Месть мертвеца - Харрис Шарлин - Страница 38

• Предыдущая
• 38/55
• Следующая

Я прислонилась к Толливеру, когда тот помог мне выйти и двинуться к машине. Толливер, похоже, дошел. Он так пытался не сказать: «Я же тебя предупреждал!» — что чуть не лопался по швам. Но, господи благослови его, он ухитрился этого не сказать.

— Толливер, — произнесла я, когда мы очутились в безопасном месте в нашей машине и двинулись обратно к дому у озера.

— Да?

— Как раз перед тем, как он меня ударил, перед тем, как начал вопить на меня, мальчик сказал: «Простите. Приходите и найдите меня позже».

— Я этого не слышал.

— Он сказал это очень тихо, чтобы ты не услышал. Чтобы не услышал его отец.

— Он сказал, что ты должна его найти?

— Он сказал «простите». А потом — чтобы я пришла и нашла его позже.

— Итак, у него шизофрения? Или он пытается убедить своего отца, что у него шизофрения?

— Думаю, он пытается в чем-то убедить своего отца, но не уверена в чем.

Остаток пути до дома мы молчали. Не знаю, что творилось в голове Толливера, но я очень старалась понять произошедшее.

Припарковавшись на вершине склона, мы заметили, что в доме Гамильтонов все тихо и неподвижно, только дымок поднимается из трубы. Может, они спят. Поспать — это казалось хорошей идеей.

— Я недовольна собой. Думаю, как семидесятилетняя, — проворчала я, шагая вниз по подъездной дорожке, чтобы потом подняться по лестнице к двери.

— О, держу пари, мы придумаем, чем бы таким заняться, чем не занимаются Гамильтоны, — сказал Толливер таким многозначительным тоном, что я почувствовала, как мое давление взмыло до критической отметки.

— Не знаю. Гамильтоны очень крепкие и бодрые для людей, которым перевалило за семьдесят.

— Думаю, мы дадим им сто очков вперед, — хмыкнул Толливер.

Мы начали немедленно и, делая паузы только для того, чтобы подбросить еще дров в огонь и запереть дверь, сумели добиться неплохих результатов. Не знаю, как Гамильтоны провели день, но наш прошел просто прекрасно.

И мы в конце концов все же поспали.

Потом мы приготовили еще горячего шоколада и съели еще бутербродов с арахисовым маслом. И несколько яблок.

Мне хочется думать, что мы и разговаривали бы друг с другом столько же, если бы работало электричество, а может, и нет. В том, чтобы находиться вдвоем в темноте, есть интимность, и каждый раз, когда мы занимались любовью, я чувствовала все большую уверенность в Толливере, и наши новые отношения становились более прочными. Ни один из нас не шагнул бы с края обрыва, если бы мы не стремились к чему-то большему, нежели просто близость на одну ночь.

— Та последняя официантка в Сейме, — напомнила я и, посмотрев на Толливера, прищурилась. — Та, против которой я действительно возражала и пару недель не могла понять, зачем она тебе понадобилась.

— Что ж, тут были два обстоятельства. Я надеялся, что ты набросишься на нас, разнесешь ее в пух и прах, вышвырнешь вон и скажешь мне, что я твой и только твой. Кроме того, мне надо было заняться сексом, — сказал Толливер. — К тому же она сама предложила. Ладно, это три обстоятельства.

— У меня было искушение так поступить, — призналась я. — Но я никогда не чувствовала, что могу рискнуть и вправду это сделать. Я все думала и думала: что, если я попрошу его не делать этого, а он спросит: почему нет? Что я смогу ответить? «Нет, не делай этого, я тебя люблю»? А ты бы ответил: «О господи боже, я не могу с тобой больше путешествовать».

— Я думал, ты именно так и скажешь. Что ты не можешь быть с тем, кто все время хочет лечь с тобой в постель, а для твоей работы нужна ясная голова, и ты не хочешь туманить ее вожделением. В конце концов, ты выбирала меньше партнеров по постели, нежели я.

— Я женщина. И не собираюсь спать с каждым, кто хочет спать со мной. Мне нужно немножко больше, чтобы поддерживать отношения.

— Не все женщины такие, — заметил Толливер.

— Что ж, большинство из них.

— Ты злишься на меня за это? За тех случайных женщин?

— Нет, при условии, что ты ничего от них не подцепил. А я знаю, что ты не подцепил.

Толливер старался регулярно проверяться и всегда пользовался презервативом.

— Итак, — сказал он, — теперь мы вместе.

Это был не вопрос.

— Да, — отозвалась я. — Мы вместе.

— И ты не собираешься быть ни с кем другим.

— Не собираюсь. А ты?

— Не собираюсь. Только с тобой.

— Ладно. Хорошо.

И вот так мы стали парой.

Казалось странным: ты готовишься ко сну, а потом забираешься в постель Толливера.

— Мы не всегда должны спать в одной кровати, — начал он. — Некоторые кровати будут узкими и даже более бугристыми, чем эта. Но я хочу спать с тобой. По-настоящему спать.

Я тоже хотела по-настоящему спать с ним, и это было легче, чем я думала. Вообще-то, когда я слышала рядом его дыхание, это как будто помогало мне задремать быстрее, чем обычно. Я не была в одной постели с кем-то долгое время. И может быть, не проводила ни с кем целую ночь с тех пор, как делила кровать с моей сестрой Камерон. Оставаясь с каким-нибудь парнем, я часто не дожидалась утра.

Ночью я несколько раз просыпалась, уясняла свое новое положение и снова засыпала. Во время одного из таких пробуждений я увидела, что телефон вибрирует на полу возле кровати. Я протянула руку и подхватила его.

— Алло? — тихо сказала я, не желая будить Толливера.

— Харпер?

— Да.

— Она умерла, Харпер.

— Манфред, мне так жаль.

— Харпер, возможно, кто-то ее убил. Меня не было в палате.

— Манфред! Не говори этого громко. Не говори этого там, где кто угодно может тебя услышать. Где ты?

— Стою возле больницы.

— Почему ты думаешь, что ее убили?

— Потому что ей становилось лучше. Медсестра даже сказала: ей кажется, что бабушка будет говорить. А потом она умерла.

— Манфред, тебе нужно, чтобы мы приехали?

— До утра — нет. Здесь слишком плохая погода. И вы ничего не можете сделать. Оставайтесь в постели. Увидимся утром. К тому времени мама тоже должна быть здесь.

— Манфред, тебе нужно вернуться в мотель и запереть дверь. Не ешь и не пей ничего в больнице, хорошо? — Я пыталась придумать, что еще ему посоветовать. — И не оставайся ни с кем наедине.

— Я слышу тебя, детка. — Судя по голосу, он с трудом сознавал, что происходит. — Я сейчас же сажусь в машину и еду в мотель.

— Эй, позвони мне, когда доберешься.

Он перезвонил через десять минут, чтобы сообщить, что заперся у себя в комнате. Более того, он увидел несколько выпивающих репортеров и сказал им, что кто-то его преследует. Поэтому они настороже — как только могут быть настороже выпивающие люди — и заявили, как это отвратительно, что кто-то преследует его в такую печальную ночь. Каким-то образом все они уже знали о кончине Ксильды. Может, они платили кому-то из больничного штата, чтобы получать свежие новости.

Все мои разговоры не разбудили Толливера. Это меня удивило, однако затем я вспомнила, что он уже вышел, чтобы помочь Теду Гамильтону. И заодно разделить с ним упражнения на свежем воздухе.

Когда я закончила последний разговор с Манфредом, был уже четвертый час утра. Несколько минут я лежала, молясь за него. Но поскольку я знала, что он в безопасности, а Ксильде ничем уже не поможешь, то опять уснула.

Ночью или скорее ранним утром снова включилось электричество. Я уверена, что это случилось после рассвета, потому что не разбудило нас.

Я лежала, гадая, почему горит лампа на другом конце комнаты, пока не поняла, что чудо электричества снова с нами. По понятной причине я испытываю к электричеству смешанные чувства, но в тот день была рада видеть горящую лампу. Я высунула из-под груды одеял палец ноги — и он не замерз в ту же секунду. Просто отлично! И моя рука чувствовала себя лучше.

Я вылезла из постели и пошла в ванную. Почистила зубы, обтерлась губкой, переоделась, ухитрившись сделать все, кроме как справиться с лифчиком. Его я просто не стала надевать. Все равно это было незаметно, так как я носила безрукавку и свитер. Кто узнает, в бюстгальтере я или нет?

• Предыдущая
• 38/55
• Следующая