Дикие - Конран Ширли - Страница 40

• Предыдущая
• 40/161
• Следующая

В глубине туннеля просматривался слабый кружок света. Все члены группы поняли, что, если двигаться на свет неповрежденных лампочек, можно выйти обратно к подъемнику и спокойно подняться на поверхность.

Они стали поспешно пробираться к этому слабому световому кружку, подальше от пыли, темноты и страха того, что может еще случиться.

Но один человек не побежал с ними Эд закричал:

— Здесь остался раненый! Скажите, чтобы спасатели прихватили носилки! — Но его никто не услышал, и он повернул обратно, ориентируясь на стоны.

Удушливая пыль была плотнее тумана на Ньюфаундленде, но когда она улеглась, Эд при помощи фонаря на своей каске смог увидеть бледного бородатого человека — того самого, который производил бурение — он корчился на полу и кричал от боли. Каска и защитные очки исчезли, правая нога сильно кровоточила. Муфта, отскочившая от рукава воздухопровода, раздробила ему колено.

Наверху спасательная команда, состоящая из трех человек, развлекалась игрой в покер, когда прозвучал сигнал тревоги. Без слов они побросали свои карты и вскочили в санитарный джип, который постоянно находился рядом с их кабинкой. Через двадцать пять секунд после сигнала тревоги они уже спускались в шахту.

Обычно водитель санитарного джипа ездил с гораздо большей скоростью, но сейчас, не отдавая себе в этом отчета, он нажимал на тормоза. Ему не хотелось бы наехать на кого-то из этих важных начальников. Поэтому джип двигался по туннелю длиной с милю со скоростью бегущего человека.

Сигнал тревоги прозвучал и на посту контроля. Начальник смены немедленно вскочил в свой джип и поехал следом за санитарной машиной, надеясь, что проблема заключалась только в нарушенном воздухопроводе, как было указано на индикаторе сигнала тревоги. Он чуть не врезался в санитарный джип, когда тот остановился у забоя шахты.

Прожектор и фары санитарной машины высветили сгрудившихся грязных, задыхающихся, кашляющих мужчин, которые пытались прийти в себя под первой лампочкой, до которой они дошли. Позади этой группы слышался чей-то стон, а кто-то звал на помощь.

Водитель, он же санитар, спрыгнул с сиденья и протолкнулся сквозь людей. Он направился в конец туннеля, где фонарь каски Эда освещал раненого оператора. Тот все еще стонал.

Санитар опустился на колени, посветил своей лампой на искалеченную ногу человека.

— Ампутация, бедолага, — пробормотал он и подозвал к себе остальных членов своей команды.

Они действовали быстро. Один человек приставил кислородную маску к лицу раненого, другой сделал ему укол морфия в руку, после чего они погрузили его на носилки и поспешно унесли в санитарную машину. Спасатели теперь остались одни, не считая Эда. Всю инспекционную группу увез к подъемнику начальник смены.

Пока санитары оказывали помощь раненому, Эд впрыгнул в джип и стал водить прожектором, чтобы убедиться в том, что больше раненых нет.

Бледный луч выхватил скорчившуюся, бледную фигуру человека, лежащего в тени большого экскаватора.

Эд закричал:

— Носилки к левой стороне! — Он слез с джипа, бросился к человеку, лежащему у стены, и перевернул его на спину.

— Боже мой! Это Бретт, — сказал Эд.

Когда все в панике бежали в темноте, Бретт, наверное, натолкнулся на тяжелый экскаватор — а может быть, случайно его толкнули.

Эд отчаянно закричал:

— Носилки! Кислород! Быстрее!

К нему подбежали два санитара. Первый стал на колени, просунул в трахею Бретта трубочку и соединил ее с кислородным баллоном. Реакции не последовало. Очень трудно пробить воздухом забитые пылью бронхи.

Когда второй санитар взял руку Бретта проверить пульс, из безжизненных пальцев выпал синий аэрозольный флакончик. Санитар поднял аэрозоль и потряс его.

— Эта штука пустая! — сказал он.

В тусклом свете шахты санитар сделал Бретту внутривенную инъекцию стероидов. И снова никакой реакции от пострадавшего.

Спасателям потребовалось двадцать пять секунд, чтобы сесть в джип, шесть минут, чтобы проехать одну милю туннеля, еще три минуты, чтобы удостовериться, что кашляющие начальники были вне опасности и две минуты на оказание помощи раненому оператору. Всего двенадцать минут прошло с того момента, как прозвучал сигнал тревоги. Медики переглянулись между собой в тусклом искусственном свете. Один пожал плечами. Оба они понимали, что этот человек мертв.

— Бедолага, — сказал первый санитар. Это было их универсальное слово для выражения соболезнования.

Никто из них не знал, что если бы горничная в гостинице не подобрала с пола в ванной использованный аэрозольный баллончик и не положила бы его аккуратно на полку рядом с новым и Бретт не взял бы его с собой по ошибке, то он мог бы спасти свою жизнь вместо того, чтобы в отчаянии нажимать на пустой баллончик, задыхаясь от пыли…

— Пожалуйста, леди, рассаживайтесь в лодке поудобнее.

Шкипер провел «Луизу» сквозь пролив между коралловыми рифами, направившись прямо на волну и на ее гребне перепрыгнув опасное место. По обе стороны пролива раздался оглушительный шум, когда, море ударилось о возвышающиеся берега кораллового рифа, взметая в воздух брызги.

«Луиза» взяла курс на северо-восток и двинулась назад в Райский залив. Солнце перестало так нещадно палить, и начал дуть легкий бриз.

Шкипер надеялся, что в скором времени женщины воспрянут духом. Сюзи сидела ссутулившись в душной кабине, все еще заплаканная после выпавшего на ее долю испытания плывуном; тихоня Анни наливала еще порцию водки с тоником.

Остальные женщины на берегу с тревогой смотрели, когда Сюзи, Уинстон и шкипер, все перепачканные грязью и песком, шатаясь, направлялись к месторасположению пикника. Анни и великанша Кэри помогли трясущейся Сюзи спуститься в воду, сняли с нее грязную одежду, вымыли ее, а затем нарядили в чистую голубую рыбачью рубашку. Толстушка Сильвана выразила желание вернуться в отель, но блондинка с мальчишечьим характером возразила. Какого черта портить им день, говорила Пэтти, покуда Сюзи выслушивала наставления, что ей не следует больше приближаться к плывунам.

Стоя на корме, шкипер наблюдал, как Кэри ловит рыбу. На всех были надеты рыбачьи одежды, как он и приказывал. Большинство туристов никогда не слушалось его — они считали, что лучше знают, как им себя вести. Он всегда предупреждал их осторожно загорать в начале отдыха плавать в длинных штанах и рубашках с длинными рукавами — и не принимать солнечных ванн. Но они всегда предпочитали разгуливать в модных купальниках, которые привезли с собой. Забывали, что находятся в тропиках. После двух сезонов в отеле «Пэрэдайз-Бэй» он пришел к выводу, что не имеет смысла настаивать на своем, потому что туристы всегда считали его назойливым и занудным. Слишком поздно они понимали, что он прав, когда боль и волдыри сковывали их дня на три и они, всхлипывая, лежали в кровати, а гостиничные медсестры заботливо смазывали их обожженную кожу цинковой мазью. Потом, когда сожженая кожа слезала с них, как со змей, они волновались, не останется ли этот свежий розовый цвет, похожий на цвет телячьей вырезки, до конца их дней.

Шкипер подавил зевоту. Туристический сезон приближался к концу; влажный период начнется с первого декабря. Он оставил штурвал и оглянулся через плечо на нижнюю палубу.

Кэри поймала небольшого тунца — около шести фунтов, прикинул он — и теперь сидела на корточках на палубе и прилаживала новую наживку. Уинстон помогал ей.

Шкипер был по-настоящему доволен этим парнем. Плавал он, как форель, а нырял, как дельфин; он стоит больше, чем все зерна, из которых изготавливалась мука для тех двух мешков, что его отец брал в качестве платы за него. Шкипер мог побиться об заклад, что Уинстон предпочитал море суше. На суше это был легковозбудимый, тощий двенадцатилетний мальчик, на море он превращался в приятного юношу, уравновешенного, быстро соображающего, который никогда не совершал ненужных движений. Но это и не было удивительно, ведь происходил он из семьи ныряльщиков за жемчугом. В этот день он прекрасно вел себя на этом плывуне. Уинстон спас жизнь блондинке. На этом он, можно считать, заработал еще два мешка муки.

• Предыдущая
• 40/161
• Следующая