Матьмоегоребенка, или Азбука аферизма - Огородникова Татьяна Андреевна - Страница 36

– Как это?

– Как-как! Так! Дизельная электростанция должна располагаться в непосредственной близости от спальных окон бывшего друга.

– Круто, это же никакого сна.

– Подожди, у второго тема еще круче: он собирается разводить собак, хочет делать настоящую псарню. Конечно, не тойтерьеров, а ротвейлеров и питбулей. Просит, чтобы я спроектировал питомник прямо вдоль забора соседа. Причем раньше он вообще собаками не увлекался, по-моему, даже испытывал на них жестокую аллергию. Теперь она куда-то делась, потому что месть оказалась для него важнее.

– Слушай, Глеб, мне кажется, что мы не должны сейчас ничего проектировать…

Глеб вопросительно посмотрел на друга.

– В смысле, люди, находящиеся в состоянии вражды, будут менять показания два раза в день, мы станем заложниками ситуации, потому что сегодня нам закажут псарню, завтра – открытый свинарник или вовсе санаторий для психов, в котором пациенты будут гулять глубокой ночью.

– Неплохая мысль.

– В итоге они помирятся или решат разъехаться, а мы останемся без зарплаты.

– Ты прав, только предоплату они уже сделали. Так что мы эти деньги отработаем и будем ждать изменений в пожеланиях.

– Ладно, тогда поехали. Псарня так псарня.

Друзья принялись за работу. Для упрощения ситуации Глеб с Иваном договорились, что один из них временно будет Иваном Ивановичем, а другой – Иваном Никифоровичем.

Над проектом домов нужно было еще поработать, а сопутствующая инфраструктура была готова в тот же вечер.

Глеб расположил дизельный генератор, котельную, баки для хранения пищевых отходов и точки полива таким образом, чтобы доставить соседям максимальные неудобства. Шум от генератора и котельной полностью лишал соседей и питбулей возможности спать по ночам, запах продуктов второй свежести предназначался для того, чтобы собаки не расслаблялись и делали подкопы, а крутящиеся поливалки, равномерно распределявшие воду в радиусе трех метров, как раз достигали кровель питомника и барабанили водными струями по его крыше. Так что эскиз получился правильный и соответствовал требованиям мстительного заказчика.

Иван тоже не подвел. Его питомник в расчете на двадцать собак занимал всю стену вдоль соседского забора. Иван предусмотрительно расставил на клетках буквы М и Ж, чтобы было понятно, что сук и кобелей в питомнике будет примерно равное количество. Соответственно, вероятность нахождения в стае течных и беременных сук была достаточно велика. Во всяком случае, зверствующие кобели, воющие суки и скулящие щенки должны были создавать постоянный шумовой фон для вероломного соседа. Кроме того, специфический запах псарни, вычесанная шерсть и собачьи экскременты дополнительно усложняли быт врага-помещика. Для сбора шерсти и дерьма Иван спроектировал продуваемые корзины: как известно, нежные садовые растения не выдерживают не только самого этого вещества, но и его духа.

Словом, в черном юморе друзья-проектировщики превзошли самих себя. Конечно, это была шутка, которая, впрочем, помогла Ивану войти в колею и немного отвлекла от действительности.

Тепло распрощавшись с Глебом, Иван сел в автомобиль. Привычное желание позвонить Марине не заставило себя ждать. Он набрал ее номер.

– Наконец-то! – ответила она.

У Ивана потеплело на сердце.

– Я обещал Янису беречь тебя, поэтому буду навязчиво выполнять свое обещание, – сказал Иван.

Голос Маринки стал металлическим:

– Какие еще поручения имеются от Маркиза?

Иван удивился: в ее тоне сквозило явное недружелюбие и издевка.

– Извини, если я что-то не так понял. Я и сам собирался тебя беречь. – Он был искренним в своем извинении. Про себя Иван подумал, что Янис здесь и правда ни при чем.

– Тебе нужно домой, я желаю тебе спокойной ночи, – деликатно сказала Маринка.

– Ты – умница, я очень тебя люблю, – ответил Иван. – Да, еще… Марин, спасибо тебе за вчерашний день. Ты мне сильно помогла.

– Пока. Не думай об этом. Целуешь меня? – как наивная девчонка, спросила она.

– Конечно, целую. Сто тысяч раз.

Иван помчался домой со скоростью звука.

Начались привычные будни, в которых теперь вместо самой бабули поселились лишь воспоминания о ней. Завтраки в кафе с парой сострадающих Алениных глаз, Маринины сырники и архитектурные журналы, Дашкины вопли радости и Анины затаенные слезы… Когда Гурьев появлялся в Анину смену, она не выходила. Дни пробегали перед глазами Ивана, как картинка на экране кинозала. Самые важные перемены уже произошли, они сделали красивого и взрослого мальчика мудрым. Гурьев решил, что философское отношение к жизни помогает справиться с любыми потерями. Казалось, время замерло, чувства законсервировались, ощущения притупились – и все это будет продолжаться вечно. Если бы не исчезновение Марины.

Он не мог найти ее уже почти неделю. Ни один телефон не отвечал, в кафе она не появлялась. Она просто исчезла. Иван тщетно ждал, когда же бездушный ответ оператора сменится хотя бы гудками без ответа. Ничего подобного. Один только Глеб равнодушно сообщал:

– Не парься, идиот. Все с ними в порядке. Никуда не денется. Во всяком случае, не она.

Сволочь Глеб был прав. Марина оказалась под дверью офиса ровно в тот момент, когда Иван собирался уходить.

– Марина! – Иван был обижен, напуган и удивлен. Маринка сияла, она не собиралась отчитываться:

– Поехали? – в ответ на немой вопрос спросила она.

– Куда?

– Поехали к тебе… Я хочу тебя! – ее взгляд был красноречив и свидетельствовал, что она говорила правду.

У Гурьева не было сил сопротивляться. Он мог бы проявить достоинство, сделать этой ненормальной пару замечаний по этикету, расставить всех по местам, но… Но… Но! «Я люблю тебя!» – кричала его душа. – «Проси все, чего хочешь, я готов умереть ради твоих глаз!»

Проклятье! Она ничего не просила. Она просто исчезала и появлялась тогда, когда хотела.

Все-таки обида не отпускала Ивана, поэтому он молчал всю дорогу. Марина тоже молчала, но ее молчание было каким-то оптимистичным. Это лишний раз подтвердилось, когда они вошли в квартиру. Марина набросилась на Гурьева, как блудливая девка, у которой не было возможности завалить случайного прохожего в постель уже несколько месяцев. «Секс – лучшее средство от обиды», – подумал про себя Иван, гладя Маринкину голову и задумчиво наматывая на палец длинные рыжие пряди.

– Как же я буду тебя беречь, если я даже не знаю, куда ты исчезаешь?

– Мне нужно, – уклончиво ответила Марина. – Я не могу по-другому. Иначе мне все надоест, и мы не скоро увидимся. А может, не увидимся вовсе.

– Знаешь что, – решительно сказал Иван. – Давай-ка сделаем так: ты возьмешь ключи от этой квартиры и будешь каждый вечер приходить сюда. Я даже не повернусь в сторону этого дома, проезжая мимо, пока ты не пригласишь меня. Только одно условие: приехала – позвони и скажи: все в порядке, я дома.

Он был уверен, что Марина не потерпит такого вмешательства в свой мир. Она помолчала и ответила томным голосом:

– Ты дурачок, ну зачем тебе это надо? Я никуда от тебя не денусь. Пускай мои тайны останутся со мной.

– Знаешь, мне не нужны твои тайны, я хочу, чтобы ты была в безопасности. Тем более я обещал Янису.

Маринка вдруг стала покорной:

– Хорошо, – сказала она. – Только, правда, не приезжай без звонка.

Иван обрадовался, как ребенок. До сих пор Марина не приняла от него ни единого подарка. Телефон, который он ей купил, она случайно оставила на столике в кафе – Алена принесла его на следующий день; цепочку с кулончиком-ангелом он нашел в кармане пиджака перед тем, как отдать его в чистку. Единственный подарок, который Маринка соизволила принять – дешевая картинка, купленная во время прогулки под дождем по Старому Арбату. На ней был изображен силуэт удаляющегося по аллее человека. Позади мужчины блестела вымытая дождем дорога, окаймленная оранжевым осенним лесом. Фигурка была маленькой, жалкой, сутулой, долговязой и неуверенной. Картина на самом деле вызывала приступ тоскливого одиночества и незащищенности. Иван очень удивился, когда Марина остановилась как вкопанная и принялась созерцать чужого, уходящего в никуда мужчину. Гурьев не стал сразу покупать творение, вернулся на следующий день и обрадовал художника, заплатив на сто рублей больше, чем тот объявил накануне.