Пурга - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 45

• Предыдущая
• 45/52
• Следующая

— И что вы хотите? Чтобы мы нашли ваш бумажник?

— Нет, нет, я понимать, что это не реально. Мне надо бумагу, что я к вам обращался. В гостинице попросили. Иначе меня не поселить. А потом я свяжусь с консульством. А деньги мне присылать из дома.

— Ну, бумагу не жалко. Только придется написать, что вы бумажник потеряли. Так проще.

— Хорошо, хорошо, я согласен.

— Как вас звать?

— Вольф… Питер Вольф. Я из Кельна… Здесь у меня дела…

Услышав сию фамилию, Михаил Геннадьевич понял, что окончательно переместился в иную реальность. И прекратил всякую мыслительную деятельность, решив отдаться на произвол судьбы.

Оперуполномоченный Китаев зашел в помещение паспортного стола, где сидела потерпевшая, и поплотнее закрыл за собой дверь.

— Взяли! — негромко, но довольно сообщил он. — Прямо в парке. Голым… А я уж, если честно, думал, что вы того… Все сочинили. У нас такое случается… Извините.

— Шубу нашли?

— Говорит, подельнику успел передать. Но не волнуйтесь, сейчас установим адрес, съездим на обыск и изымем… Я вот что вас попрошу… — Китаев перешел на шепот, — он в камере сидит. Мы вам его покажем. Незаметно, через дырочку. Вы говорили, что не уверены, что его узнаете. А нам надо наверняка. Приедет следователь, пригласит понятых, подсадных, проведет официальное опознание. И тогда вы на него покажете. Уверенно и без колебаний. А пока просто посмотрите. Только все сугубо между нами. По закону это не рекомендуется, потом адвокаты отбить смогут. Все поняли?

— Да что там понимать? В чистом виде нарушение уголовно-процессуального законодательства. Сама в прошлом адвокат… Но не волнуйтесь, я вас не подставлю. Шубу, главное, верните.

— Приятно иметь дело с профи. Тогда прошу.

Они переместились в коридор, Китаев снял со стены плакат «Как не стать жертвой преступления», под которым оказалось небольшое отверстие со вставным глазком.

— Окуляр выходит прямо в камеру. Не волнуйтесь, он вас не видит.

— Вляпаться не боитесь? — кивнула на приспособление потерпевшая.

— Пока не влетали. Глазок, в случае чего, легко вынимается, а дырка замазывается.

— Вас никакие реформы не переделают. Хоть полицией обзови, хоть шоколадками…

— Это ж не мы придумали. Мировая практика.

— Ладно, давайте.

Женщина смочила платочек духами, протерла глазок и только после этого прильнула к нему.

Реакция оказалась неожиданной.

— Послушайте… Но это… Не он.

Китаев выронил плакат «Как не стать жертвой преступления» и уставился на даму, словно бык на мясорубку.

— Что… Что значит «не он»? А кто?

— Откуда я знаю? Первый раз вижу… Что вы из меня дуру делаете, вместо того чтобы шубу искать?

Китаев отодвинул потерпевшую, сам посмотрел в глазок. Всякое ведь бывает. Дурень дежурный мог посадить задержанного не в ту камеру.

Нет, дурнем дежурный не был.

— Простите, я забыл, как вас звать?

— Катерина. Без первой «Е». Можно без отчества.

— Катерина, вы спокойно, внимательно посмотрите. Не волнуйтесь, здесь понятых нет.

— Да не волнуюсь я… А мужик не тот. Мой был здоровее, без бороды, с лысиной. И, кстати, без синяков. А это доходяга какой-то. Где вы его откопали?

— Как где?! — Китаев начинал закипать не по-детски. — В парке! В том самом! А синяк — так у нас ступени скользкие… Вы хотите сказать, что в пятиградусный мороз по ночному парку разгуливает шобла голых мужиков?! Извините, Катя, но Великобельск — не Паттайя!

— Знаю я ваши методы, сами только что хвастались… Привезли бомжа из подвала, раздели, а теперь все на него повесить хотите.

— Да какого бомжа? Его охрана вневедомственная задержала, им наши показатели до лампочки! Могу дать рапорт почитать! И потом… Он уже чистосердечное подписал… Кроссовки видите на нем? У нас уже семь эпизодов нападений на женщин. И везде такие же отпечатки… Это — ванильный маньяк. Катерина, у вас со зрением все нормально?

— Не жалуюсь… Я не знаю, кто у вас кого задерживал, но я верю только сама себе. Жизнь научила. И я еще раз повторяю: это — не тот!

— И про вашу шубу, наверно, мы ему рассказали, — громко возмутился оскорбленный до глубины души оперативник.

Он, конечно, привык к напрасным обвинениям. И трупы, дескать, в квартиру подозреваемым подкидываете, и лучами невидимыми мозги промываете, и радиацией пытаете. Но чтоб обвинили в «подбрасывании» живого преступника?!

— Меня не волнует, что и кому вы рассказывали. Мне результат нужен. А конкретно — шуба из меха реликтовой белки стоимостью двести двадцать пять тысяч российских рублей! А пока я вижу избитого недомерка с байковым одеялом!

Михаил Геннадьевич, услыхав подобный эпитет, наверняка ужасно огорчился бы.

— Катерина! — не выдержал оперуполномоченный. — Вы, часом, на корпоративе не перебрали?! Может, к наркологу съездим? На освидетельствование! Что вы нам головы морочите?! Если не помните ни хрена, то так и скажите! Да, было темно, не разглядела! Все понятно! А пальцы перед нами ломать не надо!

— Шуба где?!

…И тут шуба появилась. Пушистая, рыжая, с серыми вставками на рукавах. Реликтовая мексиканская белка. И возникла она не сама по себе. А вместе с начальником райуправления, подполковником милиции Евгением Александровичем Никифоровым, на котором почему-то не было брюк, но зато голову украшала дамская шапка-ватрушка из голубого енота. Подполковник держал за шкирку какого-то субъекта, напоминавшего выпотрошенную коровью тушу, висящую на крюке в забойном цеху. Субъект не производил впечатления человека из высшего общества. И судя по распухшему носу, тоже поскользнулся на ступеньках. В коридоре запахло ванилью.

— Зараза! Ни одного патруля на улице! Всех разгоню к чертям собачьим! — прорычал начальник, словно разбуженный медведь, потом открыл дверь дежурной части, зашвырнул туда приведенного и зашел сам.

В принципе, если бы не отсутствие брюк, оперативник не удивился бы и моментально выстроил бы версию. Например: шефу доложили о подельнике ванильного маньяка, он лично съездил и изъял шубу и шапку. А брюки? Ну что, брюки… Может, промокли, вот и снял.

Голос потерпевшей вывел Китаева из раздумий.

— Это… Он…

— Кто?

— Сволочь… В моей шубе… И шапке…

— Знаете, женщина? Я не в курсе, что вы там на корпоративе пили или курили, но к наркологу я вас все-таки свожу.

— И тогда Трезвегор вытащил свой волшебный меч и отрубил Алкоголине голову. Вот. Но вместо крови из нее полилась противная водка. А на том месте, где она пролилась, появлялись черные цветы. Вот. Но Трезвегор вытоптал их, а потом забросал камнями. И принцесса сразу выздоровела. А Трезвегор сел на коня и поскакал дальше — спасать других принцесс. Вот. Все.

— Хорошая сказка…

— Это мама рассказала.

— Хорошая мама.

И Родиону было тоже хорошо. Он сидел на диване возле маленькой новогодней елочки, завернувшись в шерстяной плед и сжимая в руке кружку с дымящимся чаем. Мужской одежды в доме не оказалось, но хозяйка предложила свой махровый халат и шерстяные носки. Подвернутую ногу она туго перетянула бинтом. Девочка Лена рассказывала ему сказки, а мальчик Вадик возился с подарками, найденными в прихожей между дверей. Сама хозяйка не закатывала истерик и не звонила в милицию. Она догадалась, что ведущий не по собственной воле оказался в таком необычном положении, не прогоняла его, а сразу накрыла пледом и усадила на диван. После принесла горячую грелку и сунула под ноги. Соседка со своими детьми сразу ушла, понимая, что будет явно лишней.

Немного придя в себя, Родион объяснил, что на него напали хулиганы, избили и отобрали одежду. Даже трусами не побрезговали. Рассказывать про купание в снегу он не стал, это поймет не каждый. А про хулиганов — каждый.

— Может, вызвать милицию?

— Не надо… Хотя нет… Дайте трубку… Я сам позвоню.

• Предыдущая
• 45/52
• Следующая