Поэт - Коннелли Майкл - Страница 17

• Предыдущая
• 17/111
• Следующая

Гладден пожалел, что с ним нет компьютера. Хотелось войти в сеть и рассказать остальным. Тем, кто на него похож. Он подумал, что мог бы зарыдать в голос, если бы не человек, лежавший у противоположной стены и следивший за ним. Здесь плакать нельзя.

После знакомства с делом нормальный сон куда-то пропал. В тяжелом забытье я продолжал видеть образы. Сначала Терезы, потом — моего брата. Оба остались навеки там, в пакетах с фотографиями. Мне хотелось вернуться, украсть снимки и сжечь. Лучше бы их не видел никто.

С утра, выпив кофе, я включал компьютер. Чтобы проверить, нет ли новых сообщений, входил в корпоративную сеть «Роки». Вводя пароль и ожидая загрузки, я ел хлопья из пакета.

Ноутбук и принтер не случайно оставались в обеденной комнате: за работой я обычно ем. Досадно сидеть в комнате одному, думая о том, чем занимаюсь уже много лет. Не помню сам сколько.

Квартира у меня скромная. Одна на протяжении многих лет, с одной и той же мебелью, с одной ванной и без всяких излишеств. Здесь, казалось бы, неплохо, но отсутствовало главное: уют родного дома. Кроме Шона, ко мне не заходил никто. Когда случалось подцепить женщину, мы ни разу сюда не приходили. Да их и не было почти, таких женщин.

По-моему, вселившись, я думал остановиться здесь на пару-тройку лет, а со временем купить себе дом и жениться. Или завести хотя бы собаку. Но этого не случилось, сам не знаю почему.

Впрочем, нет, знаю. Работа.

По крайней мере именно так я говорил сам себе. Вся моя энергия оказалась вложенной в работу. Даже в квартире, в любой из комнат, везде громоздились кипы газет. Мне нравилось перечитывать их и хранить до бесконечности. Умри я дома, и кто-то может спутать меня с одним из тех барахольщиков, которых находят мертвыми среди стопок газет, высящихся до потолка, или на матрасе, набитом наличными. Им даже не придет в голову вытащить одну из газет и прочитать мою настоящую историю.

Электронных сообщений оказалось всего два. Последнее, отправленное в 18.30 прошлым вечером с ящика Грега Гленна, было с вопросом: «Как идут дела»? Время оставило ощущение досады: в понедельник утром он дал мне задание, а уже к вечеру вопрос редактора звучал следующим образом: «Где статья?»

Ну и черт с ним, подумал я. В ответ отправил сообщение, что провел весь понедельник в полиции, изучая материалы о самоубийстве Шона. И о том, что, следуя этой линии, предполагаю изучить другие случаи самоубийств полицейских и статистику.

Первым в очереди стояло сообщение от Лори Прайн, из библиотеки. Она отправила свое письмо в тот же день, уже в 16.30, где сообщила: «Интересное из „Нексиса“. Информация на столе».

Я отправил такой же короткий ответ, поблагодарив за оперативность. Еще написал, что поездка в Боулдер сильно выбила из колеи и результаты поиска посмотрю позже. Думаю, я нравился Лори, хотя никогда и не подходил к ней иначе, чем с вопросами о работе. Прежде всего — тщательность и достоверность. Делаешь свой шаг сам — и сохраняешь спокойствие и уверенность. Делаешь вынужденный шаг — и получаешь лишь уступчивых коллег. Вот мое мнение: лучше оставаться на дистанции.

Затем я пролистал новости информационных агентств на предмет интересующих данных по делу. Здесь мое внимание привлекла заметка о докторе, застреленном около женской клиники в Колорадо-Спрингс. Активист, протестовавший против абортов, находился под стражей, но доктор еще не умер. Я скопировал заметку в свой личный фолдер и подумал, что информация вряд ли понадобится, если доктор выживет.

Тут в дверь постучали, и, прежде чем открыть, я посмотрел в глазок. На пороге стояла Джейн. Ее квартира располагалась этажом ниже. Соседка жила здесь около года, и едва она переехала, я помог ей передвинуть мебель. Впечатлившись рассказом о репортерской профессии, она и понятия не имела, что это означало в действительности. Два раза я водил ее в кино, однажды мы пообедали вместе и как-то провели вдвоем целый день, катаясь на лыжах в Кистоуне. Но эти отдельные вылазки уже затерялись в годах, что Джейн обитала в нашем доме, и, похоже, не могли иметь последствий. Думаю, причиной скорее оказалась моя нерешительность, чем ее сомнения. На природе она выглядела привлекательной, а это могло оказать обратное действие. Я сам считал себя «туристом» и, по крайней мере подсознательно, всегда тянулся к чему-то противоположному.

— Джек, здравствуй. Вчера я заметила твою машину. Вечером, в гараже. И поняла, что ты вернулся. Как съездил?

— Хорошо. Неплохо иногда бросить все и уехать...

— Катался на лыжах?

— Немного. Ездил в Теллурид.

— Звучит интересно. Знаешь, я хотела предложить раньше, но ты уже отбыл. Так что говорю сейчас: если снова соберешься куда-нибудь — я могу поливать твои цветы, или забирать почту, или еще что-нибудь. Просто скажи.

— Спасибо. Хотя, правду сказать, у меня вовсе нет растений. Когда работаешь в круглосуточном режиме, они как-то не выживают.

Обернувшись, я посмотрел на свое жилище. Кажется, мне следовало пригласить ее на чашку кофе, но я этого не сделал.

— Собираешься на работу? — спросил я вместо этого.

— Да-а.

— И я тоже. Лучше мне не сидеть дома. Слушай, раз уж я вернулся — давай сходим куда-нибудь? Например, в кино.

Нам обоим нравились фильмы с Де Ниро. В этом и состояла общность интересов.

— Ладно, позвони мне.

— Ага, позвоню.

Закрыв дверь, я принялся честить себя за то, что не пригласил Джейн в квартиру. Войдя в комнату, я выключил компьютер, и взгляд упал на стопку бумаги около принтера. Мой неоконченный роман. Я начал работу более года назад, но она все еще не сдвинулась с места.

Предполагалось, что это будет история о писателе, парализованном после аварии на мотоцикле. За вырученные от продажи имущества деньги он нанял в местном университете прекрасную женщину, согласившуюся печатать текст под его диктовку.

А вот затем он осознает, что машинистка редактирует текст, переписывая заново еще до того, как текст отпечатается на бумаге. И понимает, что женщина — настоящий писатель, гораздо лучше его.

Вскоре герой уже сидит молча, в то время как она пишет его книгу. Он только наблюдает. Он жаждет убийства, желая задушить ее. И не может поднять на нее руку. В итоге писатель оказывается в настоящем аду.

Стопка бумаги на столе заставила предпринять еще попытку. Не знаю, почему я вовремя не засунул работу в стол, к остальным текстам, что составил за прошедшие годы. И даже сейчас я не бросил свой труд в долгий ящик. Казалось, мне необходимо видеть его лежащим на полке всегда.

В первый момент отдел новостей «Роки» показался обезлюдевшим. На своих стульях сидели редактор утренних «Новостей», да ранние пташки из числа репортеров, но кроме них, я не увидел никого. Большинство сотрудников не появлялись на службе раньше девяти утра.

Первым из моих остановочных пунктов оказался кафетерий, после чего я зашел в библиотеку. Там получил наконец распечатку, надписанную моим именем и лежавшую на общем столе. Оглядевшись в поисках Лори Прайн, чтобы поблагодарить за труд, я не обнаружил ее поблизости. Похоже, еще не пришла.

Вернувшись, стал наблюдать со своего места: интересно, что происходит в офисе Грега Гленна? Пока он сидел за своим столом и разговаривал по телефону. Для меня ежедневная рутина начиналась с параллельного чтения «Роки» и «Пост». Это всегда приносило удовольствие: ежедневное сравнение операций двух армий, противостоящих одна другой на информационном пятачке Денвера.

Да, если вы издаете таблоид, то основные очки приносит эксклюзив. А вот в обычных газетах печатают одно и то же, и их война носит позиционный характер. Я читаю нашу статью, затем их, потом смотрю, чья история лучше и у кого она более информативна.

Не всегда я отдаю первенство «Роки». На деле чаще случается противоположное. У себя в редакции я работал с настоящими задницами и не сожалею, видя, как им достается от «Пост». Хотя и не приветствую это.

• Предыдущая
• 17/111
• Следующая