Страна сосны и оливы - Шамир Исраэль - Страница 49

• Предыдущая
• 49/114
• Следующая

Один из самых красивых кварталов Западного Иерусалима – Тальбие. Он расположен между иерусалимским театром и улицей Жаботинского. Каждый дом в этом квартале – произведение искусства. Дом рядом с театром, с цветной керамикой наверху, назывался когда-то «вилла Гарун аль-Рашида», по имени халифа из «1001 ночи». Во времена мандата палестинские хозяева сдавали дом командующему английскими ВВС в Палестине, а в 1948 году его захватило израильское правительство и поселило там Голду Меир. У нее были после этого все основания утверждать, что «палестинцев не существует». Дома в этих районах – настоящие дворцы, прочной каменной кладки, надежные, утопающие в садах.

Мы снимали один из таких домов на улице Узия в Катамоне. Это был прекрасный дом, с толстыми каменными стенами, поэтому летом там всегда было прохладно, а зимой, что греха таить, довольно холодно. Окна открывались в сад и после Пасхи шесек врывался в окна моего кабинета. Шесек, этот желтоватый, нежно-округлый фрукт, напоминающий абрикос, с удивительно гладкими косточками внутри, не растет в России, а в Средней Азии его называют “мушмулла”.

Росли у нас в саду и пальмы, но они не плодоносят на высоте Иерусалима. В сад спускалась широкая лестница, превращавшаяся в веранду; посреди каждого этажа был большой зал, от которого во все стороны разбегались комнаты. Потолки были высокие, окна – просторные, в нем был и воздух, и убежище от жары.

Судьба нашего дома была типичной – его построил знатный палестинец для своего сына. Когда в 1948 году «Хагана» атаковала Катамон, хозяин нашего дома был вынужден бежать под защиту крепостных стен Старого города, его дом был разграблен, конфискован властями и передан торговцу с рынка Махане Иегуда. Его унаследовали дочери торговца, поделили; одна из них сдала нам квартиру и уехала в Америку. (Хорошие американцы после смерти попадают в Париж, хорошие израильтяне – в Америку. Богатые израильтяне обычно имеют "второй дом" в Америке и там выращивают своих детей. )

Было это много лет назад, но г-жа Рихтер в Лос-Анджелесе, наверное, и по сей день получает свои тысячи долларов в год – квартплату из Иерусалима. Не знаю, в каком лагере беженцев живет хозяин дома. Мы прожили там три счастливых года, а затем г-жа Рихтер выбросила нас и взяла другого жильца, который платил ей прямо в Америке. В Израиле практически нет законов, защищающих права жильца, хозяин квартиры может выкинуть его в любой момент, а суды всегда окажутся на стороне хозяина, руководствуясь классовым чутьем.

Мы жили и в сказочном дворце графа Таламаса в Яффе, в Аджами. Богатый палестинец, католик, Таламас получил графский титул от Папы Римского, и над входом в дом, обрамленном двумя стройными пальмами, была укреплена графская корона. Полы чистого итальянского мрамора, шестиметровой высоты потолки, центральная зала в полтораста квадратных метров, уютные и просторные спальни, гигантская веранда с видом на море – все это стало «ничьим имуществом» в 1948 году.

Лучше всех поступила Далия Ландау, одна из праведниц поколения. Ей достался во время великого дележа дом в Рамле, который принадлежал семье аль Хейри. Когда она узнала, в чьем доме она живет, она предложила вернуть дом беженцам 28. Израильские власти не позволили осуществиться этому благородному шагу – нельзя отдать дом палестинцу. История дома аль Хейри – одна из самых необыкновенных, ее рассказал Башир эль Хейри в своей книжке «Письма лимонному дереву». Лимон растет во дворе дома аль Хейри, и по этому лимону тосковал до самой смерти отец Башира, старый аль Хейри. Религиозная еврейская женщина, Далия Ландау, не только предложила вернуть дом изгнанным хозяевам, но, когда это сорвалось, предложила его купить или хотя бы платить за него квартирную плату Баширу. В последовавшем соревновании великодушия Башир отказался брать квартплату, а Ландау превратила конфискованный дом в детский сад для палестинских детей.

Тысячи палестинцев отдалились на считанные километры от своих домов – они бежали в соседние деревни и города от наступавшей еврейской армии. Победители польстились на их земли и дома, и изобрели дополнительную, оруэлловскую категорию “присутствующих отсутствующих”. Под эту рубрику подошли палестинцы, бежавшие во время боев не «за границу», но в соседнее село или городок – как, например, жители Сафурие, бежавшие в соседний Назарет. И они лишились своих домов и земель.

Так, жители села Эн-Худ на склонах Кармила бежали в поля от артобстрела, и были признаны “отсутствующими”. Их земли были конфискованы и переданы религиозному кибуцу Нир Эцион, а их деревня стала “живописным поселком художников” Эн Ход, где живут либеральные израильтяне, социалисты и борцы за права человека. Румынский еврей Марсель Янко создал музей дадаизма, многие поселенцы рисуют и торгуют картинами и домами.

Беженцы построили себе хижины на своей земле в трех километрах от родного села и назвали свои выселки «новый Эн-Худ». То, что строят палестинцы в Израиле является априорно незаконным. «Новый Эн-Худ» – один из десятков «непризнанных» поселений. К ним можно проехать по грунтовой дороге, мимо роскошного Эн-Хода, мимо зелени Нир Эциона. На дороге нет указателей, деревни нет на картах, в домах нет электричества, воды и канализации. Недавно американский исследователь-этнограф Сюзан Слемович 29опубликовала монографию о жизни двух деревень. Палестинцы хранят память родной деревни, часто приходят «постоять около своего дома». Евреи, поселившиеся в захваченных палестинских домах под носом законных хозяев, не испытывают угрызений совести. Они бережно и с любовью относятся к палестинской материальной культуре, но никак не связывают ее с живыми людьми, создателями этой культуры.

Израильские власти использовали и другой прием: поля и сады уцелевшего палестинского села провозглашались "закрытым военным районом", крестьянам не разрешали их обрабатывать, а затем эти земли конфисковывали, как необрабатываемые. Только в одном 1953 году по израильским данным с помощью этого приема было конфисковано около одного миллиона дунамов земли, а всего с 1947 года по наши дни процент земель, принадлежавших палестинцам, упал с 90 % до 15 %.

За конфискованные земли израильские власти предлагали компенсацию примерно в сто раз ниже стоимости земли. Захваченные земли были переданы Земельному управлению и Национальному фонду, а те передают их в аренду – только евреям. (Израильские власти, стремившиеся «иудаизировать» долину Ара, призвали молодые пары селиться в новом еврейском поселении Кацир, построенном на конфискованной палестинской земле «только для евреев». Палестинец, гражданин Израиля Каадан обратился с просьбой о приеме, но ему отказали. Каадан подал в суд, там его дело застряло и по сей день. Другой палестинец, Фатхи Махамид, поступил умнее. Покупку за Фатхи совершил в 1995 году израильтянин, еврей и диссидент, Ури Дэвис. Только когда дом был достроен, жители поняли, что их будущий сосед – палестинец. Поселенцы стали грудью и отказались пустить законного собственника. Фатхи подал в суд, и Верховный Суд стал на его сторону. О победе израильского правосудия писали все газеты Запада, поздравляя нас с ликвидацией остатков расизма. Но, несмотря на победу в суде, Фатхи и по сей день не смог въехать в свой дом 30.)

Чтобы стереть с лица земли память о законных хозяевах, израильские власти уничтожили сотни деревень бульдозерами и динамитом, а на их руинах построили новые, еврейские поселки и города. Там, где не хватило евреев, были посажены быстро растущие сосны, и они скрыли чужие дома и могилы. Чужая культура не представляла ценности для пришельцев еще с времен Кортеса. Дуайен израильских археологов Игаэль Ядин, раскопавший Масаду, требовал в 1949 году уничтожить средневековую Тивериаду, чтобы палестинцы не могли вернуться.

Одна из самых мрачных фигур той поры – Иосиф Вейц. Один из деятелей Еврейского Национального фонда (Керен Каемет), он подталкивал ленивое, по его мнению, израильское руководство к захвату и уничтожению деревень. «Я отмечал на своей карте земли арабских деревень, – писал он в своем дневнике, страшном документе эпохи, – я хочу поглотить все». Вид опустошенных деревень, вызвавший у меня сострадание, вызывал у него другую эмоцию – «стыдно, что они еще не заселены евреями».

• Предыдущая
• 49/114
• Следующая