Последний койот - Коннелли Майкл - Страница 44

• Предыдущая
• 44/103
• Следующая

Он замолчал и посмотрел на доктора Хинойос. Ее лицо оставалось скептическим. Как ни крути, она была обыкновенной плохо информированной горожанкой, которая испугалась бы до полусмерти, узнав хотя бы часть той правды, что в действительности происходит на улицах.

– Короче говоря, когда подозреваемого информируют, – продолжил он, – начинаются большие сложности. Когда мы с Эдгаром, выпив кофе, вернулись в комнату для допроса, этот тип заявил, что требует адвоката. Мы сказали ему: «Ты что, парень? Зачем тебе адвокат? Ты же свидетель, а не подозреваемый». На это он сообщил, что лейтенант только что зачитал ему его права. Не знаю, кого в тот момент я ненавидел больше – Паундса, который сорвал нам дело, или этого парня, который зарезал в номере мотеля нечастную девушку по вызову.

– Скажите, что бы вы сделали, если бы Паундс не зачитал парню его права?

– Мы с Эдгаром по-дружески потолковали бы с этим типом. Попросили бы рассказать во всех деталях о том, что произошло в номере, в надежде поймать на противоречиях. Наверняка в его рассказе нашлись бы расхождения с той историей, которую он поведал поднявшимся в номер полицейским. Потом мы сказали бы ему следующее: «Противоречия в вашем заявлении превращают вас из свидетеля в подозреваемого». После этого мы бы его проинформировали и начали изводить разговорами о допущенных им несовпадениях и несоответствиях, обнаруженных нами в его рассказе и на месте преступления. Мы бы очень старались добиться от него чистосердечного признания и, возможно, преуспели бы в этом. Если разобраться, наша главная задача заключается в том, чтобы заставить подозреваемого говорить. Увы, такого рода беседы нисколько не походят на те, что показывают в кино или по телевизору. Это тяжелая и в определенном смысле грязная работа. При всем том на этой стадии расследования мы напоминаем психиатров и психологов, поскольку тоже стремимся разговорить человека... По крайней мере я так думаю. Но из-за вмешательства Паундса разговорить этого парня оказалось невозможно.

– Как развивались события после того, как вы узнали, что лейтенант Паундс... хм... проинформировал подозреваемого?

– Я вышел из комнаты для допросов и направился прямиком в его офис. Он знал, что совершил ошибку, поскольку, увидев меня, сразу поднялся с места. Я очень хорошо это запомнил. Я спросил его, проинформировал ли он этого парня, а когда он сказал «да», вся эта катавасия и началась. Мы оба кричали, размахивали руками... а потом... Честно говоря, я не помню, как это случилось. И не хочу ничего отрицать. Я просто не помню всех деталей. Должно быть, я схватил его за шиворот и толкнул... И он протаранил лицом стекло.

– Что вы сделали потом?

– Несколько наших парней вбежали в офис и выволокли меня оттуда. Начальник подразделения отправил меня домой. Паундса же отвезли в госпиталь, чтобы привести в порядок его физиономию и нос. Отдел внутренних расследований принял от Паундса заявление о нападении и издал приказ о моем задержании. Но потом в это дело вмешался Ирвинг, отменил задержание и отправил меня в административный отпуск. И вот я здесь.

– Как после этого проходило расследование дела?

– Да никак. Этот мерзавец отказался говорить. Эдгар отправился с теми материалами, которые мы накопали на месте преступления, в офис окружного прокурора, но там его послали куда подальше. Сказали, что передавать это дело в суд из-за каких-то там сомнений и мелких несовпадений не будут... Отпечатки убитой были на ноже, а как и когда они туда попали, никого не волновало. Убитая тоже никого особенно не волновала. По крайней мере, не до такой степени, чтобы офис окружного прокурора согласился представлять дело о ее убийстве в суде.

Некоторое время они оба молчали. Босх решил, что Хинойос размышляет о сходстве этого дела с делом его матери.

– В результате всего этого, – сказал наконец Босх, – убийцу выпустили, и он разгуливает по улицам, считая, что преступление сошло ему с рук. А человек, который это допустил, сидит за столом у себя в офисе. Он даже выбитое стекло уже вставил и ведет себя как ни в чем не бывало. Такова наша система. Я, конечно, вспылил, а поглядите, к чему это привело? Меня отправили в административный отпуск в связи со стрессом и, вполне возможно, не позволят вернуться к работе.

Прежде чем дать оценку этой истории, доктор Хинойос кашлянула, прочищая горло.

– Рассматривая вашу версию событий, не трудно понять, отчего вы разозлились. Но это не может служить оправданием насилия с вашей стороны. Вы когда-нибудь слышали выражение «затмение нашло»?

Босх кивнул.

– Это один из способов описать вспышку ярости, последствия которой могут быть непредсказуемыми, и причины у каждого индивидуума разные. Но суть одна: накопившееся напряжение находит выход в мгновенном выбросе нервной и физической энергии. Обычно подобные энергетические выплески сопряжены с насилием, которое часто направляется против объекта, не являющегося напрямую ответственным за накопившееся у данного индивидуума напряжение.

– Если вы хотите, чтобы я рассматривал Паундса как невинную жертву, то у вас ничего не выйдет.

– Мне этого не требуется. Я хочу, чтобы вы досконально обдумали этот инцидент и дали наконец себе отчет в его причинах.

– Плохие вещи иногда случаются. Всякое бывает.

– А вам не кажется, что, применяя насилие, вы тем самым уподобляетесь человеку, которого следствие отпустило на свободу?

– Нисколько, доктор. Рассматривая как под микроскопом мою жизнь, вы, конечно, можете делить ее на части, принимать во внимание землетрясения, пожары, наводнения, массовые акты неповиновения и даже Вьетнам. Но когда дело касается нас с Паундсом, все это не имеет значения. Вы можете называть мой случай «мгновенным затмением» или как-то еще. Но позвольте сказать вам одну вещь: иногда в жизни имеет значение одно лишь мгновение, и в тот миг, когда я оказался в стеклянном офисе Паундса, я сделал доброе дело. Если все наши сеансы направлены на то, чтобы объяснить мне мою ошибку, то грош им цена. Я никогда этого не признаю. Позавчера в управлении Ирвинг прижал меня к стене и попросил подумать об извинениях. К черту извинения! Я поступил тогда правильно.

Хинойос кивнула и уселась поудобнее. Сейчас она чувствовала себя не в своей тарелке больше, чем когда-либо за все время общения с Босхом. Мельком посмотрев на часы, она, к большому своему облегчению, обнаружила, что время сеанса истекло. Босх тоже посмотрел на часы и пришел к тому же мнению.

– Похоже, – с иронией произнес он, – что мой случай отбросил психологическую науку на сто лет назад...

– Вы себе льстите. Чем больше врач узнает о личности конкретного пациента и его конкретном случае, тем лучше он понимает поступки людей в целом. Вот почему я люблю свою работу.

– То же самое я могу сказать и о своей работе.

– Вы разговаривали с лейтенантом Паундсом после этого инцидента?

– Я виделся с ним, когда отвозил на станцию ключи от машины. Паундс, видите ли, приказал мне вернуть служебное транспортное средство. Когда я зашел к нему в офис, он чуть истерику не устроил. Мелкий он человечишка, вот что я вам скажу, и, похоже, на подсознательном уровне догадывается об этом.

– Такие люди всегда догадываются, что с ними что-то не так. И комплексуют по этому поводу.

Босх хотел уже было подняться и уйти, когда его взгляд упал на конверт, который доктор Хинойос отодвинула на край стола.

– Так вы посмотрите фотографии?

Она взглянула на конверт и нахмурилась:

– Мне нужно подумать. И основательно. Могу я оставить их у себя до вашего возвращения из Флориды? Или они вам понадобятся?

– Я уже говорил, что вы можете взять их себе.

В четыре сорок утра по калифорнийскому времени авиалайнер пошел на посадку в международном аэропорту Тампы. Босх смотрел покрасневшими от недосыпа глазами в иллюминатор салона второго класса, впервые в жизни наблюдая восход солнца над Флоридой. Когда самолет, коснувшись колесами бетонки, помчался по посадочной полосе, Босх снял часы и перевел стрелки на три часа вперед. Хотелось заехать в первый попавшийся мотель и немного поспать, но он превозмог себя, зная, что времени в запасе почти нет. Взглянув на захваченную из дома карту автомобильных дорог, он прикинул, что придется затратить не менее двух часов, добираясь из аэропорта до городка с романтическим названием Венеция.

• Предыдущая
• 44/103
• Следующая