Самосознающая вселенная. Как сознание создает материальный мир - Госвами Амит - Страница 71

В незабываемом романе Достоевского «Братья Карамазовы» героев — Ивана и Алешу — мучают этические соображения, касающиеся того, что следует считать правильным и неправильным. Но это было написано в 1880 г. Насколько часто современные мужчины и женщины в своих поступках придают такое значение этике? Главную роль в подрыве значения этики и ценностей в нашем обществе сыграло негласное принятие когнитивистско-бихевиористских представлений о человеческой личности — идеи, что мы, будучи классическими механизмами, полностьюопределяемся нашим генетическим и социальным обусловливанием. Наши моральные ценности слишком часто подвержены влиянию политического прагматизма и рационализации, ставящей букву выше духа закона. Мы с рвением приспосабливаемся к образам добропорядочной жизни, которые нам предлагает потребительское и эксплуататорское общество. В такой культуре традиционные ценности подобны сломанному рулю, мало помогающему нам держать осмысленный курс среди больших и малых выборов, которые могут привести нас к крушению.

Точно так же мы не имеем никакого руководящего принципа, когда пытаемся сосредоточиваться на этических измерениях научных и технологических проектов, вроде генной инженерии и гонки вооружений. Сможем ли мы когда-нибудь научно обосновать этику? Можем ли мы найти для этики научную основу? Если да, то, пожалуй, наука снова сможет служит человечеству на фундаментальном уровне. Но если для этики нет никакого научного основания, тогда как этика может влиять на науку — не говоря уже о полном сил, но необузданном крестнике науки — технологии. Это сводится к классическому механистическому доводу: если наши действия определяются силами, которые нам не подвластны, то бесполезно для управления ими привлекать этику.

Некоторые авторы полагают, что кризис ценностей будет разрешен, если студенты вернутся к чтению классики, вроде Платона, но я утверждаю, что болезнь кроется глубже. Наша наука все в большей степени дискредитировала религиозные предрассудки и косные догмы и подрывала практику примитивных ритуалов и приверженности мифическим образцам жизни, но она также компрометировала то, что остается постоянным в религиозных учениях, ритуалах и мифах, — ценности и этику. Можно ли восстановить ценности и этику, свободные от догмы? Можно ли понимать ценности и этику в отрыве от их мифологических оснований?

Пожалуй нет, но шансы возрастут, если сама наука сможет установить, что этика составляет часть всеобщей схемы вещей. Без научного основания этика продолжает выражаться культурно-зависимым и произвольным образом. Возьмем в качестве примера научный гуманизм, который поддерживает человеческие ценности. Гуманисты говорят — поступай с другими так, как бы ты хотел, чтобы другие поступали с тобой, а иначе ты не будешь принят в человеческом сообществе. Но эта формула не работает. Это реактивная позиция, а этика по своей основе проактивна.

Любой произвольный стандарт явно противоположен науке. Точно так же недавние разговоры об установлении этических норм в практике науки остаются пустыми, если этику невозможно установить на прочном фундаменте научных принципов. Представляется необходимым признать установление этики и ценностей подлинно научным делом.

Недавние достижения в квантовой физике уже предполагают возможность фундаментального вклада физики в предмет этики и ценностей. Эксперимент Алена Аспекта убедительно показывает, что наша отдельность от мира — иллюзия. На основании одних только этих данных некоторые люди надеются, что квантовое мировоззрение допускает и даже требует этику и ценности.

С идеалистической интерпретацией квантовой механики мы можем пойти еще дальше. Коль скоро мы понимаем обусловленную маскировку, скрывающую сложноиерархический механизм нашего ума-мозга и создающую иллюзию отдельности эго, остается лишь один шаг до развития науки этики, которая позволит нам жить в гармонии с научно установленным принципом нераздельности. В развитии этой программы может быть очень полезно наше духовное/религиозное наследие. Мост между научной и духовной философией идеализма сможет исцелить делания в обществе, которые ставят под сомнение и слишком часто компрометируют этику и ценности.

Основные принципы такого рода науки уже ясны. Этика должна отражать наши поиски счастья, которое заключается в разрешении внутренних ценностных конфликтов. Иными словами, этика должна быть руководством для движения к цельности — руководством по объединению нашей классической и квантовой самости. Еще один принцип — фундаментальная нераздельность этики и творчества. Новую этику нельзя сковывать ритуальными системами убеждений. Вместо этого она должна содержательно вытекать из стремления человеческого существа к внутреннему творчеству. Ясно, что такая этика должна иногда противоречить убеждениям материального реализма.

В результате развития такой науки мы будем способны на самом личном уровне брать на себя ответственность за мир, которым мы являемся. Как однажды заметил Виктор Франкл, мы должны дополнить Статую Свободы на Восточном побережье Статуей Ответственности на Западном побережье. Это будет означать, что многие из нас живут жизнью, полной внутреннего творчества. В таком мире мы можем даже приблизиться к ускользающей цели мира внутри каждого из нас, равно как и между нами.

Прежде чем перейти к подробному рассмотрению новой науки этики, давайте взглянем на две системы этики, которые господствовали в западной мысли.

Согласно немецкому философу XVIII в. Иммануилу Канту, вопрос морали — это вопрос индивидуального побуждения. Кант полагал, что побуждение исходит из сферы идей и что все человеческие существа обладают интуитивным чувством того, в чем, в общем и целом, заключается их моральный долг. Таким образом, над нами довлеет безусловное требование выполнения этого долга. Почему я должен быть моральным? Согласно Канту, мы слышим внутренний приказ: исполняй свой долг. Этот императив представляет собой внутренний моральный закон, который каждый из нас принимает для себя. Мораль состоит в выполнении этих обязанностей, независимо от желания или нежелания. Вдобавок Кант предполагал, что эти обязанности представляют собой всеобщие законы. Они рационально и гармонично применяются ко всем человеческим существам, так, что при этом не возникает конфликтов между обязанностями одного человека и обязанностями другого.

Каковы эти обязанности? Кант считал, что они основываются на рациональности и что мы можем их открывать, используя разум. Мы можем это делать, спрашивая себя: хотел бы я, чтобы действие, которое я обдумываю, было всеобщим? Если таковое желательно, значит, мы открыли всеобщий закон. Этот довод носит заметно круговой характер.

Этическая теория Канта представляет собой интересную смесь идеалистических и реалистических аспектов. Он постулирует сферу идей, откуда возникают категорические императивы. Это явная идеалистическая метафизика. Мы применяем к себе моральный закон, принимаем решение и берем на себя ответственность за него. Это явно согласуется с идеалистическими воззрениями. Кроме того, Кант, по-видимому, верил в объективный моральный закон — а это реалистическое убеждение. Именно здесь Кант заблуждается. (Безусловно, универсальность морального закона Канта сомнительна хотя бы на основании эмпирического наблюдения подлинно неоднозначных ситуаций, которые с предельной остротой бросают вызов нашему знанию правильного и неправильного.)

Кант также правильно догадывался, что внутренний моральный закон исходит от свободной, бессмертной души. К сожалению, он считал, что мы лишены доступа к этой внутренней самости.

По мнению Канта, там, где кончается этика, начинается религия — вместе со своей системой поощрения и наказания. Упрощенно говоря, религии утверждают, что в награду за свои добрые дела мы получаем загробную жизнь в раю, а в наказание за свои грехи — загробную жизнь в аду.