Страх - Константинов Владимир - Страница 36

• Предыдущая
• 36/69
• Следующая

— Лучше бы я этого, Сергей Иванович, не видел, — печально вздохнул он.

— И все же?

— Видел беседу двух олигархов Сосновского и Лебедева.

— Вы точно помните, что это были именно они?

— Абсолютно.

— А откуда вы их знаете?

— Кто ж их не знает, Сергей Иванович?! Вы уж совсем меня за какого-то недалекого, я изиняюсь, держите, — обиделся Тушканчик.

— Вы зря обижаетесь, Геннадий Иванович. Похоже, что на новой должности вы совсем забыли правила поведения на допросе. Вас совсем не должно волновать — почему задан тот или иной вопрос, что он преследовал, полный идиот следователь или только прикидывается…

— Скажите тоже, — смущенно проговорил Тушканчик.

— Я позволю себе продолжить. Разрешите?

— Конечно-конечно. Извините!

— Так вот. Вопрос задан и вы должны четко на него отвечать. Понятно?

— Понятно.

— Повторяю вопрос. Откуда вы знаете этих олигархов.

— Сосновского я ещё в колонии неоднократно видел по телевизору. Знаю, что одно время он даже входил в правительство. А Лебедев особенно отличился в последнее время, стал, можно сказать, героем мировой прессы.

— А вы внимательно и регулярно следите за мировой прессой?

— Н-нет, — смутился Тушканчик. — Слышал по телевизору.

— И чем же этот, с позволения сказать, олигарх отличился?

— А вы разве не знаете?! — вновь очень удивился Зяблицкий, здорово рассмешив тем самым Беркутова.

— Ну ты, блин, даешь! — проговорил он. — Ты что такой тормозной, Тушканчик?! Похоже, что ты с детства сильно ушибленный.

— А вас, подполковник, я бы попросил помолчать, — сказал я «строго». — Кто тут ушибленный, это ещё надо разобраться. Слушая вас, я все больше склоняюсь к версии, что это все-таки не Геннадий Иванович.

— Самокритика — всегда была одним из ваших самых сильных качеств, Сергей Иванович, — ухмыльнулся Беркутов.

— Побойтесь Бога, Дмитрий Константинович! — укоризненно покачал я головой. — Я был о вас лучшего мнения. Прием «перевода стрелок» сейчас используют в разговоре лишь дебилы, да ещё возможно аборигены острова Занзибар, но никак не современные джентльмены, к тому же претендующие на звание весельчака и острослова.

— Молчу, молчу, — сдался Дмитрий.

Разобравшись с Беркутовым, я обратился к Зяблицкому:

— И все же, чем отличился олигарх Лебедев, Геннадий Иванович?

— В его офисе произвели обыск федерали, а самого арестовывали, но потом выпустили.

— Федералы — это кто?

— Генеральная прокуратура, ФСБ и прочие.

— Понятно. Следовательно, можно записать, что собеседники, которых вы видели при просмотре видеокассеты, вам хорошо знакомы, так как вы неоднократно видели их по телевизору. Это известные бизнесмены и политики Сосновский Виктор Ильич и Лебедев Сергей Георгиевич. Так?

— Да. Так.

— Очень хорошо. А теперь, Геннадий Иванович, самым подробнейшим образом расскажите, что вы видели по телевизору.

— Да я уж почти ничего не помню, — заюлил взглядом Зяблицкий.

— Нет, вы, Сергей Иванович, посмотрите на этого феномена! — вновь завозникал Беркутов. — На его левый глаз. Это ж не глаз, а самоучитель для глухонемых.

Действительно, левый глаз Тушканчика явственно косил. Между тем, Дмитрий продолжал возмущаться:

— Вот, блин, обмылок, что вытворяет! Гена, не буди во мне зверя, сейчас же расскажи дяде Сереже все, что рассказал мне. Иначе, я за последствия не ручаюсь. Я тебя, суслик ты гребанный, отвезу обратно и оставлю на съедение тех волкодавов, что торчат у тебя под окнами. Ты меня, Гена, знаешь, я это сделаю.

Пламенное выступление Димы Беркутова возымело действие. Зяблицкий совсем сник и потеряно пролепетал:

— Извините! Я готов выполнить свой патриотический долг. Возможно какие-то детали и нюансы я уже точно не помню. Встреча все же продолжалась около часа. Уж вы, Сергей Иванович, не обессудьте.

— Мы внимательно вас слушаем, Геннадий Иванович?

— Как я понял из их разговора, он состоялся задолго до выборов в Государственную Думу. Речь шла именно об этом — как провести в Думу свои партии, чтобы обеспечь там полный контроль. Говорил больше Сосновский. У него характерная речь — говорит быстро, но с повторами и частыми остановками. Так вот, Сосновский предложил с момента их встречи перейти в конфронтацию друг к другу.

— Для чего? — не понял я.

— Я ж говорил — чтобы обеспечить полный контроль в Думе. Как сказал Сосновский, чтобы она делала только то, что ей скажут.

— Да, но при чем тут конфронтация между олигархами?

— В то время, как я тоже понял из их беседы, была очень популярна партия или движение «Отечество», а Сосновский собирался лишь создавать свою партию «Русский медвель», но не был уверен, что за оставшееся до выборов время, сможет её по настоящему раскрутить. Поэтому предложил Лебедеву поддержать «Отечество» и всячески помочь ему и материально и информационно. А поскольку лидеры этого движения весьма негативно относились к Сосновскому, то и Лебедев должен выступить с резкой критикой в его адрес. Таким образом при любом раскладе достигалась главная цель — завоевание большинства в Думе.

— Ловко! — удивился Беркутов. — У этих олигархов «котелки», будь здоров, как варят!

— А каким образом Сосновский собирался привести в Думу новую партию? — спросил я.

— Они собирались раскрутить нового лидера, спасителя Отечества. По их мнению, у россиян было ещё свежо в памяти позорное поражение в первой Чеченской кампании. Взрывы в Буйнакске, Москве и других городах, вторжение в Дагестан, должны будут довести возмущение народа до точки кипения. И вот тогда на сцене должен был появиться новый герой — молодой, решительный, смелый и разделаться с обидчиками. Это должно было, по их мнению, принести новому избраннику невиданную популярность и любовь народа, а партии, которая будет создана специально под нового лидера, обеспечить победу на выборах. Так все произошло и на самом деле, — тяжело вздохнул Зяблицкий.

От услышанного у меня засосало под ложечкой, стало трудно дышать. Неужели же все так на самом деле серьезно?

— Геннадий Иванович, про взрывы домов вы ничего не путаете? — спросил я.

— Вы, Сергей Иванович, сказали, чтобы я, по возможности, более точно воспроизвел тот разговор. Вот я и воспроизвожу, — обиженно проговорил Зяблицкий. — Думаете мне это приятно? Мне гороздо было бы спокойнее, если бы я его вообще не слышал и ничего этого не видел.

— А почему они остановили свой выбор на Путине?

— Мне кажется совершенно случайно. Лебедев, сказал в шутку, что у него фамилия подходящая.

— При чем тут фамилия? Фамилия, как фамилия. Обыкновенная.

— Я сейчас постараюсь в точности вспомнить слова Лебедева. — Зяблицкий на мгновение задумался. — Он сказал: «В начале века в России был Рас-Путин, так пусть в конце будет Путин два. Это весьма символично».

— А ведь верно! — удивленно воскликнул Беркутов. — Я как-то об этом не задумывался.

— Продолжайте.

— Дальше, после выборов в Думу, если они обеспечат там большинство, то Ельцин должен будет подать в оставку и состояться новые выборы. В успехе своего ставленника они не сомневались. Все это мы видели по телевизору.

— И что же они собираются делать дальше? — спросил я.

— Насколько я понял, они хотят изменить территориальное деление страны, разбить её на семь или восемь округов, где посадить своих ставленников, которые бы на месте осуществляли контроль над ситуацией.

Это мы уже проходили. Сосновский и кампания уже делали попытки расчленения страны на округа, опираясь на криминалитет. Теперь они избрали более легкий путь — сделали ставку на продажных политиков. Дела!

— Что же ещё входит в их планы, Геннадий Иванович?

— Как я понял — в среде олигархов имеются существенные противоречия. У Сосновского и Лебедева на тот момент была серьезная оппозиция. Поэтому с помощью нового президента они собирались разделаться с ней, а предприятия и кампании этих олигархов прибрать к рукам. Как пошутил Сосновский по этому поводу, сказав: «Государство — это мы!»

• Предыдущая
• 36/69
• Следующая