Власов. Два лица генерала - Коняев Николай Михайлович - Страница 51

• Предыдущая
• 51/88
• Следующая

Тут интереснее другое…

Мы сталкиваемся тут с совершенно немыслимой для здорового человека логикой.

Если нам был нужен «свой человек», значит, это Власов и был.

Доказательства излишни.

Главное, что Власов, по соображениям Филатова, подходит на эту роль…

Разумеется, можно было бы и не анализировать столь подробно эти идеи, если бы они не были знамением нашего времени, если бы за ними не стояла вполне конкретная угроза духовному здоровью нации…

Только в обществе, где разрушаются нравственные устои, где история становится способом сведения счетов и достижения политических целей, мог случиться рецидив патриотической шизофрении, преобразивший Иосифа Сталина в великого русского патриота.

Да… Уничтожив Троцкого, Зиновьева, Бухарина, Каменева, Сталин, может быть, спас Россию… Но нужно ясно понимать, что он делал это, спасая не Россию, а собственную власть…

И хотя вроде бы тут и нет разницы — ведь объективно уничтожение ленинской гвардии пошло на пользу России, — на самом деле разница огромная… Сталин ради упрочения своей власти так же легко, как товарищей по партии, готов был принести в жертву и интересы России.

И приносил.

Например, во время коллективизации… Или когда вычерчивал на карте границы республик, приписывая к Казахстану и Украине населенные русскими людьми области.

Понятно, что охаивание Сталина демократической прессой было местью России за отвергнутых революционных реформаторов, понятно, что, защищая Сталина, патриотические публицисты думают, что защищают Россию.

Увы… Защитить Россию, защищая одного из главных ее разрушителей, невозможно. [182]

Более того, сама эта защита — продолжение разрушения России. Зло не может превратиться в добро, даже если оно мешает другому злу… Враг не становится другом, если он даже и враждует с другим нашим врагом.

Ошибка эта для русских патриотов типичная.

Ее совершали в брежневские годы, пытаясь русофобские взгляды еврея Ленина использовать для борьбы с врагами России. Эту ошибку совершали и раньше, когда пытались представить ПетраI — этого ненавистника православия и всего русского, русским патриотом.

Подобные манипуляции с ПетромIи Лениным при существовавших цензурных ограничениях и определенной профессиональной ловкости сходили с рук, но сейчас — слава Богу! — видимость результата выдать за результат труднее.

И если мы хотим возродить Россию, мы должны очистить нашу историю оцзредной и губительной для общественного самосознания мифологии, не важно, кем — демократами, коммунистами или нашими царями — создана она.

Власов не был ни злодеем, ни героем…

Он был человеком, попавшим в очень непростую ситуацию… Он сделал неверный выбор…

Но он был живым русским человеком и, ошибившись, продолжал искать выход…

Он не находил его — найти было невозможно! — но он мучился, метался. Он тосковал по выходу и порою, сам того не сознавая, прозревал истину, которую неплохо было бы прозреть и нам…

По книге Штрик-Штрикфельдта можно проследить, что сотрудники Гелена предпринимали искуснейшие дипломатические ходы, чтобы продвинуть вперед дело создания Русской освободительной армии.

Вот характерный пример…

Однажды, так как начальства не было на месте, на телефон капитана Штрик-Штрикфельдта на Викториа-штрассе был переведен звонок от адъютанта фельдмаршала Кейтеля.

— Господин фельдмаршал хочет немедленно знать, что, собственно говоря, представляет собою эта «Русская освободительная армия»?

Штрик— Штрикфельдт лихорадочно перебрал варианты ответа.

Неверный шаг мог стать роковым, но выхода не было, пришлось рискнуть. Впрочем, как скромно сообщает Вильфрид Карлович в своей [183] книге, он уже научился у Гроте кое-чему из области так называемой ведомственной дипломатии…

— В настоящее время Русская освободительная армия,-доложил он, — есть собирательное обозначение для всех сражающихся в рядах германской армии частей русских добровольцев, которые, аналогично частям других национальностей, различимы уже по соответственным значкам на их форме.

— Ясно,-подумав, сказал адъютант. — Благодарю вас. Пожалуйста, срочно передайте это объяснение по телеграфу в Главную ставку.

Это уже могло иметь неприятные последствия не только для Власова, но и для начальства Штрик-Штрикфельдта, и он отправился искать Веделя.

— Теперь, кажется, дело действительно сдвинется,-выслушав Штрик-Штрикфельдта, сказал тот. — Разговор, однако, должны подтвердить вы лично, так как вы его вели. Я согласен с вашим объяснением, рекомендую только вашему тексту предпослать фразу: «По еще не утвержденным предложениям начальника ОКБ/ В. Пр…» Если Кейтель проглотит это, это будет означать, что понятие «Освободительная армия» санкционируется ОКБ и для русских частей. Тогда вы сможете в ваших газетах и в Дабендорфе говорить и писать о ней уже без риска. Отправьте телеграмму, а там посмотрим, что дальше будет. Я от своего слова не откажусь.

Однако все эти блистательные ходы «ведомственной дипломатии» результата не имели.

Попытка Андрея Андреевича Власова подредактировать национал-социалистическую идею и раньше не встречала сочувствия у вождей рейха, теперь же Гитлер был взбешен политическими выводами, которые его генералы делали из выступлений Власова.

Над головою генерала Власова сгущались тучи, а 8 июня 1943 года разразилась и гроза.

В этот день в Бергхофе — горной резиденции Адольфа Гитлера в Верхних Альпах, состоялось совещание…

На нем присутствовали: генерал-фельдмаршал Кейтель, личный адъютант фюрера генерал-лейтенант Шмундт, новый начальник Генерального штаба генерал Курт Цейтлер и полковник Шерф.

Говорили о восточной политике, о Власове, о Русской армии…

Ясно и четко было объявлено, что никакой Русской освободительной армии создаваться не будет и все выступления пленного генерала — лишь пропагандистский ход, рассчитанный к тому же не на жителей оккупированных территорий, а на действующую Красную армию…

Впрочем, трудно было ожидать иной реакции Гитлера. Как мы уже говорили, по отношению к России, к русским фашизм ни в чем не отличался от большевизма.

Сохранилась стенограмма{44}этого совещания…

Оно началось в 21 час 45 минут и закончилось глубокой ночью…

— Вопрос об отношении к пленным, добровольцам из пленных и батальонам из местных жителей на Востоке представляется мне в данный момент в следующем виде…-открывая совещание, начал свой доклад генерал Кейтель. — Вся пропаганда Власова, которую он развернул, так сказать, самодельным порядком, послужила основой для нынешней капитальной пропаганды, проводимой под условным наименованием «серебряный лампас» и рассчитанной на привлечение перебежчиков. С этой целью были выпущены листовки, содержание которых мы тогда согласовали с рейхсминистром Розенбергом. Он их одобрил и санкционировал. И тогда, с начала мая, можно сказать, развернулась широкая тотальная кампания. Мы в них с целью пропаганды обещаем, что, если они перейдут к нам, они встретят у нас особое обращение…

— Я видел это листовку…-проговорил Гитлер.

— Тогда нами и было отдано распоряжение, чтобы перебежчики направлялись в специальные лагеря…

— Это все правильно. Дальше…

— И чтобы в дальнейшем они могли вызваться добровольно на роли-прежде всего обыкновенных рабочих, во-вторых, добровольных помощников на оборонных работах и, в-третьих, при соответствующих обстоятельствах для зачисления в туземные соединения…

— Этого мы в листовках не имеем в виду!-перебил его Гитлер.

— Мы не имеем этого ввиду и в приказе № 13,-заметил начальник генерального штаба Цейтлер.

— Это сказано позднее,-проговорил Кейтель. — Об этом сделал распоряжение командующий восточными вооруженными силами, на этот счет я осведомлялся… Если добровольные помощники в течение определенного испытательного периода зарекомендуют себя, они могут просить о зачислении в туземные соединения. Эта пропаганда опирается на листовки, которые подписываются национальными или «национально-русским комитетом». В этих листовках мы им говорим: с вами будут хорошо обращаться, вы получите хорошее питание, вы получите работу, у нас вы можете вступить в русскую национальную освободительную армию.

• Предыдущая
• 51/88
• Следующая