О чем рассказали мертвые - Франклин Ариана - Страница 36

• Предыдущая
• 36/82
• Следующая

— Да. Оружие той же необычной формы.

Смышленый Ульф прикинул что-то в уме и выдал:

— Любопытно, где и кого он убивал в промежутке.

Тем же вопросом задавалась и сама Аделия. Чем и где этот зверь утолял свой голод в те шесть или семь лет, что разделяли убийство овец и детей? Об этом же должен быть спросить сборщик податей, человек явно умный. Но не спросил.

Не потому ли, что ответ ему известен?

Домой они возвращались на повозке — со стороны это выглядело так, словно доктор ездила собирать местные лечебные травы. Симон Неаполитанский не мог нарадоваться тому, что к их следствию присоединился сэр Роули Пико.

— Какой живой ум! И на нашей стороне! Когда я сказал, что труп Петра был явно неспроста подброшен на лужайку Хаима и тут даже больше, чем желание свалить вину на евреев, сэр Роули крайне заинтересовался! И обещал, благо он имеет доступ к архиву графства, помочь нам в поисках самого крупного должника Хаима. И еще они с Мансуром на пару будут общаться с капитанами всех бывающих в Кембридже арабских судов, дабы узнать, кто покупал у них ююбу…

— Боже правый! — вскричала Аделия. — Похоже, вы разболтали ему все, что можно и нельзя!

— А что «нельзя»? — с покровительственной улыбкой возразил Симон. — Поверьте мне, иметь такой ум на своей стороне — большая удача. Он местный, знает все ходы-выходы, обладает властью и на дружеской ноге с сильными мира сего. — Видя круглые возмущенные глаза Аделии, Симон успокоил ее: — Душа моя, если Пико — убийца, то ему и так уже все известно. Я не открыл ему ничего нового!

— Если он убийца, — сердито парировала Аделия, — то вы ему поведали, что круг неумолимо сужается! А сэр Роули и без того уже побаивается нас. Как раз перед вашим приходом он заявил: «Езжайте-ка вы лучше домой, в свое Салерно!»

— Ну и правильно! Он искренне заботится о вас — как бы с вами чего не приключилось! Он и мне сказал без обиняков: «В такое дело женщине лучше не соваться. Однажды ночью зверь зарежет ее в собственной кровати — и как вам это понравится?» — Симон игриво подмигнул Аделии. У него было преотличнейшее настроение! — И что это за традиция такая — убивать именно по ночам? — спросил он весело. — Почему люди чаще гибнут в темное время суток, да еще и в собственной постели? Почему бы не душить за завтраком? Или во время принятия ванны?

— Прекратите паясничать! — осадила его Аделия. — Вам смешно, а я совершенно не доверяю этому человеку. И то, что сэр Роули умен, меня больше пугает, чем радует. Я не верю в сказки о том, что Пико якобы печется обо мне.

— Вы как хотите, а я ему доверяю. И это говорит не простодушный юнец, а человек многоопытный, повидавший мир и людей.

— Он меня смущает.

Тут Симон подмигнул уже арабу.

— Женщин я тоже хорошо знаю, — сказал он. — Мансур, твоя хозяйка неровно дышит к нашему сборщику податей!

В совершенной ярости Аделия прошипела:

— А ваш сборщик податей упоминал, что был крестоносцем?

— Нет, — ответил Симон, и на его лицо набежала туча. — Сей факт он упустил.

— Так вот, теперь знайте!

В Кембридже была традиция отмечать благополучное возвращение из паломничества большим пиром. Долгое, а порой и опасное путешествие непременно сближало людей: завязывалась дружба, складывались деловые союзы, устраивались браки, совместно взмывали на вершины религиозного экстаза. Поэтому было приятно собраться снова, перебрать в памяти самые яркие приключения и впечатления.

На этот раз пир должна была устраивать настоятельница монастыря Святой Радегунды. Но торжество — удовольствие дорогое, а маленькая обитель приорессы оставалась по-прежнему нищей, хотя мощи святого Петра и развернутая вокруг них шумная хвалебная кампания обещали в будущем поправить дела захудалого монастыря. Долг организовать празднество любезно перенял сэр Джоселин Грантчестерский — рыцарь богатый и многоземельный.

После возвращения из Святой земли сэр Джоселин успел прославиться своим гостеприимством. Рассказывали, что в прошлом году, принимая рамсейского аббата, он забил тридцать быков, шестьдесят свиней, полторы сотни каплунов, триста жаворонков (единственно ради их языков)! А во время турнира, затеянного на потеху аббата, погибли два рыцаря. Словом, праздник удался на славу.

Поэтому никто не брезговал приглашением в дом сэра Джоселина. И на очередном пиршестве обещали быть не только бывшие паломники (разумеется, с детьми и домочадцами), но также цвет знати и духовенство.

Получили приглашение и трое иноземцев, живущих в Иисусовом переулке. Нарядно одетый слуга сэра Джоселина явился рано утром. Гилта сказала, что хозяева заняты — принимают больных, и увела гонца в кухню потчевать похлебкой. Он порывался выполнить поручение по всем правилам — протрубить в горн и выкрикнуть приглашение, дабы все соседи слышали и завидовали, если им не повезло удостоиться той же чести. Но экономка накормила его и услала восвояси — мол, я передам.

Аделия тем временем препиралась с пациентом, который донимал ее уже не в первый раз.

— Послушайте, Вульф, — говорила она, — доктор Мансур находит, что вы здоровы как бык! Ни лихорадки, ни удушья, ни кашля… ничего! Вы мне уже жаловались на все мыслимые хвори, кроме трещин сосков, благо вы не кормите грудью!

— Господин доктор действительно так думает? — недоверчиво спросил Вульф.

Раздосадованная потерей времени, Аделия обратилась к Мансуру на родном языке:

— Скажите что угодно — я должна «перевести».

— Гоните этого ленивого пса ногой под зад! — солидным тоном изрек Мансур.

— Доктор говорит: лучше всего вам помогут долгие прогулки на свежем воздухе. Начните прямо сейчас.

— А что с моей спиной? — канючил дальше Вульф.

— Мешки на ней нужно носить — вот что! — в сердцах сказала Аделия.

Она диву давалась, глядя на этого типа. В феодальном обществе, за вычетом растущего класса коммерсантов, каждый от кого-нибудь зависел и был обязан трудиться (ратное дело было одной из разновидностей труда). Каждый являлся чьим-то вассалом. Самые могущественные землевладельцы были всего лишь слугами короля, который казнил их или миловал. Даже король имел сюзерена — на небе. А этот непонятливый Вульф был исключением из правил — возможно, он некогда крестьянствовал и сбежал от хозяина. Теперь этот пройдоха был женат на зажиточной владелице прачечной и жил при ней бездельником. Работы он боялся и по-настоящему заболевал всякий раз, как только его принуждали трудиться. Чтобы не слыть лоботрясом, лентяем и трутнем, Вульф отчаянно искал себе мнимый хронический недуг, который помог бы ему избегать такой страшной заразы, как работа.

Поначалу Аделия была с ним ласкова, как и с прочими больными. Но теперь ее терпение лопнуло.

— А как насчет той ужасной хвори с латинским названием, которую вы у меня нашли? — не унимался Вульф.

— О да! Симулятус нестерпимус! Но от нее не умирают! — сказала Аделия, почти силой выставляя надоедливого пациента за дверь.

На улице хлестал дождь и было зверски холодно. Но, по мнению Гилты, только скудоумные моты топят камины с конца марта до начала ноября. И поэтому единственным теплым местом в доме старого Вениамина был закуток в кухне, где огонь полыхал весь день.

Аделия заскочила погреться и обнаружила на полу около печки огромный чан для кипячения белья, который Гилта наполняла гревшейся в баках водой. Лучший чехол Аделии под платье — шелковый, яркий, шафранный, до Англии эта мода еще не дошла — висел на крюке для копчения свинины над паром, чтобы разгладились складки после тесноты дорожного сундука.

— Что тут происходит? — удивилась Аделия.

— Будем вас купать.

Неплохая идея. Последнюю настоящую ванну она принимала в Салерно — в особняке приемных родителей был даже небольшой бассейн. Во время путешествия и в Англии приходилось ограничиваться водой из ушата. Однако шафранный чехол под платье означал — грядет некое событие.

• Предыдущая
• 36/82
• Следующая