Ловушка - Карранса Майте - Страница 37

• Предыдущая
• 37/53
• Следующая

Цицерон воспользовался неразберихой, возникшей, когда Луси, которая ничего не видела в буквальном смысле слова, отправилась на кухню кафетерия, считая, что это столовая, и наскочила на горшки, наполненные «beans». [44]Поварихи закричали на нее на ирландском, а он, вместо того, чтобы помочь ей подняться и выйти из трудного положения, предпочел трусливо сделать ноги.

Цицерон не был ни храбрым, ни добрым, его даже не считали обходительным. И он не был отчаянным эльфом-охотником. Ничего подобного. Он был мятущейся душой без тела. Нет, так не очень точно. Он был Никто без души.

Хотя это звучало слишком пафосно, Цицерону было не стать прежним, пока он не перевоплотится в какое-нибудь виртуальное существо. Без второго «я», без Раэйна или Кэра, он чувствовал себя голым, потерянным и уязвимым, точно гонщик без автомобиля или черепаха без панциря.

Цицерон направился прямиком в Интернет-кафе и явился туда насквозь промокший, с окоченевшими руками. Он хорошо пробежался, чтобы согреться, однако в этой стране вода затопила все, сочась из каждого сантиметра его одежды.

Она текла из его носков, трусов, струилась по затылку, и он даже пожалел, что отдал блондинке перчатки, шарф и куртку, но понимал, что ему не пристало жаловаться, ибо за это он получил деньги на игру.

Цицерон всю ночь не смог сомкнуть глаз. Один из его «временных» братьев был лунатиком и всю ночь то вставал с постели, то ложился в нее и наступал ему на лицо.

Цицерон отомстил ему утром во время завтрака, когда бился за свою долю жареных яиц и стоял насмерть за апельсиновый сок.

Вооружившись двумя вилками, он подцепил сочную добычу из трех яиц и пяти гренок и, держа оборону на углу стола, заталкивал завтрак за обе щеки и глотал его, не жуя. Затем у него произошло легкое несварение желудка, но зато он боролся не зря. С таким суперзавтраком он мог даже обойтись без скудного «lunch». [45]

Цицерон прикинул: если с одним яйцом желудок выдержит три часа, то с тремя яйцами способность его выживания составит девять часов. Однако одно дело арифметика в чистом виде, и совсем другое — желудок, которому чужды подобные математические расчеты. Он начал урчать за пять часов до вычисленного хозяином идеального срока.

В Интернет-кафе Цицерон не стал терять времени. За долгие бессонные часы он создал новый персонаж, почти совершенный, которого никто не должен был узнать. Цицерон изменит облик. Он явится в образе девушки, «warrior paladin» [46]по имени Нур, что означает «Свет», чего как раз не хватало этой всегда облачной стране.

Нур не вызовет подозрений и станет гениальным двойным агентом.

Девушки всегда разоряли его, считал Цицерон. Он все время думал, что перевоплотился бы в девушку, если бы родился заново. Когда дела принимали скверный оборот, девушки обычно принимались плакать, пока какой-нибудь простак не проявлял к ним жалость и не вызволял из трудной ситуации. После этого они отворачивались от своего спасителя и перебегали к другому.

Столь простой алгоритм девичьего поведения Цицерон усвоил из общения с Мими. Мими была белокурой, она плакала, когда проваливалась по математике, к тому же у нее был мопед, который постоянно ломался. Кто был тот простак, который счищал налет с его свеч? Кто был тот простак, который научил Мими разбираться в интегралах?

Цицерон почти год носился с Мими, пока та не получила отличную оценку по алгебре и не сменила «Веспино» на «Ямаху 500». Затем она забыла о нем и даже не пригласила на свой день рождения. Последний раз он видел ее вместе с Роблесом, самым неотесанным парнем в классе, занимавшим место сзади нее на ее новом мопеде.

Цицерона огорчало отсутствие у Мими уважения к нему, он вспомнил, что в течение всего года, когда он был ее рабом, в трудных для него ситуациях она даже мизинчиком не пошевелила. А вот красивых слов было сказано предостаточно: «Цицерон, ты гений. I love you. Цицерон, какой ты „cool“» [47] …Мими была лживой, а он — набитым дураком, потому что верил ей.

Но теперь он усвоил урок и сделал собственные выводы по части девушек: они лживы, эгоистичны и расчетливы. Если они садятся рядом и просят об одолжении, лучше всего быстро унести ноги.

Похоже, нечто подобное пришло в голову Луси. Она села рядом с Цицероном и начала задавать вопросы вроде: «Как тебе нравится проводить свободное время?»

То были косвенные вопросы, к которым добавлялись уловки, чтобы расположить его к себе: «Цицерон — мегаоригинальное имя…»

Луси становилась все уверенней — видимо, она набиралась духа без присутствия публики — и долго надоедала ему, спрашивая, что написано на доске, придвигаясь к нему все ближе и ближе под предлогом, будто не понимает, что надо читать из книжки.

Цицерон чувствовал, как ее грудь касается его руки, однако решил не проявлять интереса к прелестям Луси. Подобная хитрость была ему знакома. Затем она посмотрит, как он отреагирует, точно все вышло случайно, и скажет: «Мне испортили компьютер». И если он проглотит эту приманку, то он пропал.

Пока бы он чинил компьютер Луси, она ушла бы на дискотеку с другим и, чтобы было веселей, не стала бы платить за вход.

Почему девушки никогда не платят за вход на дискотеки?

Вот еще одна несправедливость. Она причиняла Цицерону большую боль и убедила в том, что мир создан для девушек и таких чудиков, как он, чтобы последние оставались в дураках.

Ведь не все парни одинаковы. Мужской мир разделен на касты, как в Индии, а чудики — самая многочисленная и презираемая из них, почти такая же, как каста неприкасаемых в Индии — были особенно восприимчивыми, любезными и глупыми индюками.

Девушки искали их, чтобы выжать из них все, а затем бросить на кафедре информатики.

Вот какое будущее его ждало — сидеть в аудитории, забитой до отказа парнями, мыслящими нулями и единицами, состоять в команде игроков, внесенных в список самых перспективных, объяснять разные сложные штуки в Сети и исподтишка наблюдать за девицами с факультета гуманитарных наук, заигрывающими с дорожными инженерами, которые тем точно чем-то нравились.

Почему девушки избегают поступать на факультет информатики? Почему это направление их не очень-то интересует? Да потому, что любая из тех, кому могла понадобиться какая-нибудь компьютерная программа, знала, что достаточно позвонить по мобильному телефону какому-нибудь из чудиков, и тот все сделает даром, ничего не попросит и не станет надоедать.

Цицерон предпочитал виртуальных девушек. Тана была честным, верным и преданным другом. Она не была плутоватой, как Мими, Анхела или Луси. Если надо было свернуть шею дракону, приготовить манну небесную своему товарищу или отравить орка, [48]она это сделает, и точка. Постойте, только пусть она глупо не потешается, как та блондинка над бредовым моментом, запечатленным на фотографии во время его катания на «Дракон Хане».

Уже прошло больше суток после той встречи, и хотя Цицерон сильно ломал голову, пытаясь вникнуть в сущность интриги, но он так и не понял ни единого слова из ее рассказа о недоразумении, ее мнимом парне и предполагаемом согласии с предполагаемым незнанием.

Цицерон также не понял, почему после того, как блондинка заявила, будто они деловые партнеры и плывут в одной лодке, она разозлилась на него за то, что он заставил ее расписаться в аэропорту, а затем с презрением швырнула ему через окно один евро.

Несмотря на это, ему пришлось признать, что ей было не отказать в находчивости. Она застала его врасплох, признавшись, что не умеет ориентироваться на местности, что одинаково хорошо пользуется обеими руками, правда, их не различает, что лишилась подруги, потому что ударила ту в лицо ракеткой.

Это его взволновало. Цицерон не был полным идиотом, но впечатлился так, что по его телу забегали мурашки. В то мгновение ему показалось, что это искреннее, чуть ли не интимное признание — первое признание, какое он услышал от девушки за всю свою жизнь.

• Предыдущая
• 37/53
• Следующая