Птица войны - Кондратов Эдуард Михайлович - Страница 58
- Предыдущая
- 58/65
- Следующая
Эдвуд умолк, выколотил потухшую трубку и, спрыгнув с подоконника, сел на краешек кровати. Тяжелая рука ботаника опустилась на плечо Генри.
— А что касается бессмысленности сопротивления, — задумчиво продолжил Эдвуд, — тут вы, пожалуй, в корне неправы. Во-первых, я не думаю, что нашей королеве так уж и легко удастся прибрать к рукам всю Новую Зеландию. Нгати — маленькое племя, и то какие хлопоты… А ведь сколько на новозеландских островах по-настоящему могучих племен… Помяните мое слово, большая война впереди. А во-вторых… Мне довелось побывать на разных островах Океании. Видел я народности и племена, которые смирились перед нашей короной. И что ж? Вымирают, чахнут. А в Австралии, где на туземцев, как на лис, охотятся? А облавы на Тасмании, где скоро вообще не останется ни одного аборигена? Это лучше? Нет, дорогой юноша, хуже. И если нгати погибали на ваших глазах, так только потому, что для них борьба — единственный шанс выжить. Я, признаться, крепко верю в маорийцев, и Англия, право, должна обломать об них зубы… Дай-то бог…
Последние фразы доктор проговорил с нескрываемым ожесточением. Не отрывая головы от подушки, Генри с удивлением косил глазом на ботаника: он знал, что мистер Эдвуд симпатизирут маорийцам, но чтобы заявлять такое…
— Простите, сэр, — не выдержал Генри, приподнимаясь на локте. — Предположим, Англия потерпит поражение, хотя я в это и не верю. Что будет с Новой Зеландией… самостоятельной?
— Гм… — Эдвуд усмехнулся в усы. — Могу вас заверить, что долго прозябать в дикости они не будут. Вы жили среди них и, наверное, замечали, как они жадно перенимают все полезное, так ведь? Мне в Окленде тоже порассказали кое-что. У некоторых племен есть уже мельницы, плотины, пшеничные поля… А тяга к грамоте? Они вырезают из дерева огромные буквищи, водружают их на башне, и все — представляете? — все племя учится читать!.. О, маори — замечательный народ, с большим будущим. Цивилизация сюда придет в сапогах-скороходах, не успеете оглянуться.
Генри поежился и вздохнул.
— Что же хорошего в этом, сэр? — кисло пробормотал он. — Цивилизация… И будет у них то, что у нас в Манчестере. Разве о таком стоит мечтать? Жили бы своей естественной жизнью, занимались бы…
Генри не договорил. Лицо его вдруг поскучнело.
— Вы не читали Руссо? — с насмешливой улыбкой спросил ботаник. — Нет? Однако ваши взгляды в чем-то похожи на его мечту о возвращении к «естественному» человеку. Впрочем, жизнь, кажется, кое в чем переубедила вас, сэр, не так ли? Вы сами рассказывали о своих попытках проповедовать идеи равенства. И вас, кажется, за это чуть живьем не съели. Я не ошибаюсь?
Мистер Эдвуд вел себя не по-джентльменски: он смотрел на Генри в упор и ждал ответа. Юноша хмуро молчал.
— Перед отъездом из Англии, — продолжил доктор, задумчиво теребя бородку, — я познакомился с книгой одного нашего соотечественника… Роберт Оуэн, не слышали?.. Так вот, очень умная и глубокая книга. Со многим в ней я согласен. Нам самим нужно разумное и справедливое общество… Общество равных, духовно богатых, красивых людей. Цивилизованное человечество стало достаточно мудрым, чтобы понять свое несовершенство и без насилия и крови переделать жизнь… Тогда, быть может, мы и вправе будем учить туземцев… Вы согласны со мной, сэр?..
— Да, я согласен, — сухо обронил Генри. Он уже раскаивался в том, что посвятил доктора в подробности своей жизни среди маори.
Видя, что Генри поморщился и закрыл глаза, ботаник озабоченно склонился над ним.
— Послушайте, Генри, я утомил вас? Да-да… Постарайтесь уснуть. Под вечер я загляну к вам. Отдыхайте…
Доктор встал, щелкнул по трубке пальцем и вышел, плотно прикрыв дверь. К себе он направился не сразу — постоял на крыльце, потом заглянул в кладовку, где прокопался часа полтора. Отведя душу с гербариями, Эдвуд пришел к мысли, что неплохо было бы побродить до обеда в роще: как-никак, а бездельничает он уже третий день. Удостоверившись, что с его подопечными ничего не случилось — Тауранги мирно спал, а Парирау листала пухлый ботанический справочник, — Вильям Эдвуд снова запер дверь комнаты, прихватил плоский ящичек для растений и направился к воротам миссии, за которыми шагах в двадцати зеленела стена кряжистых тисов. Стоило ему войти в рощу, как он тотчас забыл обо всем, что не касается новозеландской флоры. Рана Тауранги, споры с юным Гривсом, мысль о будущем человечества на время отступили на задний план.
Этого, однако, нельзя было сказать о Генри. Оставшись в одиночестве, он еще довольно долго ворошил свои большие и маленькие обиды. Но послеполуденная тишина, окутавшая дом досточтимого Бэрча, убаюкала и Генри.
Жара шла на убыль, когда в ворота миссионерской станции Бэрча въехали три запыленных всадника. Завидя их, Парирау, которая от скуки разглядывала сонный двор сквозь дыру в занавеске, испуганно метнулась к постели Тауранги. Но разбудить его не решилась, вернулась к окну. В сильном волнении девушка припала к стеклу и стояла, не шелохнувшись, пока прибывшие пакеха, радушно встреченные хозяином, не расседлали лошадей и не проследовали в дом.
Двор снова опустел. Парирау отошла от окна и, присев на соломенный тюфяк возле ног сына Те Нгаро, задумалась. Ее испугало появление в доме миссионера двух вооруженных солдат и моложавого пакеха в зеленой одежде чиновника. Может, это погоня? Но никто не знает об их побеге из па. А если хозяин заподозрил, что рана Тауранги происходит не от падения со скалы? Он скажет об этом пакеха, они придут сюда и сразу же по глазам Тауранги увидят, что перед ними — враг. Сын Те Нгаро не сможет притвориться, сердце его живет одной ненавистью…
Звяканье ключа о замок заставило Парирау сжаться. Дверь отворилась, и в комнату вошли двое — толстый хозяин дома и его гость — пакеха в зеленом мундире.
Увидев перепуганную девушку, молодой пакеха сощурился на нее и присвистнул. Затем подошел к окну, отогнул занавеску. Скользнув небрежным взглядом по спящему Тауранги, он что-то сказал хозяину дома и снова уставился на Парирау.
— Мой гость хочет, чтобы ты приблизилась к нему, — лучась улыбчивыми морщинками, проворковал по-маорийски старик.
Парирау как завороженная смотрела на красивое лицо чиновника. Если бы не страх, застывший в зрачках, можно было подумать, что она любуется им.
— Встань же, девушка, — строго проговорил хозяин дома, но молодой пакеха жестом дал понять ему, что не настаивает на этом. Задумчиво пригладив аккуратные усики, он опустил край занавески и сквозь зубы бросил короткую фразу. Старик закивал, и оба пакеха направились к двери. Веки Тауранги на секунду приоткрылись. Снова заскрежетал ключ, и Парирау, обессилев, уткнулась лицом в пахнущий жухлыми травами матрас…
Тауранги по-прежнему лежал с закрытыми глазами. Но дыхание его уже не было таким глубоким и ровным, как раньше…
Вскоре после захода солнца в комнату Генри Гривса на минутку заглянул преподобный мистер Бэрч.
— Вот и чудесно, сэр, что вы тоже здесь, — добродушно осклабился он, увидев Вильяма Эдвуда, как всегда, сидящего на подоконнике с погасшей трубкой в зубах. — Вы, надеюсь, не забыли о моей просьбе отужинать вместе? Прошу вас, господа, мы ждем. Кстати, будет и маленький сюрприз для вас. И весьма приятный, весьма приятный…
Когда миссионер ушел, Эдвуд и Генри продолжили прерванный разговор. Появление в доме Бэрча королевского чиновника, сопровождаемого охраной, очень усложняло ситуацию, тем более что тип этот, судя по его незамедлительному визиту в комнату ботаника, был дотошным служакой. Правда, веских оснований подозревать в двух юных маорийцах врагов короны нет ни у чиновника, ни у самого Бэрча. И все-таки теперь придется быть начеку. В гостиной миссионера должно проясниться многое, так как нет сомнений, что преподобный отец пригласил на ужин и своего важного гостя. Значит, надо быть готовыми ко всему. Если Сайрус Гривс не прибудет в резиденцию Бэрча в течение ближайших двух дней, придется уходить отсюда самим. Куда? Пока неясно, но промедление может обойтись слишком дорого.
- Предыдущая
- 58/65
- Следующая
