Князь - Мазин Александр Владимирович - Страница 12
- Предыдущая
- 12/83
- Следующая
– Что ж, я тебя предупредил… – сказал Али-бей. Некоторое время он колебался: не достать ли саблю и не поучить ли неверного, как ею владеть. Но передумал.
– Пращники! – скомандовал он. – Бей!
Несколько тяжелых глиняных шаров с визгом пронеслись по воздуху… Впустую. Машег и Рагух, слаженно отпрыгнув назад, скрылись в доме. Внутри что-то зазвенело…
И это было последнее, что услышал наемник хакана Хузарии Али-бей.
Стрела из легкого тростника вонзилась ему в глаз. Хоть и легок тростник, но наконечник оказался достаточно тяжел, чтобы пронзить глазницу и войти в мозг Али-бея.
А Машег и Рагух снова появились в дверях. На этот раз – с луками, из которых они метали сразу по три стрелы. Они почти не целились: с десятка шагов боевая хузарская стрела прошивает любой доспех.
Окружавшие Шлома бар Йогаана стражники пали одними из первых. Хитрый Шлом, хотя его и не задели, упал вместе с ними и лежал тихонько, обмирая от страха, очень надеясь, что триста магометан все-таки справятся с преступниками.
Они бы и справились, будь Машег и Рагух вдвоем. Но на соломенных крышах сараев и конюшен прятались Машеговы люди, съехавшиеся этой ночью защищать своего господина. Их тоже было немного, чуть больше сотни. Но на их стороне была внезапность. Почти сотня магометан погибла в первые же мгновения боя. Особенно скверно пришлось тем, кого послали окружать дом. Уцелевшие – опытные воины – сумели кое-как организоваться, но у них были только сабли и небольшие щиты. Они ведь не воевать собирались, а всего лишь арестовать преступника.
В конном строю, с настоящим оружием, они вмиг разметали бы по полю сотню хузар…
Один из уцелевших десятников дал команду штурмовать дом. Атаки не получилось. Штурмующие завязли в куче мертвых и раненных стрелами Машега и Рагуха. Кое-как пробились к дому; одни принялись рубить саблями запертые двери, другие сунулись в окна… Навстречу полетели стрелы. Скрыш тоже продолжали стрелять…
Другой десятник велел поджигать строения и сам бросился с факелом к ближайшему сараю. Не добежал. Идея была хорошая, но запоздалая. Последний десятник скомандовал отступление, и лучшие воины хакана, забросив на спины щиты, бросились наутек. Но убежали недалеко: пастухи Машега прямо с крыш попрыгали в седла…
Глава восьмая
Милость князя киевского
– Ну и что дальше? – спросил Духарев.
– Дальше? – Машег засмеялся. – Воины Магомета отправились к своим иблисам. Мои люди еще три дня вылавливали тех, кто сумел удрать. Почтенный Шлом бар Йогаан попытался меня обмануть: прикинулся покойником. Ясделал вид, что поверил, знаешь, я такой доверчивый… Ивелел зарыть его вместе с магометанами. Так что теперь он ловчит с отродьями Шеола. Ябы охотно отправил вслед за ним и хакана с его «византийцами», продавшими Бога за ромейское злато, и наемниками-арабами, коим цена – две тростниковые стрелы за штуку. Апока хакан – в Итиле, а я – здесь. Как у вас говорят, изгой, верно?
– Мой дом всегда открыт для тебя, Машег! – тепло произнес Духарев.
И задумался. Впоследнее время он привык мыслить политически. Изнал, что в Хузарском Хаканате дела идут из рук вон. Прижали его со всех сторон, отрезали от ромеев и от Востока. Славянские племена ушли от хакана под руку Киева. Все, кроме вятичей, которые спрятались в своих дремучих лесах и вообще никому платить не собираются. Волжские булгары, вековые хузарские данники, не то что дань не платят, а внаглую разбойничают на хузарских землях, как печенеги в Приднепровье. Только в Приднепровье на печенегов укорот есть – великий князь киевский, а в Хузарии хакан лучших своих воинов под корень норовит извести. Но если Хузария падет, Киеву это может обернуться нехорошим: усилением тех же печенегов, к примеру. Будь в Итиле у власти нормальные люди, такие, как Машег, Духарев уговорил бы Святослава поддержать гибнущий Хаканат. Но правит в Хузарии сущее дерьмо, ростовщики, извращенцы…
Гость прервал размышления Духарева о геополитике и вернул его к политике меньшего масштаба.
– Я благодарен тебе за гостеприимство, друг мой! – торжественно произнес Машег, сын Маттаха. – Но ты так и не ответил на мой вопрос: берешь ли ты меня в своюдружину?
– Бери! – раздался скрипучий голос.
В дверях стоял Рёрех. При желании он мог передвигаться совершенно бесшумно. Как он ухитрялся это делать на своей деревяшке, для Духарева до сих пор оставалось загадкой. Прошло десять лет с тех пор, как голос Рёреха впервые проскрипел за спиной Сергея: «Поворотись-ка, паря, да погляди на меня…»
– Бери его, парень! Хочь я хузарян и не люблю, а этот годится!
– Так он не к Святославу в дружину просится, а ко мне, – уточнил Духарев.
– Слышал. Якривой, а не глухой, – проворчал Рёрех и прошкандыбал к столу.
Слада услужливо подвинула ему табурет, собственноручно наполнила его миску овощной тюрей (зубов у старика почти не осталось) и поднесла серебряную кружечку меда: уважила, так сказать, мужнина сэнсэя.
Рёрех смочил усы медом, одобрительно фыркнул.
– Сколь ваших с тобой? – спросил он Машега.
– Полсотни и три.
– Такие ж, как ты?
– Таких, как я, нет! – усмехнулся хузарин.
Рёрех еще раз фыркнул. Скептически.
Элда, обидевшись за мужа, открыла было рот, но Рёрех ее перебил:
– Ты, девка, помолчи! Ятвоего отца, покойника, постарше буду: знаю, что говорю.
Теперь фыркнула Элда, но Рёрех уже перестал обращать на нее внимание.
– А к нам чего опять прибежал? – спросил он Машега. – Деньги все стратил или с хаканом своим козлобородым полаялся?
– С хаканом.
– Дурак твой хакан! Вот помню, когда я с хирдом ходил на…
На кого именно ходил с дружиной Рёрех, так и осталось неизвестным.
Снаружи раздался шум, у ворот заспорили. Видно, хотели зайти на подворье, да привратник не пускал.
Потом захрапели испуганно лошади: надо полагать, привратник подтянул мишку.
Духарев встал и вышел на балкончик. Глянул: гридни княжьи.
– Эй! – крикнул он сверху. – Случилось что?
Старший, десятник из молодшей дружины, привстал на стременах:
– От князя к тебе, воевода! Вели впустить!
– Впусти! – велел Духарев привратнику. – И медведя убери! Ясейчас спущусь!
– Кто? – спросила Слада, когда Сергей вернулся в светлицу.
– Посылы от князя.
– С чем?
– Сейчас узнаю.
Ему и самому было интересно: что вдруг срочно потребовалось от него Святославу. Что там ему мамаша наговорила…
Гридни въезжали в ворота. Много, не менее пятидесяти.
– Токо во дворе прибрал, – проворчал за спиной Духарева привезенный из Полоцка дворовой холоп. – Опять все «яблоками» засерут…
Духарев остановился на крыльце – вровень с всадником.
Десятник спешился, махнул своим. Гридни тут же разошлись, и Духарев увидел угорского княжича Тотоша, восседающего на мышастой кобылке.
– Забирай! – сказал десятник. – Батька сказал: коли пленник твой, так и кормить его тебе!
– Справедливо, – согласился Духарев. – Медку примешь?
– Токо если всем, – ответил десятник, но тут же смутился собственной наглости и добавил, словно извиняясь – …батька.
Духареву понравилось. Вдружине командир не хозяин, а первый среди равных. Абатька – князь. Тот, кому присягнули. Или кого уважают сильно. Духарева молодшие уважали.
«Этого к себе переманю, – подумал Сергей. – Правильный боец».
- Предыдущая
- 12/83
- Следующая