В поисках Аляски - Грин Джон - Страница 32

• Предыдущая
• 32/51
• Следующая

Не умерла. Она жива. Она где-то есть. В лесу. Аляска спряталась в лесу, она не умерла, она просто скрывается. Она решила подшутить. Это Прикол Аляски Янг Повышенной Крутости. Это Аляска, как она есть: веселая, заводная девчонка, не умеющая вовремя затормозить.

И мне стало намного лучше, ведь она не умерла.

Я вернулся в спортзал, все были в той или иной мере не в себе. Сцена напомнила мне передачу по телику, вроде репортажа «Нэшнл джиогрэфик» о похоронных ритуалах в какой-то чужой культуре. Я увидел Такуми — он стоял рядом с Ларой, положив ей руки на плечи. Кевин уткнул свою голову со стрижкой-ежиком в колени. Девчонка по имени Молли Тэн, которая ходила с нами на математику, выла в голос, колотя себя кулаками по бедрам. Я всех этих людей вроде бы и знал и в то же время не знал, и всем им было плохо. А потом я увидел Полковника, он лег на бок, поджав колени к груди, а рядом с ним сидела мадам О’Мэлли, протянув руку к его плечу, но не отважившись дотронуться до него. Полковник кричал. Он вдыхал, а потом орал. Вдыхал. Орал. Вдыхал. Орал.

Поначалу мне показалось, что он просто кричит. Но через некоторое время я уловил ритм. Я понял, что это не просто вопль, а слова. Он говорил: «Прости меня».

Мадам О’Мэлли взяла его за руку:

— Чип, ты ни в чем не виноват. Ты ничего не мог поделать. — Если бы она только знала правду.

А я стоял и смотрел на все это, и вспоминал ее живую, а потом кто-то взял меня за плечо, я повернулся и увидел Орла. Я сказал:

— По-моему, это она глупо пошутила.

А он ответил:

— Нет, Майлз, ты ошибаешься. Мне очень жаль.

У меня вспыхнули щеки.

— Нет, она молодец. Она могла все подстроить.

А он:

— Я ее видел. Мне очень жаль.

— Что произошло?

— Кто-то баловался в лесу петардами, — ответил он, и я крепко закрыл глаза, неотвратимо осознавая: я ее убил. — Я побежал за ними, а она в это время, наверное, уехала из кампуса. Было поздно. Она отъехала недалеко на юг по трассе I-65. А там поперек дороги встал грузовик с прицепом: с ним что-то случилось. На место уже приехала полиция. И она врезалась в их машину, даже не повернув руль. Я полагаю, что она очень много выпила. Полицейские сказали, что они по запаху поняли.

— А откуда вы знаете? — спросил я.

— Я ее видел, Майлз. И разговаривал с полицейскими. Смерть наступила мгновенно. Она ударилась грудью в руль. Мне очень жаль.

Я переспросил, видел ли он ее, и он сказал «да», я спросил, как она выглядела, он ответил, что только кровь из носа немного шла, и я опустился на пол. Я помню, что Полковник еще кричал, помню, что, когда я скрючился, мне положили руку на спину, но видел я лишь ее — голую на металлическом столе, из ее маленького, как слезинка, носика тонкой струйкой вытекла кровь, зеленые глаза открыты, смотрят куда-то в пустоту, губы чуть изогнуты, легкий намек на улыбку, а ведь она была такой теплой, ее губы — такими нежными и сладкими.

Мы с Полковником молча возвращаемся к себе в комнату. Я смотрю под ноги. Не могу перестать думать о том, что она мертва, и не могу перестать думать о том, что она просто не может быть мертва. Люди так просто не умирают. Я не могу дух перевести. Мне страшно, как будто меня предупредили, что вломят мне после школы, а сейчас уже шестой урок и я прекрасно осознаю, что меня ждет. Сегодня очень холодно — мороз в буквальном смысле слова, — и я думаю о том, что надо бы побежать к речушке и нырнуть в нее головой вперед, а там так мелко, что я руки обдеру о камни, тело погружается в холодную воду, сначала шок, потом я цепенею, и я останусь там, и вода унесет меня сначала в Кахабу, потом в Алабаму, потом в залив Мобайл, потом в Мексиканский залив.

Я хочу слиться с сухой и хрустящей на морозе травой, по которой ступаем мы с Полковником, молча шагая в свою комнату. У него такие большие ступни, слишком большие для его малого роста, и его банальные кеды — новые, которые пришли на смену старым, тем, в которые нассали, — больше похожи на клоунские ботинки. Я вспоминаю Аляскины шлепанцы и синие ногти на пальцах — в тот первый день, когда мы сидели на качелях у озера. Ее будут хоронить в открытом гробу? В похоронном бюро смогут воссоздать ее улыбку? Я все еще слышал ее голос: «Так прикольно, но я жутко спать хочу. Продолжим потом?»

Последние слова жившего в девятнадцатом веке священника Генри Уорда Бичера были: «А теперь начинается неизведанное». Поэт Дилан Томас, который любил надраться не меньше самой Аляски, сказал: «Я выпил восемнадцать стаканов неразбавленного виски. Уверен, что это рекорд», а потом умер. Любимый драматург Аляски, Юджин О’Нил: «Я родился в отеле, и умру, черт его побери, в отеле». Даже жертвы автокатастроф иногда успевают что-то сказать, например принцесса Диана: «Боже. Что случилось?» Актер Джеймс Дин: «Жаль, они нас не видят», — и после этого его «порше» влетел в другую машину. Я читал, что сказали перед смертью многие. А что сказала она — не узнаю никогда.

Я обогнал его на несколько шагов — и только тогда осознал, что Полковник рухнул на землю. Я поворачиваюсь и вижу, что он лежит животом вниз.

— Надо встать, Чип. Надо встать. Надо до комнаты дойти.

Он поднимает голову с земли, смотрит мне прямо в глаза и отвечает:

— Я. Не могу. Дышать.

Но на самом деле он может,он, наоборот, дышит слишком глубоко и часто, словно пытается вдохнуть воздух в то, что умерло. Я пытаюсь его поднять, он вцепляется в меня и начинает реветь — и опять говорит:

— Это же я виноват. — И повторяет это снова и снова.

Мы, то есть я и Полковник, раньше никогда не обнимались, но говорить сейчас незачем, потому что ему положено чувствовать себя виноватым, и я кладу ему руку на затылок и говорю единственную верную в тот момент вещь:

— Я тоже виноват.

Я ВСЮ НОЧЬ НЕ УСНУЛ. Рассвет не спешил, но, даже когда он наступил и яркое солнце пробилось сквозь жалюзи, теплее не стало, наша жалкая батарея еле грела, и мы с Полковником безмолвно пересели на диван. Он читал свой альманах.

Накануне вечером я набрался смелости и позвонил родителям. Когда я скажу: «Привет, это Майлз», а мама спросит: «Что случилось? Все в порядке?», я буду иметь полное право ответить ей, что все плохо. Трубку взял папа.

— Что случилось? — спросил он.

— Не кричи, — сказала мама.

— Я не кричу, просто связь такая.

— Так говори потише, — ответила она, в общем, до меня очередь дошла не сразу, а когда дошла, я не сразу смог собрать слова в предложение — моя подруга Аляска погибла в автокатастрофе. Я тупо смотрел на цифры и слова, накорябанные на стене возле телефона.

— Господи, Майлз, — воскликнула мама, — я тебе сочувствую, сынок. Хочешь домой приехать?

— Нет, — ответил я. — Я не хочу отсюда уезжать… Я просто поверить не могу. — Это до сих пор в каком-то смысле было правдой.

— Ужасно, — сказал папа, — бедные родители девочки.

Бедный родитель,я вспомнил об ее отце. Я даже представить себе не могу, что было бы с моими, если бы умер я. Пьяный, за рулем. Боже мой, если бы ее отец узнал, как все было, он бы нам с Полковником кишки выпустил.

— Как нам тебе помочь? — поинтересовалась мама.

— Мне было важно, чтобы вы к телефону подошли. Я хотел, чтобы кто-то снял трубку, и вы сняли. — У меня за спиной кто-то шмыгнул носом — то ли от холода, то ли от переживаний, — и я сказал родителям: — Тут очередь к телефону. Я пойду.

А ночью меня парализовало, я молчал, я был в ужасе. Чего я так боялся? Все уже случилось. Она умерла. Я помню ее теплую, нежную кожу, помню, как соприкоснулись наши языки, как она смеялась, учила меня, хотела, чтобы у меня получалось лучше, обещала продолжение. А теперь что?

Теперь она с каждым часом становится все холоднее, с каждым моим дыханием смерть все больше отвоевывает ее. Я подумал: Вот о чем мой страх: я утратил нечто важное, и я не могу обрести это снова, хотя оно мне очень нужно. Это все равно как если потеряешь очки, пойдешь в оптику, а тебе там скажут — во всем свете очков больше нет, придется тебе как-то жить без них.

• Предыдущая
• 32/51
• Следующая