Пока еще жив - Джеймс Питер - Страница 14

Здесь, за искусно украшенными стенами, в окружении художественных сокровищ, Эрик чувствовал себя в безопасности. Построенный королем Георгом IV дворец использовался им для тайных — и не слишком тайных — любовных свиданий. Тщеславного и богатого короля Георга, получившего прозвище Принни, [3]никто не запугивал, над ним никто не издевался, и никто не называл его ЧМО. Хотя он и был ЧМО.

Больше всего Эрику нравилось представлять себя в костюмах того времени и в особенности в королевском облачении, во всех этих пышных, богатых одеяниях. В мечтах он видел, как входит в класс с висящим на ремне мечом. Вот тогда уж никто бы не назвал его ЧМО.

Однажды летом, когда ему уже исполнилось восемнадцать, Эрик Уитли подал заявление на работу в качестве гида. И его приняли! Он водил по дворцу группы туристов, рассказывал о любви короля к Марии Фицхерберт, о том, как огорчали его существовавшие в то время правила и предписания. И все же самым замечательным в этой работе было то, что она давала ему новые возможности. В отсутствие туристов он мог свободно блуждать по Павильону, не привлекая к себе внимания охранников.

Больше всего Эрик полюбил его укромные уголки. Потайные коридоры, по которым сновали когда-то слуги, разнося напитки и яства. Скрытую от посторонних глаз винтовую лестницу с расшатавшимися перилами, по которой он поднимался наверх, под самый купол, куда король приглашал порой гостей — полюбоваться величественными видами — и где, как поговаривали, оставался иногда на ночь кто-то из прислуги.

Теперь все было заброшено, пол прогнил, тяжелый люк с предупреждающим знаком едва держался на двух болтах. Внизу под люком находилась кладовая, под которой, в свою очередь, помещалась кухня. С начала 1800-х здесь сохранилась блочная система, некое примитивное подобие грузового лифта. Оттуда, из-под купола, Эрику открывался чудеснейший вид на Брайтон.

Ему удалось пронести туда спальный мешок. Иногда, ускользнув от охранников, когда те запирали здание на ночь, Эрик пробирался наверх и оставался там до утра. В безопасности. Вдалеке от обидчиков. Он закрывал глаза и представлял себя королем, живущим здесь, обожаемым и почитаемым.

А потом его поймал один из громил-охранников.

На следующий день Эрика выгнали с работы и сказали, что он никогда больше не сможет сюда вернуться.

Клио любила свой небольшой таунхаус в модном квартале Норт-Лейн: удобное место, бодрящее ощущение жизни в центре города и чувство безопасности. Она шла через двор, выходила за ворота и оказывалась в лабиринте кафе и магазинчиков, миновав который можно было выйти к морю. Жизнь в центре города не лишена, однако, недостатков. Один из них заключался в том, что Хамфри после рождения ребенка нужно будет где-то прогуливать, поскольку сама Клио планировала вернуться на работу как можно скорее. Еще большей проблемой представлялся недостаток места. Сейчас в их распоряжении имелась лишь одна свободная комната, которую она использовала для занятий — Клио училась на заочных курсах по философии в Открытом университете, — а Рою тоже требовался рабочий кабинет. До рождения ребенка оставались считаные недели, и тогда всем вместе будет тесновато. Они уже решили приступить к поискам нового, более просторного дома, как только Рой продаст свой. Вторым недостатком, не столь серьезным, но причиняющим немало неудобств, было отсутствие своей парковочной площадки, вследствие чего машину приходилось оставлять на улице. Между тем отыскать свободное место становилось все труднее, особенно по вечерам, когда она возвращалась с работы.

Больше всего из дней недели Клио любила субботу, особенно субботнее утро, хотя с нынешней работой полные выходные выпадали не так уж часто. Когда смерть приходит внезапно, люди не выбирают удобное для посторонних время. Поскольку штат морга часто оставался недоукомплектованным, выезжать по вызовам случалось едва ли не каждый уик-энд и даже в праздничные дни.

Работа, выпавшая на ее долю накануне, оказалась особенно противной, а сегодня ей предстояло присутствовать и помогать при вскрытии тела, которое уже перевезли в морг. Сами останки ее не пугали. Да, возиться с утонувшим в куриных фекалиях трупом дело малоприятное, но жертвы автомобильных аварий, смятые, изувеченные и нередко с раздавленными в кашу внутренностями, — зрелище еще более отталкивающее. Не лучше выглядят и обгоревшие тела. Вид одиноких стариков, умерших у себя дома, в постели, но обнаруженных лишь спустя какое-то время, иногда через месяцы, неизменно отзывался печалью. Но хуже всего было работать с детьми. Пару недель назад ей пришлось выносить тело шестимесячной малышки, умершей во сне, без каких-либо видимых причин.

Вынимая из колыбельки маленькое тельце, она думала о том, что чувствовала бы, если бы такая трагедия постигла их с Роем, и о том, что эта жуткая перспектива вовсе даже не исключена.

Впрочем, сейчас, выходя из дому в это солнечное июньское утро, ни о чем таком Клио, к счастью, не думала. Над ней расстилалось ясное, безоблачное небо, а в воздухе ощущался солоноватый вкус моря, принесенный ветерком с пролива. Прогноз погоды не обещал неприятностей, и она, даже зная, что обречена провести в морге большую часть дня, все же рассчитывала освободиться пораньше и встретиться с сестрой в кафе на набережной. Потом надо будет купить креветок, авокадо и прекрасной дуврской камбалы и приготовить Рою на ужин его любимое блюдо, после чего они посмотрят какой-нибудь фильм — если, конечно, она продержится так долго!

В длинной футболке, гордо выставив живот и громко шлепая кроками, Клио прошла через двор. Не обращая внимания на ставшую привычной тупую боль в спине, она чувствовала себя восхитительно счастливой, чуть ли не под кайфом. В первую очередь потому, что носила в себе ребенка человека, которого любила всем сердцем, глубоко и преданно. И человек этот был добрым, заботливым, сильным и любил ее не меньше.

Клио на мгновение отвлеклась, замедлила шаг, взглянув вверх, на двух кружащих с громкими, пронзительными криками чаек, и продолжила путь к кованым железным воротам. Щелкнула замком и вышла на узкую улицу. Утром в субботу здесь всегда бывало многолюдно, горожане спешили на Гарднер-стрит, где находился блошиный рынок. Часы показывали половину десятого, и владелец специализировавшегося на каминах антикварного магазинчика через дорогу уже выставил на витрину кое-какие товары.

Клио прошла по уходящей вверх улице, свернула направо и оказалась на еще более узкой улочке с маленькими викторианскими домиками по обе стороны и тесно припаркованными автомобилями. Ее черный «Ауди ТТ» стоял в середине растянувшейся далеко шеренги, на том самом месте, где она и оставила его накануне вечером. Клио, как всегда, облегченно вздохнула — слава богу, машину не угнали.

Другая угроза, обычная для открытой городской стоянки, заключалась в изобилии пернатых, благодаря которым половина автомобилей приобрели за ночь сходство с картинами Джексона Поллока. Не дойдя до машины добрых сотню футов, Клио уже обнаружила белые и горчично-желтые потеки на ветровом стекле и крыше ее любимого кабриолета.

Настроение резко изменилось, когда она подошла ближе. Горло вдруг сжало, и Клио, позабыв о том, что бегать ей не рекомендуется, рванула вперед.

— Черт, — пробормотала она, запыхавшись. — Вот черт.

Брезент крыши был порезан в нескольких местах, вдоль и поперек.

Чудесное настроение улетучилось в один миг, выжженное вспышкой ярости, когда Клио заглянула внутрь, проверяя, что украдено. Удивительно, но CD-плеер и радиоприемник были на месте.

— Сволочи… ублюдки…

И тут Клио увидела надпись на капоте. Сначала ей показалось, что кто-то просто поводил пальцем по пыльной крышке, но потом она присмотрелась повнимательнее и замерла в ужасе.

Злоумышленник воспользовался каким-то острым инструментом, отверткой или стамеской, процарапав краску до самого металла и оставив злые, страшные слова.