Кровь нуар - Гамильтон Лорел Кей - Страница 31

• Предыдущая
• 31/79
• Следующая

— Мне кажется, ты все еще в настроении.

— Девочкам намного легче, — сказал он. — Посмотреть вниз — и сразу все ясно.

— Вот это мне нравится в мальчиках.

Он тихо засмеялся:

— Я заметил.

Снова он прижался ко мне, показывая, что все еще вертикален, но не совсем еще тверд.

— Так что настроение у меня несколько упало, и давай бросим серьезные мысли. Думай только о сейчас и обо мне.

Я посмотрела ему в лицо. Тело его выражало радость, но лицо было серьезнее обычного. Наверное, этого следовало ожидать, но Джейсон всегда такой радостный партнер. В сексе по крайней мере — последующие постельные разговоры могли быть глубокими до психотерапии, но секс всегда неосложненный.

— Опять у тебя серьезное лицо, — упрекнул он.

— Я сделала, как ты просил, — стала думать о тебе.

— Зачем тогда так серьезно? — нахмурился он.

Я подсунула руку ему под шею, под короткий шелк волос, погладила, притянула его к себе.

— У тебя такие мягкие волосы, каких мне вжизни трогать не доводилось.

— Мягче, чем у Натэниела?

— Да, — ответила я и попыталась притянуть его для поцелуя.

— Врешь, — сказал он, упираясь рукой и не приближаясь.

— Вру?

— Я же был с вами двумя, не забывай. У него волосы как мех на коже.

— Да, но это не просто мягкость. У его волос другая текстура.

— У Жан-Клода мягкие волосы.

Я нахмурилась:

— Да, но не такие, как у тебя. Волнистые волосы никогда не бывают так мягки, как прямые.

— У Ашера волосы как пена.

Я нахмурилась сильнее, убрала руку, просто глядя на него теперь.

— Я тебе один раз сказала комплимент, и ты его не хочешь принять?

— Прости, но я вдруг тебе не поверил.

— Я во время секса не вру, Джейсон. Никогда не говорю того, чего не имею в виду, и никогда ничего не изображаю.

Он опустил голову, я теперь видела только его профиль — очень симпатичный.

— Прости, Анита. Это не у тебя пунктик, это у меня.

Он смотрел на меня, и глаза меняли цвет, возвращаясь к обычной, светлой голубизне.

— Какой пунктик?

— Ты теперь знаешь мое семейство. Сколько я живу, никому не был нужен. Отец хотел совсем не такого сына. Ты знаешь, каково жить, все время зная, что ты не такой сын, как хотел твой отец?

— Если заменить сына на дочь.

Он вгляделся пристальней, с неподдельным интересом:

— Твой отец хотел вместо тебя мальчика? Или что?

Я улыбнулась:

— Нет, он был мной доволен. Я была его напарником на охоте, мы всякими мужскими вещами занимались вместе.

— Мачеха, Джудит, — сказал он.

— Бываешь ты иногда излишне сообразителен.

— Прости.

— Они поженились, когда мне было десять, и с тех пор я ни разу не была достаточно хороша. Недостаточно белокурая, недостаточно женственная, недостаточно вежливая, недостаточно послушная — не та дочь, которую ей хотелось.

— У нее есть дочка твоего возраста?

— Да, Андриана. Идеальная дочь для Джудит.

— И чем она занимается?

— Адвокат, и помолвлена с адвокатом.

— Bay! Адвокат и помолвлена, и выйдет замуж еще до тридцати лет. С этим трудно конкурировать.

— Я где-то лет в пятнадцать поняла, что конкурировать мне с ней невозможно, и даже не стала пытаться. Ты выработал себе путь, я тоже какой-то свой нашла.

— И какой же?

Он лег на живот, положив голову на скрещенные руки, лицо его оживилось вниманием. Секса он, конечно же, хотел, но и слушать хотел тоже.

— Стала отчаянным сорванцом. Отказалась носить платья. Отказалась играть с Джудит в ее игру.

— Черная футболка и гробовой грим?

— Ты спрашиваешь, стала ли я готом?

Он кивнул, не снимая голову с рук.

— Да, наверное. Но не потому, что мне это на самом деле было приятно, а потому что было неприятно ей. Ходила в футболках с самыми агрессивными надписями, и почти все черные. Но подругами в школе у меня были хорошие девочки, а не те, что пишут стихи о смерти. Те меня раздражали.

— Почему?

— Потому что я видала смерть, а они все только притворялись.

— А ты не слишком хорошо выносишь притворство?

— Вообще не выношу.

— Но ты всегда могла сказать себе, что твоя Джудит — злая мачеха.

— Да, но Бабуля Блейк, которая меня воспитывала те два года, пока папа не встретил Джудит, — с ней Другая была проблема.

— Какая?

— Ты помнишь, я еще в первых классах школы видела призраков. Годам к тринадцати я случайно смогла поднять сбитую машиной зверушку. В четырнадцать я подняла из могилы моего умершего спаниеля. Папа возил меня к маминой маме, бабушке Флорес, чтобы я научилась владеть этим умением. Но Бабуля Блейк не хотела, чтобы я этому училась. Она верила, что если будем как следует молиться, зло отступит от нас.

Джейсон посмотрел на меня большими глазами:

— Она вправду в это верит? И даже сейчас?

— Я думаю, что да. Точно знаю, что она молится за мою душу. Знаю, что она верит: поднимать мертвых — зло. А спать с вампирами — смертный грех.

— А про оборотней она что думает?

— О, вы тоже прокляты.

— Она знает, что ты живешь с двумя такими?

— Нет.

Он улыбнулся мне:

— Приберегаешь весть до того момента, когда ее она сильнее всего стукнет?

— Нет, я вообще родственникам рассказывать не собираюсь.

Он посмотрел на меня:

— Никогда не приедешь домой на каникулы и никого с собой не привезешь?

Я вздохнула:

— Ну кого мне привозить?

Он задумался:

— Вампиры, как я понимаю, исключаются.

Я кивнула.

— Постой, получается так, что ты не хочешь приезжать домой на каникулы, а жизнь с двумя оборотнями как раз это тебе и запрещает?

Я подумала несколько секунд.

— Может, и так. Но Натэниел и Мика — это не предлог не ездить к родным. Я их люблю, и мы наконец создали домашний уклад, который мне подходит.

Он кивнул.

— Я с тобой знаком дольше, чем оба они, и никогда не видел тебя такой спокойной или такой довольной.

Я улыбнулась:

— Ладно, со мной мы провели психоанализ. Теперь твоя очередь?

Он даже смутился немного:

— Прости, пожалуйста.

— Если бы не хотелось на эту тему говорить, я бы не стала.

— Верно, но зачем ты так много… открыла?

— Потому что я видела твоих родных и решила, что ты имеешь право узнать больше о моих.

— Ты это сделала, чтобы мне было лучше? — спросил он.

— Может быть. Но ведь помогло?

Видно было, как он задумался, потом кивнул.

— Да. Наверное, мне нужно было знать, что не я один был чужим в своей семье за каждым праздничным обедом.

— Да, эта фраза вполне передает смысл. Всякий едет домой ради ностальгии и счастливых воспоминании. А у меня такое чувство, что в детстве я своей семье не подходила, и выросла — легче не стало. Когда я была маленькой, то думала, что меня цыгане подкинули или в роддоме подменили — но были мамины фотографии. Слишком я была на нее похожа, чтобы не быть ее дочерью.

— Она была из Мексики?

— Ее семья. А она американка в первом поколении.

— У тебя не слишком испанский вид.

Я улыбнулась:

— Цвет кожи от отца, но волосы, глаза, сложение — все от мамы. У отца скулы немножко не такие, чтобы дать мне эту прелестную экзотическую форму лица, но все равно я призрак на пиру, Джейсон. И чем старше я становилась, тем больше напоминала папе его утраченную жену, а Джудит — ту женщину, которую она заменила.

— Так это твой пунктик или их?

— И мой, и их. Понимаешь, мама была у папы первой любовью, может, даже, первой любовницей — не знаю, но много в чем первой. Очень многое пришлось преодолевать. Потом еще это самое «трагически погибла молодой» — оно на все набрасывает романтический флер.

— То есть Джудит было трудно состязаться с погибшей святой? — спросил Джейсон.

— Что-то вроде этого.

— Ты домысливаешь? Или точно знаешь, что именно такие чувства были у твоей злой мачехи?

— Не знаю, Джейсон. Я знаю, какие чувства были у меня, и какие, мне казалось тогда, у них. Я была девчонкой, а сейчас вижу их яснее. Слишком много багажа у них накопилось.

• Предыдущая
• 31/79
• Следующая