Привести в исполнение - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 24
- Предыдущая
- 24/61
- Следующая
Шли годы, и десятилетия, город разрастался и, наткнувшись на тысячи гектаров огороженных трехметровым железобетоном территорий, обошел их, шагнув на несколько километров в глубь окружающего зеленого приволья. Теперь режимные объекты оказались между центральной частью города и новым «спальным» микрорайоном. Сто пятьдесят тысяч тиходонцев, едучи утром на работу по Магистральному проспекту, видели справа жилые дома, возведенные в сороковых-пятидесятых специально для рабсилы «оборонки», а слева – бесконечные заборы заводов, сменивших будоражащую воображение и привлекаемую излишнее внимание цифровую нумерацию на нейтральные, ничего не означающие названия. По вечерам, возвращаясь домой, жители Северного микрорайона слева наблюдали ветшающее постепенно жилье старой застройки, а справа – по-прежнему крепкие, регулярно ремонтируемые и подкрашиваемые «укрепленные периметры».
Они шли всплошную, и лишь небольшие отличия – в цвете покраски, фактуре стены, форме декоративной, скрывающей сигнальную проволоку, решетки на гребне показывали внимательному наблюдателю, что забор, скажем, «Детали» перешел в ограждение «Прибора».
Только в одном месте непрерывная монолитная стена прерывалась – между огромным квадратом «Прибора» и не менее огромным прямоугольником «Конструктора» имелся десятиметровый промежуток, словно проулок между кварталами.
Перед въездом в него висел дорожный знак «тупик». И действительно, через восемьсот метров проулок заканчивался, упираясь в электроподстанцию, обеспечивающую энергией всю промышленную зону. Дежурную суточную смену на подстанцию завозил специальный автобус в восемь утра, он же забирал отработавший персонал. В течение дня по проулку проходило еще несколько машин, но в основном он оставался пустынным.
Трудно было представить, что в миллионном городе может существовать такой глухой закоулок. Особенно жуткое впечатление производил он ночью: запоздалые прохожие переходили под фонари на другую сторону Магистрального проспекта, обходя зловеще-черный зев безымянного переулка. Три световых пятна терялись в глубине почти километрового аппендикса – это было освещение запасных, аварийно-пожарных въездов на территории заводов, которыми никто и никогда не пользовался, однако разбитые или перегоревшие лампочки регулярно заменялись охраной. Тем более удивительным могло показаться то обстоятельство, что четвертые ворота, регулярно распахивающие свои тяжелые створки, постоянно находились в тени.
В отличие от трех других они не относились ни к одному из заводов. Когда-то за ними располагалась охранная комендатура НКВД, потом режимный отдел УМВД, а после передачи охранных функций подразделениям В ОХР здесь находилась ремонтная база автохозяйства УВД. До тех пор, пока один из предшественников Викентьева не присмотрел это место для того, чтобы переводить осужденных к высшей мере из одного состояния в другое. Из живого в мертвое.
В ноль часов тридцать минут, когда спецавтозак, замаскированный под хлебный фургон, прибыл в Степнянскую тюрьму, с Магистрального проспекта в темный безымянный переулок свернула старая, давно отслужившая положенный срок серая «Волга», не списанная в металлолом только благодаря настойчивости подполковника Викентьева и мастеровым способностям младшего сержанта Шитова, который и сидел за рулем – без оружия, в немаркой одежде гражданского образца, – как и положено шестому номеру спецопергруппы «Финал».
Рядом с Шитовым кособочился на продавленном сиденье довольно невзрачный человек в старомодном, изрядно поношенном костюме. Перекошенное вверх правое плечо еще больше, чем потертости на локтях и «пузыри» на коленях, выдавало в нем многолетнюю жертву сидячей, канцелярской работы. Но почетное переднее место и утратившая праздничную свежесть белая сорочка с потерявшим строгость галстуком – униформа «аппаратных» работников – отличали советника юстиции Григорьева от двух остальных пассажиров.
Массивный, катастрофически толстеющий Буренко развалился сзади и, расстегнув на груди клетчатую желто-белую шведку, обмахивался, словно веером, газетным свертком, в котором находились резиновые перчатки и другие причиндалы – вата, марля, жгут. Ноги он вытянул поперек салона, создавая явные неудобства первому номеру. Тот, однако, не возражал, терпеливо сидел в уголке, прижимаясь к разболтанной дребезжащей двери, и только время от времени отстранял грубые ботинки врача, чтобы не испачкались широкие, допотопного покроя брюки. Впрочем, штаны были немаркими и легко отстирывались, так же, как выгоревшая форменная защитного цвета рубашка без знаков отличия – в этом наряде он работал у себя в саду.
Серая «Волга» проехала около четырехсот метров и развернулась поперек проулка. Справа виднелись огни Магистрального проспекта, слева тускло светились окна электроподстанции. Ближний свет фар высвечивал зеленые стальные ворота в серой бетонной стене.
С треском вытянув стержень ручника, Шитов вышел из машины, сноровисто и быстро отпер замок и отвалил тяжелые створки. «Волга» въехала в небольшой двор бывшего автохозяйства. Собственно, здесь ничего не изменилось. Проржавевший остов грузовика, гора старых шин, гараж на три бокса, кирпичное здание мастерских… Точка исполнения.
Гараж и мастерские сходились под прямым углом, поэтому члены спецопергруппы «Финал» между собой называли это место «уголком». Самый внимательный глаз не смог бы определить истинное назначение «уголка» – обычная ремзона, каких в большом городе не менее сотни. И помещение, которое отомкнул шестой номер – бывшая диспетчерская, – наводило уныние типовой безликостью: стол под зеленым, в чернильных пятнах, сукном, старые расшатанные стулья, изрядно вытертый клеенчатый диван, обшарпанный шифоньер… Точь-в-точь красный уголок какого-нибудь домоуправления, только стульев поменьше.
Григорьев, прижимая локтем видавшую виды кожаную папку, первым зашел в комнату, с отвращением вдохнул застарелый табачный дух, стряхнул папкой невидимую, но вполне вероятную здесь пыль и осторожно опустился на скрипнувший диван. Лицо его, как всегда, выражало недовольство. Это относили на счет многолетней хронической язвы, хотя столь же многолетняя работа по надзору за мерзостями мест лишения свободы в не меньшей степени была способна породить не только любую гримасу, но и саму язву. Сейчас недовольство прокурора могло объясняться и учуянным еще в машине запахом перегара, исходящим от Буренко, и позвякиванием в клеенчатой сумке первого номера, и деловитостью, с которой тот перемешивал на зеленой скатерти черные костяшки домино.
Конечно, и стресс надо снимать, и «козла» забивать можно, время есть… Но черт бы их побрал с этой обыденностью – будто на пикник выехали… Особенно раздражал Буренко: неряшливостью, цинизмом, самомнением. Гордится своей эрудицией – как же, два института окончил! Ну и что? Зачем врачу археология? Зачем таскаться летом по раскопкам? Работает с трупами, отдыхает со скелетами, хорошенькое хобби! Жить в палатке, ворочать грунт на солнцепеке, мокнуть под дождями; комары, гнус, малярия… Да мало ли какую инфекцию можно найти в любом захоронении… И не мальчишка, скоро пятьдесят стукнет, а на тебе – романтик! Но выезжать с ним любят. Как начнет байки травить про сарматскую царицу, золотой курган, скифские клады, все – от шоферамилиционера до следователя – рты раскрывают. И начальники служб не прочь с ним поболтать, говорят – интересный человек. Вот и возомнил себя черт знает кем! Викентьеву не подчиняется, считает, что и прокурору не поднадзорен, – получается, он здесь и есть самый главный? Разговоры всякие заводит, да так, будто остальные в грязи ковыряются, а он, чистенький, сидит наверху да им за это пеняет. Недаром исполнитель с ним постоянно ссорится: кому приятны эти намеки про убийц и их жертв… Нашелся моралист! Если хотя бы половина того, что о нем болтают, правда… Вроде спирт из препаратов пил и с женскими трупами это самое… Конечно, бывшей жене веры мало, но когда смотришь на его жирную ряшку, то ведь не скажешь однозначно, что вранье… Насчет спирта и сомневаться нечего – закладывает здорово и с каждым годом все больше… А вот насчет остального – кто знает, пятьдесят на пятьдесят…
- Предыдущая
- 24/61
- Следующая
