За короля и отечество - Асприн Роберт Линн - Страница 2

Они услышали шум и запах дыма задолго до того, как транспортер остановился. Перси-стрит была наскоро перекрыта полицейским патрулем. Откинулся люк, и в гулкую коробку транспортера ворвались омерзительный рев толпы, редкие хлопки выстрелов, звон битого стекла и рев сильного пожара. В нос ударила вонь бензиновых выхлопов, пороховой гари и удушливого дыма пожара. Стирлинг покрепче нахлобучил на голову каску, перехватил вспотевшей рукой свой MP5 и спрыгнул на мостовую — в самый разгар захлестнувшего Клонард пекла.

Едва коснувшись земли, он бросился влево, к стене, рядом с которой остановился транспортер, и рассредоточил своих людей по обе стороны улицы. Трое его непосредственных подчиненных тоже заняли позицию: Бэлфур правее Стирлинга, Мёрдок — левее, Хеннеси — чуть дальше Бэлфура. Транспортер тронулся с места и притормозил в нескольких метрах от них, прикрывая их от возможного огня и давая выгрузиться следующей машине. В наушниках трещали разряды атмосферных помех, сквозь которые прорывались доклады командиров отделений.

Стирлинг окинул взглядом окрестности, высматривая возможные неприятности. Католический квартал был застроен преимущественно пяти- и шестиэтажными жилыми домами. Как правило, принадлежали они домовладельцам-протестантам, которые, отказываясь признавать за жильцами даже элементарные человеческие права, не говоря уже о поддержании зданий хоть в маломальском подобии порядка, драли плату втрое большую, чем по ту сторону границы, в Ирландской Республике. Из многих окон валил дым; из некоторых вырывались языки огня — типичный почерк полувоенных формирований оранжистов. Женщины и дети метались как в потревоженном муравейнике, тащили свои пожитки и пытались не угодить в перестрелку. Треск стрельбы напоминал праздничный фейерверк: резкие хлопки дробовиков и мелкокалиберных винтовок, то и дело заглушаемый грохотом карабинов.

Сто двадцать человек Стирлинга еще не успели развернуться в боевые порядки, когда со стороны Дайвис-стрит выплеснулась толпа оранжистов, швырявших в разбитые окна бутылки с зажигательной смесью. Слышались пистолетные выстрелы. Две женщины и несколько детей, среди них медноволосая девчушка лет пяти, упали на мостовую; кто-то корчился от боли, другие застыли неподвижно. Ответный огонь откуда-то из-под крыши здания кварталах в трех от них опрокинул на землю четверых оранжистов.

Толпа рассеялась, не прекращая жечь и стрелять на ходу. Стирлинг стиснул зубы и до боли в пальцах сжал свой MP5 — руки чесались разрядить его в этих ублюдков, но не мог же он стрелять боевыми патронами в толпу, в которой находились женщины и дети. В наушнике снова захрипело.

— Полиция пытается не подпустить их к церкви и школе! — прокричал ему в ухо голос Огилви. — Оттесните этих чертовых оранжистов к полицейским заграждениям и держите их под прицелом! И ради Бога, следите за крышами — там полно снайперов из ИРА, а они палят в нас просто так, потехи ради!

— Вашу мать! — не выдержал Бэлфур, когда взвод перебежками от одного укрытия к другому начал подбираться к оранжистам. — Какой козел назвал это выборами века? Католики утверждают, что они наконец-то добились большинства в Ассамблее, оранжисты верещат о подтасовке, а чертова Шинн Фейн только и ждет, чтобы проголосовать за объединение с Дублином, чего годами добивалась ИРА. И эти оранжисты, мать их за ногу, еще палят по нам… Чертову министерству обороны стоило бы позволить нам сровнять этот клоповник с землей!

Подобные настроения были в С.А.С. не редкостью, но Стирлинг, если уж на то пошло, их не разделял. Однако и понять их он тоже мог — очень даже мог.

— Заткнись, Бэлфур, — бросил он. — Чем хныкать, занялся бы делом! Да надень свой гребаный противогаз: сейчас мы их хорошенько польем Си-Эсом!

Он сам тоже натянул противогаз, а потом они очутились в самом пекле, и времени не осталось ни на что — только бы выжить. Они перебежками двигались вдоль Перси-стрит, а МакКромби медленно вел командирский транспортер рядом, по мере возможности их прикрывая. Каждая дверь, каждое окно могли служить укрытием для снайпера, и при мысли об этом по спине Стирлинга пробегали струйки холодного пота. Лицо под резиновой маской противогаза тоже вспотело: жаркий июнь — не самое подходящее время для прогулок в полной амуниции. Стирлинг поморгал, пытаясь смахнуть пот с ресниц, и чертыхнулся про себя по поводу погоды и местных порядков, делавших применение газа досадной необходимостью.

Залп гранат со слезоточивым газом, резиновых пуль и так называемых пуль-дубинок — толстых резиновых цилиндров, выстреливаемых из подствольных гранатометов, — заставил боевиков-оранжистов отступить. Резиновыми болванками целились в мостовую перед толпой; те отлетали от земли, как игрушечные мячи — с той только разницей, что энергии их хватило бы на то, чтобы переломать кости.

Погромщики растеклись по боковым улочкам, затевая потасовки с молодыми католиками, которые швырялись в них камнями, битыми бутылками и самодельными зажигательными бомбами. Оранжисты отстреливались из пистолетов, начиная с дедовских револьверов «Уэбли» и кончая контрабандными «Макаровыми», сошедшими с конвейера в России каких-то три месяца назад и прошедших через несколько рук, прежде чем попасть на улицы Белфаста.

Ответный огонь ИРА показался Стирлингу на удивление слабым. Потом до него дошло, что такова цена попыток ИРА рассредоточить свои арсеналы с целью уменьшить потери от полицейских и армейских зачисток. ИРА преуспела в искусстве подготовки террористических актов, однако оперативно реагировать на внезапно возникающую угрозу оказалось куда сложнее, особенно с учетом того, как часто прочесывали с обысками эти католические кварталы. Все это казалось невеселой иронией: ведь причиной того, что ИРА вооружалась до зубов, являлись как раз ситуации вроде этой, начиная с шестьдесят девятого года, когда боевики оранжистов жгли католические кварталы, убивали мирных жителей, а чертова полиция и запрещенные с тех пор спецотряды «Б» помогали им в этом. Собственно, это же послужило причиной введения в Белфаст британской армии: так Лондон пытался удержать контролируемую оранжистами полицию и их приятелей-боевиков от резни в кварталах католического меньшинства.

С шестьдесят девятого года изменилось немногое.

Когда запас бутылок с коктейлем Молотова подошел к концу, на смену им пришли фальшфейеры — они летели в окна, воспламеняя занавески, белье, обои и все прочее, что попадалось им на пути. Теперь все зависело от пожарных: если они не поторопятся, от западного Белфаста мало что останется. Рота Стирлинга под прикрытием транспортеров свернула с Перси-стрит и медленно двигалась теперь по Дайвис-стрит в попытках прижать погромщиков к полицейским заграждениям, выставленным перед школой и приходской церковью. Сквозь стекла противогаза Стирлинг увидел наконец полицейских, паливших по толпе гранатами со слезоточивым газом. Пара констеблей вела огонь из дробовиков, заряженных подобием резиновой картечи.

К несчастью, констебли палили без разбору и по погромщикам-оранжистам, и по защищавшим квартал католикам, и это привлекло внимание кого-то, вооруженного боевой винтовкой. Стоявший ближе других к толпе констебль вскрикнул и упал, зажимая рану на животе. Мгновением спустя та же участь постигла оранжиста с пистолетом в руках, распластавшегося под бампером горящей машины.

— Блин, только снайпера нам не хватало! — крикнул Мёрдок, отпрянув назад. — Кто-нибудь заметил, откуда он стреляет?

Стирлинг лихорадочно всматривался в окна в поисках огневой позиции. Констебли тем временем дрогнули и побежали к ближайшему укрытию — которым оказались бронетранспортеры С.А.С.

—  Черт поде…

Он уткнулся лицом в мостовую, а вокруг него бросались на землю полицейские. Пули с визгом рикошетировали от бетонной стены, подбираясь все ближе к ним.

— Черт, да сделайте же хоть что-нибудь! — кричали полицейские, а Мёрдок орал им, чтобы они заткнулись и не путались под ногами. Поднялся легкий ветерок — он раздувал пожары, но он же отнес в сторону облако Си-Эс. Стирлинг сорвал противогаз — эта чертова штука мешала смотреть — и отчаянно зашарил взглядом по окнам в поисках спрятавшегося снайпера-республиканца. Что-то шевельнулось в разбитом окне на пятом этаже — Господи, это десятилетний мальчишка, балбес безмозглый, смотрел на происходящее словно это триллер по телеку.