Последний койот - Коннелли Майкл - Страница 36

• Предыдущая
• 36/103
• Следующая

Магазин в районе Голливудского бульвара, торговавший тридцать лет назад сувенирами, ныне занимался реализацией порнографической литературы и видео «для взрослых» и имел задний вход со стороны аллеи для «застенчивых» потребителей этой продукции. На заднем дворе были припаркованы несколько автомобилей. Босх притормозил неподалеку от двери и выключил фары. Он сидел в машине, не испытывая потребности выбираться наружу. Он никогда прежде не был в этой части аллеи. Следовало осмотреться, подумать, прочувствовать ситуацию.

Прикурив сигарету, он проследил взглядом за человеком, который, выйдя с пакетом из магазина, устремился к своей машине, припаркованной в конце аллеи.

Босху вспомнилось то давнее время, когда он был маленьким мальчиком и жил с матерью. В те годы мать снимала небольшой домик на Камроуз, и летом они любили посидеть на заднем дворе. Вечерами, если мать не работала, они смотрели на звезды, а в воскресные дни слушали музыку, доносившуюся с вершины холма, из амфитеатра открытого киноконцертного зала «Голливуд-боул». Музыку то и дело перекрывал шум проезжающих автомобилей, и только верхние ноты звучали чисто. Музыка и звезды были хороши, но больше всего в этих посиделках ему нравилось то, что мать находилась рядом. Она часто говорила, что в один прекрасный день возьмет его с собой в «Голливуд-боул» послушать ее любимую «Шахерезаду». Но такая возможность им не представилась. По решению суда его забрали у матери, а потом она умерла, так и не успев вытащить его из «Макларена».

Босх все-таки услышал «Шахерезаду» в филармоническом исполнении. Тридцать лет спустя и в компании с Сильвией. Увидев у него в глазах слезы, она подумала, что их вызвала музыка. Он так и не назвал ей истинную причину.

Кто-то стукнул в ветровое стекло машины и вывел Босха из состояния транса. Его левая рука автоматически потянулась к брючному поясу, где обычно крепилась кобура с пистолетом. Но на этот раз ни кобуры, ни пистолета на привычном месте не оказалось. За окном он увидел пожилую бомжиху с изрезанным глубокими морщинами лицом. Вечер был прохладный, и женщина натянула на себя все свои одежки, став похожей на разлохматившийся капустный кочан. Еще раз стукнув кулаком по ветровому стеклу «мустанга», она протянула к боковому окну сложенную горстью ладонь. Не успевший еще прийти в себя от неожиданности Босх вынул из кармана купюру в пять долларов, опустил стекло и вложил деньги ей в руку. Она взяла у него пятерку и пошла прочь, так и не вымолвив ни слова. Босх наблюдал за ее удалявшейся в глубину аллеи фигурой, размышляя, как она оказалась в этом месте, на задворках жизни. Впрочем, не менее актуальным сейчас был вопрос, как он сам здесь оказался.

Покачав головой, он тронул машину с места, выехал из аллеи и повернул на Голливудский бульвар. Поначалу он ехал бездумно, пока перед ним не забрезжила цель. Он еще не был готов противостоять Конклину или Миттелю, но знал их адреса, и ничто не мешало ему взглянуть, как они живут и чего достигли на склоне своих дней.

Проехав по бульвару до Альварадо, он свернул на Третью улицу, направляясь на запад. В скором времени, миновав Третью и все ее убожество, он въехал в район, называвшийся «Маленький Сальвадор», и покатил мимо дряхлеющих особняков Хэнкок-парк к Ла-Брю, где стояли высотки с дорогими апартаментами, комфортабельные кондоминиумы и не менее комфортабельные дома призрения с прислугой и поварами.

Вырулив на Огден-драйв, Босх медленно поехал вниз по улице и скоро увидел Центр здоровья на Ла-Брю. В названии центра крылась известная ирония, поскольку администрация заботилась не столько о здоровье своих постояльцев, сколько о том, чтобы подороже продать освободившуюся в связи со смертью жильца квартиру очередному одинокому пенсионеру.

Центр здоровья представлял собой невыразительное двенадцатиэтажное здание из стекла и бетона. Сквозь огромные окна первого этажа Босх хорошо видел холл и сидевшего у входа охранника. В этом городе безопасность не была гарантирована даже немощным и старым. Подняв голову, Босх заметил темные в своем большинстве окна. Едва минуло девять, но центр уже словно вымер. Сзади загудел какой-то автомобиль, и Босх, нажав на педаль газа, рванул вперед, размышляя о Конклине и о том, какую жизнь он сейчас ведет. Более всего его занимал вопрос, вспоминал ли когда-нибудь этот человек, обитающий ныне в доме для престарелых, о молодой женщине по имени Марджери Лоув, с которой был когда-то знаком.

Следующую остановку Босх решил сделать в фешенебельном квартале Маунт-Олимпус, находящемся за Голливудом и застроенном современными домами в стиле неоклассицизма. Но Босх не раз слышал, как люди называли их неоидиотическими. Земля здесь стоила дорого, поэтому огромные особняки жались друг к другу и стояли тесно, как зубы. Почти все они были украшены античными колоннами и статуями, одинаково безвкусными и кричащими. Босх въехал на Маунт-Олимпус-драйв со стороны Лаурель-каньон, повернул на Электра и покатил по Херкьюлиз. Ехал он медленно, поглядывая на номера домов и указатели в поисках адреса, который записал в свой блокнот сегодня утром.

Увидев дом Миттеля, Босх от неожиданности и удивления ударил по тормозам. Он узнал его. Он, разумеется, никогда не бывал внутри, но этот дом знали все. Это был огромный круглый особняк, стоявший на вершине одного из самых высоких холмов Голливуд-Хиллз. Босх разглядывал его почти с благоговением, пытаясь представить себе размеры внутренних покоев и открывавшийся из окон грандиозный вид на океан и горы. Круглые стены особняка подсвечивались снаружи прожекторами, и в вечерней тьме он казался космическим кораблем, который ненадолго опустился на вершину горы и был готов в любую минуту снова взмыть в воздух. Этот дом не являлся образчиком классического китча, открыто демонстрируя богатство и могущество своего владельца.

Железные ворота охраняли подступы к подъездной аллее, идущей к дому вверх по холму. Но сегодня вечером створки были открыты, и Босх увидел припаркованные вдоль дорожки многочисленные дорогие машины и как минимум три лимузина. Другие автомобили стояли на круглой парковочной площадке на вершине холма возле дома. Босх догадался, что здесь полным ходом идет прием. Но тут в окне его машины мелькнуло алое пятно, дверца неожиданно распахнулась, и Босх увидел парня с ярко выраженной латиноамериканской внешностью, одетого в красный жилет и белую рубашку.

– Добрый вечер, сэр, – сказал тот. – Мы позаботимся о вашей машине. Если вы подниметесь по левой стороне подъездной аллеи, наш персонал встретит вас и проводит в дом.

Босх смотрел на парня, размышляя, как быть дальше.

– Сэр?

Босх нехотя вылез из «мустанга». Парень в красной жилетке вручил ему бумажку с номером, сел в машину и уехал. Босх смотрел ему вслед, думая, что с этого момента все его дальнейшие действия будут зависеть от обстоятельств. Он знал, что для него это чревато большими неприятностями, и заколебался. Но искушение было слишком велико, и он, посмотрев на удаляющиеся габаритные огни своего «мустанга», решил рискнуть.

Поднимаясь по подъездной аллее, Босх застегнул верхнюю пуговку рубашки и потуже затянул галстук. Миновав выстроившиеся в ряд автомобили и толпившихся рядом с ними парней и девушек в красных жилетках, он свернул к смотровой площадке неподалеку от дома, откуда открывался потрясающий вид на расцвеченный вечерними огнями город. Он замер, словно обратившись в соляной столп, любуясь залитым лунным сиянием океаном с одной стороны и полыхавшим неоновым светом Лос-Анджелесом – с другой. Уже один этот вид, по его мнению, стоил ничуть не меньше находившегося у него за спиной дома, вне зависимости от того, сколько миллионов выложил за него владелец.

Слева доносились негромкая музыка, смех и обрывки разговоров. Двинувшись на звуки, Босх зашагал по узкой каменистой тропинке, змеившейся вокруг дома. В этой части владений Миттеля склон был более крутой и обрывистый. Сорвавшись с него, ничего не стоило разбиться в лепешку. Наконец Босх вышел к освещенной флуоресцентными лампами площадке, над которой был натянут посеребренный лунным светом белоснежный полотняный тент. По площадке фланировали как минимум полторы сотни человек. Они потягивали коктейли, заедая их холодными закусками и крохотными канапе, которые разносили на подносах молодые смазливые официантки в черных коротких платьях, кружевных чулках и кокетливых белых фартучках. Босх подумал, что недостаточно хорошо одет для такого приема, через несколько секунд его разоблачат и с позором выставят отсюда. Но в открывшейся его взгляду картине было нечто столь странное, ирреальное и даже потустороннее, что он предпочел остаться и еще какое-то время понаблюдать за происходившим здесь действом.

• Предыдущая
• 36/103
• Следующая