Пес, который порвал поводок - Конант Сьюзан - Страница 11

• Предыдущая
• 11/42
• Следующая

— Он так его ждал! — добавила Арлен.

— Более того, сам собирался участвовать, — сказала Роза. — Знаете, одной из причин, по которым он перестал участвовать в выставках, было его зрение. Он боялся, что врежется в одушевленное или неодушевленное. Да и Рауди был не готов. Но Фрэнк считал, что, поскольку все мы знали о его зрении и поскольку все мы видели, каков был Рауди, когда Фрэнк с ним только начал, он мог бы испробовать — в классе приготовишек или предприготовишек.

Когда д-р Стэнтон начинал с Рауди, эта крупная лайка волокла его на каждом занятии, задирала других собак и убеждала каждого члена кембриджского клуба дрессировки, что вокализы маламутов должны разноситься по тундре на целые мили. Любой дрессировщик, кроме Винса, вышвырнул бы Рауди из класса.

— У приготовишек его лучше попробовать, — посоветовала Арлен. — Кое-кто у предприготовишек взял не больше четырех-пяти уроков. Он счел бы это несправедливым по отношению к ним.

У меня есть мысль, как обеспечить безопасность, — тихо сказала Барбара. — По-моему, можно было бы организовать патруль. Таким образом, если все дело в безопасности, незачем отменять.

Она вызывалась предоставить трех своих немецких овчарок, двух из которых поведут она и ее муж. Рон согласился вести третью. Винс предложил своих кузин, Тони и Алису, с двумя их ротвейлерами, а Меткалфы обещали выставить еще несколько людей и собак. Уверенная в согласии Стива, я назвала его с Индией и сказала, что переговорю с Кевином.

— Эй, у меня возникла колоссальная идея, — сказала мне Барбара, когда все расходились. — Ты можешь вывести Рауди! Что мы и впрямь можем сделать — так это отдать Фрэнку дань памяти: ему ведь не было бы ничего приятнее, чем увидеть там Рауди.

А опережение? А кусание возле самых рук?

— Барбара, — засомневалась я, — идея привлекательная, но он не готов.

— Так выведи его у предприготовишек, — сказала Лин.

Официальные испытания даже не предполагали предприготовительного или подприготовительного класса, которые означают то, что звучит вроде «мерзкий начинающий». Бак и Мариса воспитали меня человеком с совестью.

— Он слишком продвинутый, — возразила я. — Это было бы нечестно.

— Так запусти его среди приготовишек, — сказала Арлен. — Мы-то знаем, что он такое.

Она была права. Я страдала от гордыни. Ничто не заставляет человечье лицо так пылать, как пес, за которого стыдно на ринге. Ринг — единственное место, где я краснею. У множества людей бывают сны, как они идут по улице и вдруг понимают, что на них нет никакой одежды. У меня — кошмары, будто я иду по рингу и вдруг обнаруживаю, что у ноги моей нет никакой собаки.

— Я подумаю, — сказала я.

— Я выпускаю вас у приготовишек, — сказал Вине. (Винс, подумала я, верно, из тех редкостных людей, которые рождаются с иммунитетом против краски стыда на ринге.) — Увидимся, значит, на похоронах.

Когда они ушли и я стала прибираться, то обнаружила куртку цвета морской волны, оставленную кем-то на одном из кухонных стульев. Некрасиво шарить по чужим карманам, но я не знала, чья это куртка, а в ней мог быть какой-нибудь документ. В левом кармане оказалась пластиковая бутылочка из аптеки Харон. Согласно сигнатуре, пилюли в бутылочке были снотворным, валиумом, прописанным Винсенту Дрэгону. Секрет его невозмутимости? Через двадцать минут он позвонил, чтобы спросить, не оставил ли он куртку.

— Ох, так это твоя! — сказала я удивленным, как надеялась, тоном.

Он вернулся, забрал куртку. А потом я пошла спать. Сны мне снились дурные. «Увидимся на похоронах», — повторял мне Винс. В книгах иногда пишут, что держать в доме животных полезно для детей, потому что неизбежность потери любимца помогает научить детей мириться с неизбежностью смерти. В сравнении с человеком у собак — короткая жизненная дистанция, а так как в моей семье всегда были собаки, я с непреложной неизбежностью получила слишком много таких уроков — и слишком рано. Иногда я выдумываю последние личные ритуалы для себя самой, но сделаю все возможное, ухвачусь за малейший повод, какой только может мне представиться, чтобы не пойти на похороны настоящие.

Утром в воскресенье, позвонив Кевину и выбив обещание официальной помощи для охраны состязания, я отправилась в штат Мэн. Мой новоприобретенный пес так бросался и метался, что при меньшей косматости и большем росте мог бы сойти за Реда Ауэрбаха, ведущего нападающего баскетбольной команды «Селтик». Я везла Рауди в учебный лагерь.

До Аулз-Хед можно доехать часа за четыре, если не останавливаться, но у нас случилась поломка на Мэнской автостраде — как раз возле, так сказать, ресторана. Там подавали, так сказать, кофе. Я вынула из бардачка своего «бронко» бумажную чашку. Едва попробовав, швырнула чашку в мусорный бак, вытащила термос с водой и наполнила для себя колпачок термоса, а для Рауди — его миску из нержавеющей стали. Термос и миска были те самые, которые я обычно брала с собой на собачьи выставки. Некоторые наши много хлопочут насчет того, чтобы вода на выставке была под рукой. Перемена воды может расстроить псу пищеварение. На ринге расстройство желудка унизительно для пса с чувством собственного достоинства и означает автоматическую дисквалификацию.

В Аулз-Хед мы приехали около двух. При жизни Марисы дом выглядел как иллюстрация к статье о пейзажном садоводстве в «Журнале Новой Англии». Дом находится на узкой, окаймленной соснами дороге с черным покрытием, которую туристы ошибочно считают типичной для штата Мэн. Настоящий Мэн — это проселочные дороги, ведущие к хижинам из толя. Это одноэтажные дома-клетушки. Бак изо всех сил старается восстановить реальность Аулз-Хед. У него еще полно работы. На досках еще остаются пятна белой краски. Пионы и лилии Марисы все еще цветут летом, но большую часть сада занимают теперь турнепс для оленей, подсолнухи и просо для птиц. Двойной ряд сосен заслоняет вид на дом с дороги. Туристы, которые обычно останавливались, чтобы полюбоваться садом, теперь едва могут разглядеть дом. Если они все-таки улавливают его краем глаза и слышат вой, то, верно, считают, что за деревьями живет один из тех знаменитых чудаков — любителей дикой природы из штата Мэн, о которых они читали в книжечках графоманов, выпускающих их за свой счет и выставляющих на продажу в сувенирных лавках. Хотя штат Мэн начинается только с Элсворта, а маленькую Аулз-Хед можно счесть одичавшей лишь по контрасту с Олд-Орчард-Бич, в чем-то они все же правы. Бак знает о собаках больше всех на свете, и если из-за этого человека можно считать чудаком, то он чудак и есть.

Я припарковала свой «бронко» возле некогда красного амбара. Гибриды волка с собакой не бегают на свободе, но я сочла, что Рауди может заварить бучу, если начнет совать нос в их вольеры, а потому взяла его на поводок. Бак, должно быть, услышал машину, вой и лай и, обладая к тому же шестым чувством присутствия новой собаки на своей земле, выскочил из дверей кухни. Пятьдесят пять, рост за метр восемьдесят, грубые черты янки — голубоглазый лось, одетый в изодранную его питомцами джинсовку, — неясное обтерханное видение..

— Ну привет, парнище! (Если бы лоси могли говорить, у них были бы столь же глубокие, славные голоса, как у Бака.) Да ты пес что надо! Как она тебя зовет?

Когда он говорит с собаками, у него загораются глаза. На свой полудикий манер он красивый мужчина.

Рауди, который даже тогда уже знал, что на людей не надо прыгать, поднялся на задние лапы, завилял пышным хвостом, водрузил передние на грудь Баку и попытался лизнуть его в лицо. Языки у лаек длинные.

— Рауди, — сказала я. — Привет, па.

— Откуда этот Рауди?

Бак был доволен. Его легко ублажить. Все, что надо сделать, — завести пса.

— От Фрэнка Стэнтона, из кембриджского клуба дрессировки. Слыхал?

— Так, сорока на хвосте приносила. Рауди из Нома, да?

— Рауди из Кембриджа.

— Рауди из Нома был одним из первых маламутов племенной книги, — сказал Бак. Он любил вещать. — Тысяча девятьсот тридцать пятый. Родословная линия Коцебу. Вот что такое этот пес. Большой Коцебу.

• Предыдущая
• 11/42
• Следующая