул:
– Ерунда. Ничего я не взрывал. Слегка поссорился с одним знакомым. На личной почве.
– Какая, к черту, «ерунда», какая «легкая ссора»! Дело на контроле у председателя, в одиннадцать тебя вызывает Вострецов! Назначено служебное расследование! Имей в виду, закрутилась очень серьезная карусель, на моей памяти еще такого не было! Быстро приезжай, тебя ждут в отделе внутренней контрразведки…
Весь день Вольф писал рапорта, объяснения и отвечал на вопросы.
– Да, на фуршете после награждения я употреблял спиртные напитки в компании Генерального секретаря Грибачева, председателя КГБ Рябинченко, министра обороны Вахрушева… Нет, это имеет значение и должно быть записано в протоколе… Да, я опьянел, потому что не ел целый день, а у фуршетного стола было много народа, и я достал только один бутерброд… С сыром. Согласен, это не имеет значения. Да, я поссорился с полковником, нет, уже генералом, Чучкановым… Исключительно на личной почве… Он ударил меня, я уклонился и машинально ударил в ответ… Это рефлекс, меня специально учили так реагировать на удар. Нет, это имеет значение! Бытовая ссора, вот что произошло… Я не помню, из-за чего. Никакую женщину я тоже не помню. И этого не помню. Нет, действительно, тем более все, чего я не помню, не имеет значения. Если надо ответить за Чучканова, то я готов! Все остальное не имеет значения.
Сотрудники внутренней контрразведки привыкли разоблачать «кротов», а не протоколировать драки в Кремле. Они закаменевшими пальцами выписывали фамилии высших должностных лиц и морщились, выясняя рутинные подробности обычного бытового скандала.
Генерал Вострецов кипел от ярости. Если бы Вольф подрался где-нибудь на улице, он бы стер его в порошок, но обстоятельства происшедшего и круг очевидцев сковывали начальника контрразведки по рукам и ногам. К тому же неизвестно было, чем закончится столь непростое дело. Обласканному Грибачевым герою могут простить и помятую генеральскую физиономию. Поэтому он откладывал прием то на час, то на два и вызвал Вольфа уже в конце рабочего дня.
Хотя обстановка так и не прояснилась, начальник Управления КР взял себя в руки и держался по-отечески: строго, но доброжелательно.
– Вы отдаете себе отчет в том, что совершили? Что за гусарские выходки в Кремлевском дворце! Шампанское из женской туфли, драка из-за женщины! Вы бы еще саблей стали махать!
– Саблей не обучен, товарищ генерал! – Вольф зафиксировал стойку «смирно».
– Ножом разведчика – другое дело, это я умею! А драться из-за женщины лучше, чем из-за сигареты или кусочка сала.
– Кстати, она законная жена генерала Чучканова! – Вострецов повысил голос.
– Пока да.
– Что значит «пока»?!
– То, что я собираюсь на ней жениться.
Генерал вскочил с высокого кожаного кресла:
– Час от часу не легче! Ты что, не можешь жениться без скандалов? Брак с Лаурой Маркони привел к тому, что тебя отчислили из Высшей школы! И чем он закончился? Недавно ты подал рапорт о разводе! А ведь разводы в нашей системе карьерному росту никак не способствуют! И тебе все это объясняли, разъясняли, уговаривали не делать глупостей! Теперь ты затеваешь новый скандал? Неужели нельзя выбрать невесту из свободных женщин с гражданством Советского Союза?
От отеческого тона ничего не осталось. Сейчас начальник Управления устраивал обычный разнос проштрафившемуся подчиненному.
Вольф набычился:
– Это мое личное дело.
Вострецов угрожающе нагнулся, оперевшись кулаками о стол:
– Ошибаешься! У чекиста нет личных дел! Потому что иноразведки ищут любые промашки в жизни сотрудника, чтобы использовать их для вербовочных подходов! Чистота личной жизни – залог его безопасности и упешного выполнения служебного долга!
– Но ведь человек живет не для того, чтобы выполнять служебный долг, – в сердцах сказал Вольф. Ему показалось, что он повторяет чужие слова, но чьи именно, он не вспомнил. Впрочем, чьи бы они ни были, но явно противоречили кодексу чекиста и всей системе чекистской идеологии.
Вострецов побагровел:
– А для чего?! Для сладкой жизни? Чтобы жениться-разводиться?
– У меня сладостей в жизни было немного. Вряд ли найдется желающий, чтобы я с ним поделился…
Генерал снова выпрямился, обошел стол и остановился прямо напротив Вольфа. Их взгляды встретились.
– На что ты намекаешь?! Какой желающий? Чем поделился?
Мало кто выдерживал пронзительный взгляд Вострецова. Он относил это на счет врожденного гипнотизма, свойственного военачальникам и иным сильным личностям. Возможно, это объяснялось проще: служебной зависимостью. Потому что в глаза начальникам он так не смотрел. Вольф, хотя и был подчиненным по службе, взгляда не отвел.
– Я не намекаю, товарищ генерал. Я прямо говорю: вряд ли кто-то позавидует моей жизни. Я всегда выполнял приказы, всегда ходил по краю. Конфетками и шоколадками меня не закармливали.
– Какие там шоколадки! Председатель лично дал команду тщательно разобраться. Ты понимаешь, чем это пахнет?
– Хуже, чем в тюремной камере, ничего пахнуть не может, – Вольфу надоело стоять навытяжку, и он вновь принял расслабленную позу.
– Хватит напоминать о своих подвигах! – раздраженно сказал Вострецов, возвращаясь на свое место. – Ты добровольно вызвался на задание и награжден за него. Но это не дает тебе права устраивать кулачные бои в Кремле!
– Виноват.
– Виноват…
Вострецов заглянул в какие-то бумаги, недовольно прихлопнул их ладонью.
– Ты-то виноват, а вот я при чем? Сергею Михайловичу наверняка доложили… А если нет, то обязательно доложат. Как мне объяснять разложение личного состава?
– Не могу знать, – мрачно ответил Вольф.
– Вот то-то! Как дать генералу по физиономии, ты знаешь… Ладно, иди. Я доложу председателю. Он решит, какое заключение подготовить…
Несмотря на то что рабочий день закончился, озабоченный Петрунов ждал в кабинете.
– Ну что?
Вольф пожал плечами:
– Сказал, доложит председателю, а тот решит, какое заключение готовить…
– Да уж решит, это точно…
– Позвонить можно?
– Какой разговор! Садись на мое место, чтоб удобней… Александр Иванович вскочил, уступая кресло.
– Конечно, надо звонить, самое время! Если Грибачев не вмешается, они тебя точно выгонят!
– Да сидите, к чему эти церемонии…
Примостившись на краешке стола, Вольф набрал номер. Петрунов завороженно следил за каждым его движением.
– Да-а, – певуче откликнулась Софья.
– Увидимся прямо сейчас? Я по тебе соскучился…
Петрунов в сердцах сплюнул, постучал согнутым пальцем по лбу и вышел из кабинета, сильно хлопнув дверью.
– У него остался синяк и припухлость вот здесь, – Софья показала на свою скулу. Именно в это место и должен был прийтись удар. – Николай Павлович просто вышел из себя. Он написал рапорт, хотя Костик его отговаривал. Сказал, что ты личный знакомый Грибачева и лучше с тобой не связываться. Но Чучканов закусил удила…
- Предыдущая
- 57/96
- Следующая
